Я вот про одно только думаю начал Немига. Вот, услышат нас боги, приберут породу варяжскую, очистят землю нашу. А князя-то мы где себе возьмем?
Все озадаченно уставились на него. Велеборовичи, исконные князья смолян, были Сверкером истреблены начисто.
Ну Даже Краян растерялся, поскольку этот вопрос никогда не приходил ему в голову. Как-нибудь неужели не справимся?
Чего справимся? Из глины, что ли, себе нового князя слепим?
У полоцких можно попросить. Их князья с нашими в родстве были.
Ловацкий князь Велебой прежний был женат на сестре Ведомила, подсказал Дебрян. Значит, нынешний их князь ее внук.
Который киевскому князю покорен и дань платит? Вот нам, кстати, и помощник! повеселел Краян. А вы говорите Тут главное дело начать. А там уж
Если дело наше угодно богам, они пошлют смолянам князя, вдруг подала голос Уксиня.
Да как бы узнать, угодно или не угодно! Дебрян в отчаянии хлопнул себя по бедрам, поскольку этот вопрос его мучил более всего.
Узнать есть способ только один.
Какой?
Начать. Кто не начинает дела, никогда не узнает, угодно ли оно богам.
* * *Из тех, кто на этом малом вече не был, в суть дела посвятили только старшего Краянова сына Честомила. Его отец выбрал в гонцы, а остальным было вовсе незачем знать. Если хоть слух просочится, кто навел вилькаев на дорогой груз, род Озеричей окажется под угрозой полной гибели. Князь и так ведь помнит, кто ему добра не желает
Мать гадала сказала, дело кончится благополучно и с прибылью. Одно худо дружины у тех двоих много, добавил Честомил, рассказав вилькаям о варяжском обозе.
Много это сколько? Равдан перестал ухмыляться, его дерзкий взгляд стал пристальным и внимательным.
Да копий по тридцать у каждого. Честомил помрачнел. Вы уж сами думайте, сподручно вам или как. А товар, по всему, видать, дорогой. Не всякий год такое возят.
Равдан быстро переглянулся с товарищами.
Где они сейчас? спросил Лютояр.
У Подмоги и есть. Сказали, дня три отдохнуть хотят.
Вилькаи вновь переглянулись: времени оставалось в обрез.
Передай спасибо Подмоге и Краяну, сказал Ярый.
Не забудьте: наша половина если что, напомнил Честомил.
Много хотите! возразил Равдан. Наших половина поляжет, если дело не сладится. А ваших всех трудов по реке прокатиться.
Да вам что вы в лес ушли, ищи вас! возмутился Честомил. А нам куда деться: у нас селенья, избы, бабы, скотина, дети! Если узнают, что от нас вести пошли пожгут и всех варягам продадут! По реке прокатиться! Вот будут у тебя чада, узнаешь, чего стоит так вот кататься! Э, да откуда у тебя
Он махнул рукой, не ожидая от младшего брата ничего хорошего и в будущем.
Равдан только ухмыльнулся. Он нравился девкам и даже молодухам, на Ярилиных игрищах не скучал и не сомневался, что у него уже есть дети, только он об этом не знает. О том, чтобы где-то родился младенец с таким же, как у него, пятном, пока разговоров не было. Но при всех своих способностях он не мог вообразить себя таким же вот хозяином, дрожащим за сохранность избы и домочадцев.
Нам и половины хватит! Лютояр усмехнулся и положил Равдану руку на плечо, успокаивая. Много ли нам надо, брат? Или тебе шелков хазарских да блюд хвалынских хочется?
Равдан расхохотался и кивнул на сложенные на траве медвежьи шкуры:
По мне так лучше этого вон платья ничего нет. Куда в наших норах блюда хвалынские?
Ну так и леший с ними. Нам наша воля всего дороже, правда?
Набеги на купцов вилькаи предпринимали не слишком часто: у тех имелась своя дружина, и редко когда тяга к добыче перевешивала опасения.
А вот кому хорошо, так это гостям торговым, сказал Равдан, глядя вслед челноку, на котором Честомил отправился восвояси. На месте не сидят, возле бабы, а ездят по разным землям. Я порой думаю, вот бы и нам тоже
И нам? насмешливо покосился на него Лютояр. Чем торгуешь, богатый гость шишками сосновыми, шишками еловыми?
Нет, ты посмотри! Равдан подошел к нему. Вот сейчас, даст Велес, возьмем добычу. Чтобы там серебро было вот в таком тюке, это Подмога, конечно, брешет. Но если и правда товар дорогой, то можно с нашей долей отсюда на Волгу двинуть, там продать.
В Киев ближе. Сейчас все больше в Киев идут.
Ну, туда. Доберемся и до Киева, мы ребята не робкие. А, Лютога?
В Киев ближе. Сейчас все больше в Киев идут.
Ну, туда. Доберемся и до Киева, мы ребята не робкие. А, Лютога?
Судьба моя темна покуда! Лютояр подавил вздох. Не хочу загадывать.
Ты что бабка старая, сидеть косточки бросать? негодовал Равдан. Так всю жизнь просидеть можно! В деле ее испытывают, судьбу! Ты вроде парень-то неробкий, а жмешься, как девка!
Я девка?
Ты девка! Косу осталось отрастить!
После этого последовала потасовка, за которой разговор забылся. Однако Равдан, не в первый раз заведший об этом речь, видел, что некие думы о своей судьбе у его приятеля имеются. Только он не хочет ими делиться.
* * *Ведома ушла с поляны в другую сторону и на вилькаев не наткнулась. Ей давно пора было домой, в Свинческ.
Сверкер сын Олава дал дочери имя в честь тогдашнего князя смолян Ведомила, ее деда по матери. Когда Ведоме, старшей дочери Сверкера и Гостиславы, было четыре года, борьба кривичской и варяжской знати вылилась в открытую войну. Победил ее отец обладатель более многочисленной, хорошо снаряженной и обученной дружины. Гонцы с приказом собирать ополчение еще и не успели оповестить всех смолян, как князь с сыновьями уже был убит, женщины и дети взяты в плен.
Родившись в семье воеводы-варяга, Ведома стала княжеской дочерью. И даже почти главной наследницей: княгиня произвела на свет трех дочерей, но сыновей Сверкер так от нее и не дождался. Как водится, после победы он набрал себе жен-заложниц от наиболее крупных покоренных родов, и младшие жены родили ему несколько сыновей. Но пока старшему из них было лишь десять лет, и это беспортошное воинство вовсю рубило деревянными мечами бурьян.
Городок Свинческ, в котором жил когда-то Олав, а потом Сверкер, был невелик и вмещал только князя с хозяйством и дружиной. Все прочие торговцы, ремесленники, рыбаки, обитали в предградье, где их отдельные избы или дворы, разделенные плетнями, были беспорядочно разбросаны на весьма широком пространстве днепровского берега.
Усталая после целого дня блужданий по лесу, Ведома прибрела наконец на княжий двор и там наткнулась на свою челядинку Нежанку, молодую и приятную видом девушку.
Бабка тебя искала. Нежанка забрала у Ведомы корзинку с приувядшими желтыми цветками.
Не говори никому пока, что я вернулась. Цветы сушить разложи.
В срубах, из которых была выстроена стена городца с заборолом поверху, располагались загоны для многочисленной княжьей скотины, клети для разных припасов, жилые избы для челяди. Их двери выходили на связку изб, которые назывались хозяйскими. Первой в ряду была изба князевой матери, старой Рагноры, где жила и Ведома. Дальше изба Сверкера, там хозяйство вела Иногостьица, из числа его младших жен.
Убедившись, что ее никто не видел, Ведома метнулась к третьей избе, где обитала княгиня с младшей дочерью, Прияной. Она хотела увидеться с матерью. Прямо сейчас, иначе не спать ей ночью.
В избе было тихо, горела лучина, и Гостислава сидела рядом с ней за пряжей. Она всегда пряла, круглый год. Будто надеялась исправить судьбу своего рода, так неудачно спряденную девами-суденицами. С тех пор как ее родные были загублены ее же мужем, она всегда носила «печальную сряду» с синим вершником, не выходила к гостям, не участвовала в обрядах и принесении жертв. С ней почти никто не виделся, кроме домочадцев.
Если знатные гости порой спрашивали о ней, Сверкер с полной откровенностью отвечал:
Она скорбит по своим родичам, с которыми мне пришлось скрестить оружие двенадцать лет назад. С тех пор она носит печальные одежды и не участвует ни в каких увеселениях. Княгиня ведет себя именно так, как ей и полагается, добавлял Сверкер, и виду не подавая, будто поведение жены ему хоть сколько-то неприятно. Я был бы разочарован, если бы она поступила иначе. А так я знаю, что женат на достойной женщине, знающей свой долг перед родом.
Ведома не раз уже слышала эти речи. В те дни, когда все это случилось, ей было всего четыре года и она мало понимала в происходящем. Помнила, как мать кричала и причитала, а бабка Рагнора забрала ее, Ведому, и двухлетнюю сестру Олову к себе в дом. Они рвались к матери, но бабка не пускала, непреклонно объясняя:
Иначе она вас зарежет и подаст на стол вместо двух поросят!
Девочки замирали от ужаса, не понимая и отказываясь верить, как это их собственная родная матушка может зарезать их и поджарить! Она же не Ведьма-рагана, которая иногда, по слухам, проделывает такое с детьми, что теряются в лесу. Но бабка Рагнора рассказала им всю повесть о женщине по имени Гудрун: когда Атли, ее муж, убил ее братьев, она зарезала двоих их детей и подала отцу их жареное мясо.