Ну, выбрал Иван мишень, у тебя, Васюта, что новенького, где была?
Она бывает везде! восторженно шепнула Антипу соседка слева.
Сегодня на семинаре в «Познании». Увлекательнейше! Душа имеет семь сфер, заключённых одна в другую. Тело это первая, оно первым и умирает, высвобождая разбегающиеся волны. Эти волны заполняют собой образовавшуюся пустоту, то есть смерть, на самом деле, это рождение наоборот, восхождение в вечность. Затем аура
Нарядная старушка, Женина жена и одна из двоюродных сестёр хозяйки не сводили с неё глаз.
Нежный и пронизывающий вкус донеслось с другого конца.
Раскультуривание интеллигенции вот причина наших общественных недугов что-то доказывал голос, обладатель которого, впрочем, как и адресат, был скрыт за головами.
На стол тем временем подали копчёные крылышки.
А это под беленькое, восхитился Иван, будто прежде пил красненькое. Воспарим! он разлил бутылку по соседям и сразу открыл следующую.
Четвёртая сфера это светлая материя, она одновременно и существует, и нет, то есть она есть, но в нашем мире не воплощена. А чтобы она воплотилась, душа должна пройти последовательные преображения, продолжала Василина.
Где мы и застряли, протягивая рюмку, перебил её сухую экзальтацию Иван. Вроде бы существуешь, о свете и спора нет, а попробуй коснись или что иное, так и нет тебя.
Ты жестокосерд, тихо сказала Василина.
Тридцать лет слышу. Как первого голубя подбил, он махнул рукой и вгрызся в крыло.
Тем не менее, они чокнулись и вместе выпили. Василина раскраснелась и стала шёпотом объяснять персональной слушательнице, с которой располагалась тет-а-тет, про пятую сферу. Иван же как будто ещё больше побледнел, чуть погрустнел, почал новую бутылку и обратился к Сергею:
А ты, душа моя, чем порадуешь? Творишь или всё на посылках?
На посылках никогда не состоял, спокойно ответил тот, а творчество вещь многогранная и многоязыкая. Снимаем сейчас фильм, даже маленький сериал на историческую тему («С кем работаешь?» перекинул Михаил Александрович, готовый одобряюще кивнуть на всякое имя) С Викентьевым, это питерский Детектив с любовною подоплёкой разворачивается на фоне революции. Много интерьерной работы; но и пейзажные съёмки. Есть там такая линия: герой бежит от преследования, где-то скачет, где-то пробирается, и в глухой среднерусской деревеньке встречает своего настоящего отца. Ну, это ещё наброски А я музыку оформляю. Много музыки
Далась вам эта революция, издали врезался один из пожилых гостей. Мало, что ли, наснимали?
А вы знаете, тут же парировал Сергей, что в рейтинге зрительского интереса среди исторических тем именно эта на первом месте? Революция и гражданская война.
Как классно! вздохнула Олеся. А у нас лекции, натура, графика, и опять, и опять. Материаловедение
Это же начало! воскликнул Сергей. Вот получишь первую настоящую работу
Музыки? Иван, наконец, отреагировал. Музыка в современном кино?
Его музыка прозвучала, как только что от Олеси материаловедение. Сергей недоумённо кивнул.
Какой бред! провозгласил Иван. Пошлейший бред.
Сергей смотрел на него так, будто сам только что доказывал, что Солнце вращается вокруг Земли.
Я допускаю исключения, вдруг смилостивился Иван, нарочно музыкальные фильмы со вставными пьесами, Перселл у Тарковского или детские комедии. Во всех этих случаях музыка отдельный, самостоятельный, хотя и тесно связанный с идеей элемент. Но музыка в серьёзном, слабосолёном то есть слабожанровом кино да ты только посмотри и послушай. Ведь это же костыли для инвалидов, заэкранный гогот для дураков, смайлики для зомби, жвачка для хоккейных тренеров, вот что это такое! Музыка что она делает? симулирует чувства, маскирует пустоту видеоряда, подсказывает тупому зрителю, какие эмоции он должен испытывать, и какую мысль выражает режиссёр. Возьми старые фильмы их невозможно смотреть именно из-за этого дидактического, за шиворот держащего зрителя музыкального цербера. А что делаете вы?! Да музыка в этом смысле, если хочешь знать, это преступление против эстетики!..
Даже разойдясь против Сергея, Иван почему-то смотрел на Антипа, смотрел по-прежнему ясно и трезво, и, вопреки голосу, грустинка в его твёрдо-голубых глазах, такого цвета, в который, по мечте северянина, должно застывать синее-синее море, не вытаивала. Но обращаясь к одному и глядя на другого, на самом-то деле он, казалось Антипу, разговаривает с Олесей, и для неё, может быть, сейчас, на ходу, экспромтом, сочинил эту страстную теорию. Кстати, основательную, чего греха таить. Но Сергей рассердился и чуть приподнялся, опершись на стол. Стол был итальянской работы, тяжелый и дорогой даже под скатертью, впрочем, тоже дорогой и тяжёлой. Стол опасно накренился. Антип потеребил Сергея за плечо, задев при этом рукавом рубашки спину Олеси, и её светлые локоны щекотнули краешек ладони. Она тряхнула головой.
Даже разойдясь против Сергея, Иван почему-то смотрел на Антипа, смотрел по-прежнему ясно и трезво, и, вопреки голосу, грустинка в его твёрдо-голубых глазах, такого цвета, в который, по мечте северянина, должно застывать синее-синее море, не вытаивала. Но обращаясь к одному и глядя на другого, на самом-то деле он, казалось Антипу, разговаривает с Олесей, и для неё, может быть, сейчас, на ходу, экспромтом, сочинил эту страстную теорию. Кстати, основательную, чего греха таить. Но Сергей рассердился и чуть приподнялся, опершись на стол. Стол был итальянской работы, тяжелый и дорогой даже под скатертью, впрочем, тоже дорогой и тяжёлой. Стол опасно накренился. Антип потеребил Сергея за плечо, задев при этом рукавом рубашки спину Олеси, и её светлые локоны щекотнули краешек ладони. Она тряхнула головой.
Сергей внял и успокоенно опустился на диван. Он умел моментально успокаиваться.
Соригинальничал? сказал он довольно добродушно. Да это «Догма» лет сорок назад провозгласила, фон Триер и другие. И делали и без музыки, и без монтажа. И ничего толком не вышло.
Не знал, Иван как-то резко потерял интерес к разговору. Но не к бутылкам, которых было выставлено, наверное, вдвое больше нужного. Быть щедрыми, жить широко и демонстрировать это, тут для Венециановских не было различия.
Внезапно, не дождавшись паузы, какой и не поймаешь, когда говорят одновременно в нескольких концах и про разное, включился телевизор. Он включился сам собой, во всяком случае, Антип, повертев головой, пульта ни у кого не высмотрел. Невидимый настройщик угодил на самый рекламный кончик, соскочив с которого, стремительно, будто бешеный постановщик толок воду в ступе, разворачивалось какое-то ток-шоу. Последний вопрос, о котором спорили, перебивая друг друга, нарядные, серьёзные люди с кукольными глазами, исчез за рекламным частоколом, но тема была ясна, тем более что на заднике экрана то и дело возникала яркая красная надпись: «Назад в СССР?»
Кто-то сидевший удобно, приник к экрану, другие, подальше, продолжали разговор. Но у иных возникло странное глазное колебание: несколько секунд смотря прямо на того, кто к ним обращался, они затем потихоньку скашивали взгляд, и тот отъезжал, всё торопливее, к телевизору, в который и вперялся, тоже неуверенно и ненадолго, причём ясно было, что они не понимают толком, да и не слышат, что там говорится.
Интересно, особо нейтральным и не оттого ль показавшимся Антипу, сидевшему напротив, умышленным голосом произнёс Женя.
Антип считал его человеком непосредственным, всегда говорившим немедленный смысл; но тут он услышал подспудье: как по-разному отреагировали Венециановские. В этой, действительно, большой, хотя не столь уж и дружной, или просто единой, но главное семье, не только направления или вкусы сильно разнились, а такой вот пустяк, брошенный в вечернюю гущу, легко мог обнажить непримиримую разницу в самом жизнеустройстве. По каналу и настройке звука можно было заключить, чему хозяева посвящали некоторые свои свободные вечера. Сергею, например (чьё мироздание заново творилось каждое божье утро), подобное предположение о нём показалось бы возмутительным, однако он, удобно возвышаясь, минуту вслушивался, а потом снисходительно бросил:
Болтовня.
Зря вы так категорически, ответила ему из уголка маленькая бледная дамочка, такая маленькая и бледная, доселе молчаливая, что он только сейчас её заметил, а между тем это была Раиса Фёдоровна, Женина мама. В советском времени было очень много хороших, достойных вещей, сейчас, к сожалению, утраченных
но невосполнимо ли, или же общество постепенно возвращается к некоторым ценностям, поддержал её чей-то голос.
Да это же только кажется, что изменились формальные условия, сказал Сергей, неожиданно очутившийся в центре разговора. Ведь мы снимаем и о переломном времени, много документалистики, и я вижу, как изменились, да что там как на глазах меняются люди
Люди, да, какие люди! Василина будто только очнулась.
И что вы хорошего нашли в собейском прошлом? Дураки были! этот скрипучий голос из гостей принадлежал цепкоглазому господину, троюродному завсегдатаю семейных праздников, давеча высказавшемуся про революцию.
Ну, дядя Боря, как всегда, на скепсисе, заметил Женя.
Вы, Борис Сергеевич, отнеслась и его мама, конечно, пострадали от произвола и вообще Но ведь это не искупает, то есть, я хочу сказать, не оправдывает