«Кум» старлей из госбезопасности, появился ближе к отбою, после того, как вынесли вперед прохарями Знахаря. Старший лейтенант НКВД, зайдя в палату и, сняв шапку, присел на кровать Фирсанова. Ничего не говоря, он, молча и размеренно достал из планшета протокол, чернильную ручку, и спокойным тоном, даже улыбаясь, спросил:
Ты че, Фирсанов, совсем тут на больничке охренел! За что ты, жигана завалил!? сказал он, сходу напирая на урку, желая получить от него признательные показания.
Ферзь открыл тумбочку и, достав папиросу, закурил, предчувствуя долгий и задушевный разговор с опером.
Я, начальник, лежу, сплю! Вдруг одним глазом вижу, как с заточкой заходит Знахарь и хочет убить этого летчика. Он только поднял руку, а я как то случайно ударил по ней, и он сам себя заколол, сказал тот спокойно, слегка хихикая.
А ты знаешь, что наш хозяин этого летуна приравнял к легавым? Значит так и запишем! В момент покушения Ивана Знахарского на раненого представителя администрации колонии, Александр Фирсанов, применив силу, предотвратил преступление, сказал он, расплываясь в ехидной улыбке. Получишь от хозяина приварок к своему пайку!
Э, э, э начальник! Так не пойдет! Ты что, хочешь меня самого сукой сделать? Ты лучше, так напиши Знахарь проиграл мне в карты. Чтобы долг не отдавать, решил меня убить. А то, если воры узнают, что я помешал жигану завалить легавого, меня самого завтра спишут за баню. сказал Ферзь, пыхтя папиросой.
Ладно, заключенный Фирсанов. Пусть будет так! Знахарский сам напоролся на нож. Свидетелей же нет!?
Во, во, нет! Нет! Откуда же им взяться!? И отпечатков пальцев моих нет! Заходит, сука Знахарь, в палату с пером. Поскользнулся. Бац, прямо кадыком на заточку! Бля, буду, начальник, все так и было! обнажив желтые от табака зубы, нагло сказал, улыбнувшись Фирсанов.
Я знаю все Ферзь! Мне уже донесли, что Знахарь метил на твое место. А чтобы сгноить тебя на киче или в БУРЕ, решил подставить тебя под военный трибунал на 58 ю пункт 14. Это же его заточка? Самсон назвал это настоящей махновщиной. Воры на твоей стороне, а значит и нам легче актировать этого урода. Боцман за тебя, сегодня тоже мазу тянул перед хозяином. Да и ты прав, нет на заточке твоих пальчиков! Ты же за лезвие нож держал!? А лезвие где? Лезвие в глотке! сказал старлей, также нагло улыбаясь Фирсанову.
Ну, тогда лады лягавый! Пиши, как я сказал! сказал Саша, потянувшись, словно после сна.
Весть о смерти Знахаря пошла по всем лагерным баракам. Зеки собрались возле больнички, глядя, как его выносили на носилках ногами вперед, и прямо с хода понесли за баню в общую кучу. Никому из администрации лагеря не было дела до мертвого урки. Эта тварь своим нытьем достала не только воров, но и самого хозяина лагеря. Всем было ясно, с чем приходил Знахарь к Ферзю и поэтому ни один жиган тогда не осудил действий Фирсана. Позже Самсон, пахан лагеря, и его правая рука Боцман, на воровкой «правилке» ясно разрамсили этот инцидент и в этой истории с убитым вором, поставили последнюю точку:
Знахарь не был правильным жиганом! Поэтому и его место на лагерном погосте! Ферзь поступил, как истинный жулик! Ссученым смерть! Знахарь был сукой сукой и подох! Ферзь чалился не с петухами и красноперыми, а с цивильными! Поэтому ставить бродягу под сомнение, у нас нет никаких оснований, сказал Самсон и его вердикт оказался последней инстанцией.
Почти каждый день лагерный лазарет навещал командир авиационного полка подполковник Мельников и его комэск Ваня Заломин. Краснов стал быстро поправляться благодаря тем квалифицированным врачам, которые были упрятаны Сталинским режимом в лагеря из московских больниц. В один из дней, когда Краснов окончательно пришел в себя и мог передвигаться самостоятельно он быть переведен в полковую санчасть, из эскадрильи за ним прибыл его друг старший лейтенант Заломин.
Небо нашей любви
Часть вторая
Александр Шляпин
© Александр Шляпин, 2021
часть вторая
ГЛАВА первая
ВОСКРЕШЕНИЕ
Валерка, всеми силами старался удержать в воздухе глохнущую машину, которая норовила свалиться в штопор. Фрицы лишили его парашюта, а значит, изначально знали, что победа будет за Францем, и он постарается сорвать весь куш. Используя эффект планирования, он затаив дыхание тянул к своему аэродрому, ориентируясь по знакомому ландшафту, набившего оскомину за последние полгода. Если бы не первые полеты на планере то, возможно, что Краснову было бы намного труднее столь длительное время находиться в воздух с «умершим» мотором. Переключив чистоту радиостанции, он запросил по радио командный пункт управления полетами. Ему нужно было разрешение на посадку. Он летел настолько тихо, что ни кто из служб ПВО аэродрома не сообразил, что на полосу заходит странного вида летательный объект. Краснов, щелкнув рычагом, вниз, выпустил шасси. Зеленые лампочки контроля, загорелись, на приборной панели, уведомив пилота о срабатывании системы. Краснов облегченно выдохнул. Он увидел, как три раза подряд, над аэродромом взлетели красные ракеты, подтверждающие, закрытие «полосы». Ни времени, ни возможности на маневр не оставалось, и Валерка, выйдя на глиссаду, слегка завалил самолет, на два десятка метров правее, чтобы на всякий случай лоб в лоб не столкнуться с взлетающей парой. На свой страх, он коснулся края «полосы». Самолет уверенно помчался по полю, подскакивая на ухабах, и цепляясь колесами за мелкий кустарник и высокую траву. Дрожь и грохот от прыгающих по неровностям шасси, передавалось всей конструкции планера. Вытянув рычаг тормоза, Краснов обнаружил, что у самолета отказали тормоза. С каждой секундой «МИГ» приближался к складу ГСМ, который находился ровно по курсу.
В тот миг никто из дежурных по полетам и служб аэродромного обслуживания не мог понять, откуда взялся этот крашеный в розовый цвет самолет, да к тому же с красными звездами, и алыми сердцами. Все были в полном шоке. Никто не мог даже представить в ту минуту, что это именно тот самолет, который полтора месяца назад пропал при выполнении боевого задания.
Подобных случаев история воздухоплавания и военной авиации СССР, еще не знала.
«МИГ» Краснова, по касательной проскочил «старт», и, не снижая скорости, помчался дальше до конца полосы. Для рулевого маневра уже не было простора, он на полном ходу врезался в кусты ивняка, которые окружали небольшую лужу, где беспечно плавали деревенские утки и гуси. Промчавшись сквозь срубленные плоскостями кусты, самолет провалился в жижу, и, задрав хвост, воткнулся «носом».
«Встречай Родина героя», сказал сам себе Краснов, стараясь, вылезти на кромку крыла.
Краснов увидел, как к самолету бегут люди. Американский «Виллис» командира полка, поднимая пыль, мчался в сторону пруда впереди всех, со скоростью самолета. Краснов, глубоко вздохнул, и устало присел на крыло, свесив ноги. После такой посадки можно было уже не спешить спускаться в вонючую жижу, кругом были свои.
Гвардии полковник Шинкарев, на ходу спрыгнул с машины, и бегом бросился к самолету, стараясь рассмотреть поближе русское чудо раскрашенное немецкими технарями. Вот тут, увидев Краснова, он радостно заорал:
Жив! Жив! Чертяка! Где ты столько времени пропадал?
Не смотря на черную воду и грязь, полковник по колено вошел в лужу. Иди сюда, сынок, я хочу обнять тебя! С возвращением!
Краснов, видя, что герой Советского Союза, в четыреста первого гвардейского истребительного полка, гвардии полковник Шинкарев идет к нему по грязной воде, спрыгнул с крыла самолета и доложил, как полагается по уставу:
Товарищ гвардии полковник, лейтенант Краснов с боевого задания вернулся! В результате воздушного боя, уничтожено три вражеских «Мессершмита БФ109». Ссамолет получил незначительные повреждение системы питания двигателя и тормозного механизма. Техническими силами люфтваффе, самолет был восстановлен, приведен в боевую готовность, и, передан мне для дальнейшего уничтожения вражеской силы. Доклад закончил, лейтенант Краснов!
Здорово, «воробей»! А ведь мы уже тебя похоронили! сказал он сквозь слезы, и словно отец, крепко обнял Валерку.