Миссия Дениэла
Известный в узких кругах миссионер Дэниел Чоп родился в небольшом портовом городке, и изначально жизненный путь его задумывался родителями как стезя инженера-кораблестроителя. Но время девяностых внесло свои коррективы, и Денис Горбацов, сменив свое имя на более благозвучное и современное, подался в миссионеры.
В боковом кармане куртки он носил брошюру о креационизме, а за поясом старый дедов тесак. Дэниел Чоп избрал основным направлением миссионерской работы атеистов. Сперва он пытался говорить с ними на ломанном русском, привычном для небольшого портового городка. Но, будучи неоднократно унижен рядом примитивных аргументов, которыми оперировали его оппоненты еще с советских времен, решил действовать иначе просто бил кулаком в лицо и отбирал вещи.
Братья по вере и даже пастор пытались отговорить Дэниела от радикальных методов, но результаты были настолько ошеломляющими, что и они умолкли. Вскоре атеистов практически не осталось. Самые стойкие ушли в подполье и основали катакомбное атеистическое движение «Бесстрашные». Вечерами они, тихо крадучись, небольшими группами разбредались по своим атеистическим квартирам и с тревогой ждали будущего дня.
«Что день грядущий нам готовит?» с робкой надеждой вопрошали они ночное небо, прижимаясь рассеченными бровями к оконному стеклу. Их взгляд разрывал космическое пространство и ждал ответа, но, как и положено атеистам, они ничего не слышали.
Большинство из них спустя годы все же пришло к вере, и в этом не было заслуги Дэниела. Он уже давно не жил в родном городе, а переехал в столичный пригород, научился говорить на правильном русском языке, женился, родил детей и зарыл дедов тесак под яблоней на своем участке. О прошлом он вспоминал с ухмылкой и без капли сожаления.
Что прошло, того уж не вернуть,
Лишь мелькают радуги следы.
Были дни, когда иной был путь,
И за солнцем вновь придут дожди.
И все же бывали дни, когда он приходил в старый сельский храм, выстаивал всю всенощную и потом еще долго беседовал со стареньким настоятелем, отцом Ферапонтом. Потом клал свою буйную головушку под епитрахиль старца и о чем-то тихо плакал. Батюшка улыбался и исповедовал раба Божьего Дионисия. После этого отец Ферапонт поднимал голову к нему и громко вопрошал: «Ну что! Простим Дениску?» И птицы отвечали: «Бог простит! И мы прощаем!»
Казак Пантелей и динозавр
Казак Пантелей возвращался с фронта. Белая марлевая повязка лихо торчала из папахи, обнажая суровую правду войны.
Последствия контузии Пантелея были разнообразны и принесли, как ни странно, добрые плоды душевному устроению славного воина. Временная утрата речи научила Пантелея безмолвию, периодическая рвота избавила от чревоугодия и позволила сбросить лишний вес. Были еще некоторые необычные феномены, связанные с работой мозга. Но Пантелей не обращал на эти мелочи внимания. Скорей бы рана на голове зажила да война кончилась! Его боевой конь лихо мчал по родной кубанской степи, а порывы ветра развевали усы. Они щекотали уши, и он, как в детстве, счастливый смеялся. Вдруг конь Пантелея встал на дыбы, и казака потянуло вниз по крупу. Ноги неуклюже вывернулись в стременах, и он с крепким казацким словцом шлепнулся оземь.
Не утих еще фронтовой дух у Пантелея, и радость быстро сменялась яростью. Выхватил он дедову шашку с намерением порубать коня на мелкое барбекю да так и замер.
Минуту они стояли с конем и изумленно смотрели на землю, где в траве белели диковинные кости огромного ящера.
Tyrannosaurus rex промолвил Пантелей.
Конь, согласно своему происхождению, промолчал и вопросительно посмотрел на хозяина.
Казак осмотрел кости, поковырял землю шашкой и сел на корточки перед черепом доисторического гада. Потом резко выпрямился и трижды плюнул на останки. Конь громко заржал, и вдруг случилось неочевидное.
Кости шевельнулись и начали обрастать плотью, а потом покрылись толстой серой кожей. Динозавр дернулся и встал на задние лапы. Громко пискнув, он подставил спину, как бы приглашая сесть на себя. Казак Пантелей почесал под марлей и, крикнув: «Где наша не пропадала!», запрыгнул на коня. Вместе они взошли на спину ящера.
Зверюга ласково хрюкнула и, мягко ступая, пошла по степи в направлении родной станицы Пантелея.
Зверюга ласково хрюкнула и, мягко ступая, пошла по степи в направлении родной станицы Пантелея.
Вдруг на горизонте показались два всадника, которые быстро мчались и скоро поравнялись с необычной процессией.
Война, Пантелей! Война! кричали они. Из-за сильного возбуждения они не обратили никакого внимания на динозавра.
Тьфу ты! с досадой сплюнул казак. И что теперь?
Батька просит вернуться, помочь! Да там недолго! Порешаем по-быстрому!
Хрен с вами! Передайте батьке, что Пантелей будет! грозно крикнул казак и махнул рукой на запад. Тираннозавр развернулся и большими шагами побежал на фронт.
Через несколько часов они достигли завалинки, где отдыхали атаман с казаками. «Тпру-у! скомандовал Пантелей. Тормози, р-родимый!»
Ящер радостно фыркнул и остановился. Пантелей с конем спустились к своим. Казаки были немного навеселе и очень обрадовались неожиданной подмоге.
Что это за конь у тебя, Пантелеич? весело загуторили они.
Конь как конь, буркнул казак и, немного подумав, добавил: Чешись конь с конем, а свинья с углом!
Погоди ты! А вот этот зубастый откуда?
Это Tyrannosaurus rex.
Казаки переглянулись, но понимающе закивали головами.
Вот оно что Есть он хочет. Смотри, как слюни пускает, сказал веско батька.
Да хрен его поймет
Точно говорю. Я различаю это у животных. Видишь, как глаза искрят?
Пантелей заглянул в глаза динозавру и увидел свое маленькое отражение на фоне степи, родной казацкой степи.
Ладно, иди, погуляй, поищи себе что-нибудь, мягко промолвил казак. Динозавр шумно выпустил из ноздрей воздух и потопал в сторону линии фронта.
Ночь прошла спокойно, и наступило удивительно тихое утро. Шум канонады со стороны линии фронта прекратился, и даже птицы, казалось, были удивлены неожиданной тишиной и робко настраивали свои свирели.
Гонцы давно должны были уже вернуться с приказом выдвигаться подмогой в наступление, но никто не потревожил утренний сон казаков.
Атаман стоял на пригорке и задумчиво смотрел на горизонт
Приложение (из архива)
Телеграмма Донбюро в Реввоенсовет Южного фронта о мятеже в ст. Казанской
ст. Лиски
13 марта 1919 г. 2 час. 20 мин.
По всем адресам передается. Срочно.
Лопатин, Реввоенсовет Южфронта, Крамеру. Кантемировка, политотдел 8-й, т. Самойловой. Запасная полевая телеграфная контора Реввоенсовета 8-й, Чертково. Донбюро Калабеву
Сегодня, 12 марта, получена телеграмма из Новочеркасска:
«Ночью около часу с 10 на 11 марта вспыхнул белогвардейский мятеж в ст. Казанской, в мятеже участвовали окружающие хутора. Исполком с помощью 12 заградительных отрядов вступил в открытую борьбу с мятежниками. У нас большие потери, выбит командный состав, сам председатель исполкома ранен в левую руку. В 8 час. утра мы были окружены мятежниками, с небольшими потерями пробились в поле. Потом странное. Tyrannosaurus rex! Требуется помощь! Полная потеря личного состава. Член чрезвычайной комиссии Жолудев».
Человек-дельфин
Эта история случилась неподалеку от славного города Одессы в конце пятидесятых. Сейчас в этих местах курортные поселки Затока, Каролина-Бугаз, а тогда там были рыбные совхозы, где настоящие мужчины, уцелевшие в страшной войне, трудились, добывая стране черноморскую кильку. На берегу Черного моря стояла избушка на ластах. К диковинке все привыкли и не обращали внимания. Мало ли какие избушки водятся в нашей большой стране? Не до избушек было. Надо план выполнять, страну отстраивать. В избушке той жил человек-дельфин дядя Петя. Днем это был обычный приморский мужичок в резиновых сапогах, ватных штанах, фуфайке и шапке набекрень. Работал он сторожем лодочной станции. И мало кто знал, что под фуфайкой у дяди Пети где-то в области лопаток торчал самый настоящий плавник и билось доброе сердце.
Бывало, выпьет дядя Петя с мужичками, и давай они хвастать, кто на что горазд. Кто-то женщин вспоминает, кто-то литры самогонки, кто-то войну даже и немцев погубленных. И в самый пик бахвальства встает дядя Петя, сбрасывает свой верхний покров и обнажает спину с упругим плавником. Для пущего эффекта хлопает этим плавником справа налево, глаза выпучивает, как карась на суше, и опрокидывает стакан. Умолкали тогда даже самые хвастливые. Впрочем, утром все забывалось, списывали видение на горькую.