Однако быстро приближалось время, когда эти человеческие жертвоприношения должны были быть отменены. Последним человеком, которого судили перед лордами юстиции за колдовство, была Элспет Рул, которую судили перед лордом Анструзером в Дамфрисе 3 мая 1709 года (протоколы окружного судебного заседания, Холден, Дамфрис, 3 мая 1709 года). Против нее не было выдвинуто никаких особых обвинений в колдовстве; обвинение носило очень общий характер, заключенная был «привычкой и репутацией» («привычка и репутация» это очень опасная доктрина шотландского права, действовавшая в то время в полную силу, согласно которой человек мог быть повешен, хотя против него почти не выдвигалось никаких обвинений, кроме того, что он имел дурной характер. Например, если человек был обвинен в краже пары старых ботинок, стоимостью три пенса, и ему приписана «привычка и репутация» вора, и если присяжные сочтут такое обвинение доказанным или такого заключенного виновным, суд по закону будет обязан приговорить этого заключенного к повешению; если мое безрассудство может быть прощено, то я предполагаю, что любая такая вещь существует как точно установленное разрушение уголовного закона в Шотландии). Она была объявлен ведьмой и обвинена в том, что она использовала угрожающие выражения против людей, находящихся во вражде с ней, которые впоследствии перенесли такие несчастья, как потеря скота или смерть друзей, и один из которых сошел с ума. Присяжные большинством голосов признали эти статьи доказанными, и судья приговорил подсудимую к сожжению на костре и пожизненному изгнанию из страны. Последний человек, которого привели на костер в Шотландии за преступление колдовства, был капитаном Дэвидом Россом из Малого Даана, шериф-заместитель Сазерленда, 1722 год от Рождества Христова (для меня немалое разочарование, что я не могу представить это документы перед читателем. Судебные книги шерифа графства Сазерленд были унесены клерком шерифа около 1735 года. Однако меня несколько утешает вежливость, проявленная Джеймсом Трейллом, эсквайром, заместителем шерифа Кейтнесса и Сазерленда, который был так любезен, что предпринял трудоемкий, но безуспешный поиск книг).
Кроме того, в страданиях и трагическом конце лиц, уже указанных выше, человеческая изобретательность, по-видимому, была исчерпана в изобретении различных мучений против других лиц, которые находились под подозрением в колдовстве и которые настаивали с удивительной стойкостью на отрицании абсурдного обвинения, даже когда их подвергали самым ужасным пыткам.
От всеобщего и чрезмерного отвращения, испытываемого к ведьме, возникало подозрение в этом преступлении, независимое от судебных строгостей. Этого было достаточно, чтобы заставить несчастный объект обвинений желать смерти. Воткнуть булавки в плоть и не дать обвиняемому уснуть было обычным обращением с ведьмой. Но если заключенный был наделен необычайной стойкостью духа, то для вымогательства признания использовались и другие методы. «Сапоги», «когтистые лапы» и «пильневинки» орудия для истязания ног, рук и пальцев применялись к обоим полам с такой силой, что иногда кровь хлестала из конечностей. Нагружение тяжелыми железами приспособлениями и порка веревками до тех пор, пока кожа и плоть не будут содраны с костей, также были обычными методами истязаний.
Кровавое рвение этих инквизиторов достигло утонченности в жестокости, столь шокирующей человечество (из протоколов судебного заседания, 24 июня 1596: Когда Элисон Бальфур была обвинен в колдовстве, она была заточена в металические когти, где ее держали сорок восемь часов, ее муж был поставлен в тяжелые утюги, ее сына поставили в сапог, где он вынес пятьдесят семь ударов, а ее маленькую дочь, около семи лет, ставили в пильневинкс (представляет собой инструмент пытки, который впервые был использован в Западной Европе пер.) в ее присутствии, для того, чтобы заставить ее признаться она действительно призналась. Она отказалась от своих признаний в ходе судебного процесса объявив, что признание было вырвано у нее пытками; и все же ее казнили. Способ мучения и казни этих несчастных женщин далее иллюстрируется достоверным описанием расходов на сожжение ведьмы в Бернкасле, близ Лаудера, в 1649 году нашей эры).
Не довольствуясь истязанием тела обвиняемого, их хитроумная злоба нападала на более тонкие чувства и пылкие привязанности ума. Пожилой муж и малолетняя дочь были подвергнуты пыткам в присутствии обвиняемой, с тем чтобы сломить ее волю. Сама смерть не заслоняла останки этих несчастных людей от злого умысла их прокуроров. Если несчастная женщина, трепещущая при упоминании о колдовстве, кончала свои страдания собственными руками, ее вытаскивали из дома на конском хвосте и хоронили под виселицей.
Кровавое рвение этих инквизиторов достигло утонченности в жестокости, столь шокирующей человечество (из протоколов судебного заседания, 24 июня 1596: Когда Элисон Бальфур была обвинен в колдовстве, она была заточена в металические когти, где ее держали сорок восемь часов, ее муж был поставлен в тяжелые утюги, ее сына поставили в сапог, где он вынес пятьдесят семь ударов, а ее маленькую дочь, около семи лет, ставили в пильневинкс (представляет собой инструмент пытки, который впервые был использован в Западной Европе пер.) в ее присутствии, для того, чтобы заставить ее признаться она действительно призналась. Она отказалась от своих признаний в ходе судебного процесса объявив, что признание было вырвано у нее пытками; и все же ее казнили. Способ мучения и казни этих несчастных женщин далее иллюстрируется достоверным описанием расходов на сожжение ведьмы в Бернкасле, близ Лаудера, в 1649 году нашей эры).
Не довольствуясь истязанием тела обвиняемого, их хитроумная злоба нападала на более тонкие чувства и пылкие привязанности ума. Пожилой муж и малолетняя дочь были подвергнуты пыткам в присутствии обвиняемой, с тем чтобы сломить ее волю. Сама смерть не заслоняла останки этих несчастных людей от злого умысла их прокуроров. Если несчастная женщина, трепещущая при упоминании о колдовстве, кончала свои страдания собственными руками, ее вытаскивали из дома на конском хвосте и хоронили под виселицей.
.
Часть III
В пятницу 23 июня 1634 года, около трех часов пополудни, в присутствии епископа Пуатье и г-на Де Лобардемона, Грандье был доставлен из своей тюрьмы в церковь Святого Креста в своем приходе, чтобы присутствовать на экзорцизме. Все одержимые тоже были там. И так как обвиняемый и его сторонники объявили, что все обвинения было просто обманом, ему было приказано самому стать экзорцистом. Он не мог отказать, и потому, получив пастырское благословение, начался экзорцизм в обычной форме. Но там, где он должен был надменно отдавать приказы демону, вместо того чтобы говорить «Impero», я приказываю, он сказал: «Cogor vos», то есть я связан тобой. Епископ резко отчитал его, и так как он сказал, что некоторые из одержимых понимают латынь, ему было позволено допрашивать по-гречески. В то же самое время демон закричал устами сестры Клары: «Эх! говорите по-гречески или на любом другом языке, который вам нравится; я отвечу». При этих словах он смутился и больше ничего не мог сказать.
Вести себя таким образом или признать истинность обвинения это одно и то же, но другие обстоятельства усилили эту уверенность.
Всякий человек, чьи собственные писания свидетельствуют против него, погибает. Теперь это то, что испытал Грандье. Дьяволы несколько раз признавались, что заключили с ним четыре договора.
Это слово, пакт, несколько двусмысленно. Это может означать либо документ, с помощью которого человек отдает себя дьяволу, либо физические символы, применение которых произведет некоторые особые эффекты вследствие соглашения. Вот пример каждого случая. Договор Грандье, или магические знаки, посредством которых он отдал себя Вельзевулу, был таков: «мой господин и Повелитель, Люцифер, я признаю тебя своим Богом и обещаю служить тебе всю свою жизнь. Я отрекаюсь от всякого другого бога, Иисуса Христа и всех других святых; от католической Апостольской Римской церкви, ее таинств, со всеми молитвами, которые могут быть сказаны за меня; и я обещаю сделать все возможное зло. Я отрекаюсь от святого масла и воды крещения вместе со всеми заслугами Иисуса Христа и его святых; и если я не буду служить тебе и поклоняться трижды в день, я оставляю тебе свою жизнь как должное».
Эти символы были признаны как находящиеся в собственной руке Грандье.
Теперь вот вам образец другого рода договора или магического заклятия. Он состоял из плоти детского сердца, извлеченной на собрании магов, состоявшемся в Орлеане в 1631 году, пепла от сожженной святой облатки и еще чего-то, что я не могу назвать даже из самых скромных соображений приличия.
Самым убедительным доказательством вины Грандье является то, что один из дьяволов заявил, что он отметил его в двух частях его тела. Глаза Грандье были забинтованы, и восемь врачей осмотрели его, сообщив, что в каждом месте они нашли по два следа, что они воткнули иглу на глубину одного дюйма так, что преступник не почувствовал ее, и что кровь не пошла. Теперь это будет решающим доказательством, ибо как бы глубоко ни была погружена игла в такие знаки, никакая боль не причиняется, и никакая кровь не может быть извлечена, когда они являются магическими знаками.