Он опустил ткань на ладонь. Девушка пискнула, но на большее не решилась. Чувство вины задушило все иные ощущения. Он обмотал ткань вокруг раны и коряво завязал.
Не надо было этого делать.
Виноватые глаза глянули на него.
Позже поменяю повязку.
Слезы капали на штаны.
Я не хотела
Тихо.
Он держал ее за руки, мысленно ругая.
Понятно, что слабая, понятно, что хочется вырваться из кошмара, но зачем резаться? Больная. Только проблем бы больше стало.
Тише.
Он обернулся на разбитую кучу у шкафа.
Надо убрать от греха подальше, а то найдется еще один желающий.
Он дернулся в сторону, и девушка тут же выпрямилась, не поднимая головы.
Где-то в кухне должно быть ведро.
И действительно, в одном из нижних тумбочек стояло невысокое ведерко с грязным дном. Он вернулся в гостиную. Пальцы аккуратно хватали стеклышки и скидывали в общий котел. Тут он заметил, как прозрачное стекло окрашивается в алый.
Да чтоб тебя, ну естественно.
Он склонил голову, встал и вернулся в кухню. Открыл бутылку и вылил жидкость на пальцы. Жжет. Показались две горизонтальные полоски на подушечках указательного и среднего пальцев. Через них медленно сочилась кровь. Он соображал. И не сообразил ничего лучше, как окатить из бутылки всю ладонь и плотно прижать подушечки к выпуклой мышце большого пальца. Затем вернулся и докончил начатое.
Вроде все.
На него пялился белый циферблат с застывшими стрелками.
А что же делать с тобой?
Почему-то совсем не хотелось с ним расставаться. Он поднял круг и огляделся, выбирая подходящее место.
Можно на камин, робко предложила девушка.
Он послушался, поставив его на выступающий бортик.
Выкину осколки.
И вышел наружу. Воздух казался менее спертым в сравнении с домашним. Лес покрывал все тот же мутный туман, препятствующий светилу. Он повернулся в сторону чащи и сделал только пару шагов, громыхая ведром, как наткнулся на лесорубов. Те укладывали топоры в прямоугольный деревянный ящик, подпиравший стену дома и бывший, видимо, лежачим сараем. Рядом лежала кучка дров. Лбы у вернувшихся были мокрые, на спинах темные влажные полосы.
Что несешь?
Разбитое стекло.
Правильно.
Что внутри?
Пара топоров, лопата, длинная бечевка. Еще ведро помятое. Почему стекла красные?
Одна из девушек порезалась.
Сильно?
Ага. Я и сам порезался, когда убирал.
Тогда выкинь скорее эту дрянь.
Лучше закопаю.
Он взял лопату и, как мог, захватил пару раз землю у края чащи. Вытряхнул туда стекло и засыпал, притоптав ботинками. Те двое устало наблюдали за его действиями. Потом он кинул лопату обратно в ящик, положил в опустевшее ведро пару дров, взял несколько подмышку и пошел в дом. Лесорубы направились следом.
Они шумно скинули принесенное около камина.
Ну и работка, сказал один и заметил обмотанную руку девушки: Ты аккуратнее со стеклом.
Она промолчала, не поднимая глаз. Все трое мужчин ушли на кухню за водой. Лесорубы умылись под краном.
Случайно она?
Нет. Сжимала осколок. Видимо, хотела порезаться, но не смогла.
Еще трупа нам не хватало.
Говоривший подставил голову под струю и повертел ей.
А где еще две?
Я их не видел.
Ладно.
Следом умылся второй.
Надо бы зажечь дрова.
Есть нечто вроде спирта, можешь им плеснуть.
Где?
Под раковиной.
Тот достал бутылку и открыл крышку.
Ну и вонь же, а!
Похоже на спирт.
Ну да, немного. Спичек не было?
Я не все проверил. Должны быть, раз есть камин.
Коробок оказался в верхнем ящике.
Трое вернулись в гостиную. Первый лесоруб принялся раскладывать дрова.
А бумага есть?
Мужчины оглянулись. На верхних полках шкафа запрятались несколько томиков. Крайний почти свалился, но из последних сил упирался в собратьев. Все книги были темно-синего цвета.
Вон стоит.
Нет! вскрикнула девушка. Кто-нибудь прочтет их.
Все замерли в замешательстве.
Кто?
Она соображала.
Кто-нибудь Я прочту.
Но для огня нужна бумага.
Не жгите страницы, она подняла лицо, готовая вновь зарыдать.
Можно содрать кору и поджечь.
Можно.
Наверняка книги пригодятся.
Ладно.
Лесоруб оторвал куски коры и, отложив один, сунул под поленья. Сложил их домиком. Чиркнул спичкой о коробок, взял отложенную кору и свел их. Воспламенения не случилось. Спичка потухла. Он зажег еще одну снова неудача.
Давайте с разных сторон.
Три спички. Лишь виновато чернели, осознавая свою никчемность. Внезапно задымился один из краев. Искра и огонь принялся уничтожать материю. Кору аккуратно подложили под домик. Неторопливое пламя разносилось по поленьям. Три зрителя завороженно наблюдали. Вскоре дрова уже трещали в грозных оранжевых языках, и что-то отзывалось глухим эхом в сознании, неявное воспоминание, смутное, как нависающий над лесом молочный туман. Казалось, чем дольше наблюдаешь за танцами огня, тем глубже погружаешься в себя.
Раздался скрип со стороны кухни.
Лестница.
Мужчины разом обернулись. Из проема показалась девушка. Через мгновение еще одна.
Где вы были?
Наверху, вошедшая первой сконфузилась. Отдыхали.
Надо перекусить, два лесоруба переглянулись.
Ага.
Они скрылись в кухне. Донесся скрежет металла о металл, короткие реплики. Затем они вернулись, решив, очевидно, есть при всех. Почти синхронно запрокинули жестянки и вместили по половине содержимого в рот.
Итак, никто своего имени не помнит, начал все тот же оратор. Кажется, нам стоит придумать новые.
Что же ему так жить хочется? Прямо лезет с идеями.
Пленительно было смотреть на огонь. Разум отстранялся от тела и подлетал к пламени все ближе, заглядывая в его жаркие глаза. Еще немного и можно дотронуться и ощутить это заботливое тепло. И забыться.
Я буду Гаем.
Никто не ответил.
Трудно придумать имя. Можете фантазировать, сколько влезет.
Он опустошил жестянку. Его напарник повторил.
Мы еще не осмотрели наши вещи. Вдруг нам что-то оставили.
Тишина. Его напарник послушно залез в карманы. Из куртки вынул листок бумаги.
Написано: страховой агент.
За два дня все брали разные куртки. Они перемешались. Возможно, это и не его бумажка.
Теперь закопошились девушки.
Та, что сконфузилась, звезда кино для взрослых.
Спустившаяся за ней программист.
Порезавшая руку учитель начальных классов.
Моя очередь.
Он сунул руку в карман и нащупал скомканную бумажку. Вытащил и прочитал про себя.
Да ну, конечно же.
Что там?
Хирург.
Остался последний. И одиноко висящая на крючке куртка. Гай, дожевав желейную массу, прошел до нее, запихнул руку в левый карман и вынул бумажку. Лицо его на миг побледнело, как только глаза увидели буквы. Почти сразу он совладал с собой. Нервная усмешка проскользнула по его лицу.
Бред какой-то. Написано, что я насильник.
Его смешливый тон никто не поддержал.
Да вы что? Это же просто листок, он скомкал его в ладони и выкинул на крыльцо. Смотрите: ничего нет.
Молчание.
Да бросьте.
Он стоял около входной двери и переводил глаза с одного на другого.
Жалкая бумажка. Кто меня вообще за язык тянул, пауза. Поем еще.
Гай скрылся в кухне, но оставшиеся не сразу отвели глаза от проема, точно наблюдая за тенью.
Он снова повернулся к пламени.
На его месте мог быть я. Ага. Хорошо, что я не на его месте. Почему я не сказал, что куртки поменялись?
Красно-желтые языки извивались в такт природной мелодии, то вздымаясь, то низвергаясь. Губительное потрескивание аккомпанировало танцу. Горка дров таяла. Из обугленного нагромождения вырвалась оранжевая искорка и плавно опустилась на ковер.
Наверно, я трус.
Скрежет металла. Противный и лязгающий.
Хах, мстит жестянке. Потому что не может мстить нам. Что я несу.
Снова лязгание. Люди молчали, позабыв друг о друге. Все увлечены своими мыслями. Наверно, только сейчас каждому полностью пришло осознание: я не знаю, кто я такой.