Атлас любви. Пространства осознанной любви - Юрий Томин 2 стр.

В этом отношении пища для заметок богата и разнообразна: от наблюдений за выражениями лиц, замеров физиологических реакций влюбленных и масштабных опросов мужчин и женщин об их интимной жизни до анализа гормонов любви и сканирования мозга подопытных в разных состояниях отношений любви. Вместе с тем вряд ли можно говорить о каких-то новых открытиях, совершенных в психологии, этологии, социальной психологии и других научных дисциплинах, обратившихся к изучению любви,  ведь любовь стара как мир, и многое уже было сказано.

Достижения наук сводятся пока главным образом к тому, что дают нам возможность поговорить о любви более современным и стерильным языком в надежде понять и яснее сформулировать давно известные немногим избранным сокровенные таинства любви. При этом следует учитывать, что в современной психологии можно обнаружить довольно большое разнообразие подходов к определению фундаментальных основ любви.

Вообще говоря, отправляясь в путешествие по пространствам любви, следует быть готовым к разговорам о ней на разных языках. Научные понятия психологии любви зачастую проистекают из философских представлений и упираются в метафизические прозрения. Литературные образы любви выражаются как языком бытовой или изысканной прозы, так и чеканными формулами поэтических вдохновений. Поэзия, в свою очередь, нередко возвышается до философских обобщений. Пожалуй, только настроив себя на всю многообразную языковую палитру, можно подготовиться к прохождению извилистых маршрутов осознанной любви.

Влюбленность и любовь

Любовь земная и любовь небесная. Тициан, 1514

В моей душе лежит сокровище,

И ключ поручен только мне!

Начиная погружение к истокам любви, где нас также ожидают вещи, по мнению Ортеги-и-Гассета, «машинального, шаблонного и, по существу, бездуховного свойства», будет не лишним перечитать стихотворение Анны Ахматовой, заменив слово «стихи» на «любовь».

Теперь, полюбовавшись на работу волшебной палочки «радости», можно вместе с А. С. Пушкиным признаться, что, влюбляясь, мы рады обманываться, несмотря на «болезнь любви в душе моей». Давно подмечено, что в жизни, как и в большинстве литературных произведений, непостижимая романтическая эпопея влюбленных разворачивается в причудливом сочетании эйфории радости и переживаний любовной болезни.

Если не бросаться с головой в ту или иную крайность и не метаться между ними, то можно пойти двумя путями: постараться нащупать нечто особенное, действительно прорастающее из этих полюсов хрустальной сферы любви, или признать все это иллюзией, обманом, игрой со скрытой целью.

Иллюзии любви были и обоснованы, и развеяны немецким философом Артуром Шопенгауэром: «удовольствие, которое нам доставляет другой пол, как бы объективно оно ни казалось, на самом деле не что иное, как замаскированный инстинкт, то есть дух рода, стремящегося к сохранению своего типа». Однако такое умозаключение, разделяемое многими угрюмыми душой типами, не вызывает никакого восторга, и участь любви видится таковой, что лучше ей умереть не родившись.

Не приходится удивляться, что на это готовы возмущенно возразить прежде всего поэты. Признавая первую часть дедукции Шопенгауэра об игре природы со скрытой целью, они с упоением наслаждаются этой пленительной сладко-горькой иллюзией и отвергают ее приземленную механистическую часть, стремясь открыть свою тайну всепоглощающего обмана.

Тогда, если мы хотим увидеть подлинную обратную сторону влюбленных под луной, нам предстоит поискать иные ориентиры. Заманчиво вслед за Владимиром Набоковым воскликнуть: «О, любовь. Я за тайной твоею возвращаюсь по лестнице лет»  и попробовать пробраться туда, где «я на первой странице творенья только маленькой был запятой».

При этом хотелось бы надеяться, что этот прыжок назад станет лишь замахом для броска вперед. Движение в этом направлении на большой карте любви обозначено рядом предупреждающих знаков о скользких дорогах и тупиках. Один из них находится сразу за указателем: «Вход на территорию либидо великого и ужасного Зигмунда Фрейда». Побродив здесь среди зародышей сексуальной деятельности в раннем детстве, безумных фиксаций либидо на разных, порой причудливых объектах, можно уйти с неутешительным впечатлением, что «любовь, в основе своей и теперь настолько же животна, какой она была испокон веков. Любовные влечения с трудом поддаются воспитанию, их воспитание дает то слишком много, то слишком мало».

При этом хотелось бы надеяться, что этот прыжок назад станет лишь замахом для броска вперед. Движение в этом направлении на большой карте любви обозначено рядом предупреждающих знаков о скользких дорогах и тупиках. Один из них находится сразу за указателем: «Вход на территорию либидо великого и ужасного Зигмунда Фрейда». Побродив здесь среди зародышей сексуальной деятельности в раннем детстве, безумных фиксаций либидо на разных, порой причудливых объектах, можно уйти с неутешительным впечатлением, что «любовь, в основе своей и теперь настолько же животна, какой она была испокон веков. Любовные влечения с трудом поддаются воспитанию, их воспитание дает то слишком много, то слишком мало».

Один из критиков теории Фрейда социальный психолог Эрих Фромм считал, что тот рассматривал только иррациональную любовь, связанную с перенесением детских объектов любви, а как явление зрелого сознания любовь для Фрейда не существовала.

Однако не все так безнадежно однозначно. Во фрейдистской конструкции психики различаются Я-либидо и объект-либидо. Я-либидо проистекает из детского бреда всемогущества и нарциссизма и развивается под воздействием значимых других в Я-идеал. По Фрейду, «влюбленность состоит в излиянии Я-либидо на объект», а «сексуальный идеал может вступить с Я-идеалом в интересное отношение взаимопомощи». Объект любви может даже выступать «заменой никогда не достигнутого Я-идеала». Вот это уже интереснее. Так что уйдем из зоны фрейдизма, обдумывая, как в нашем подсознании сексуальный идеал взаимодействует с Я-идеалом, в то время как мы влюблены в конкретного человека во плоти.

Не секрет, что теории Шопенгауэра и Фрейда, как и иные философские построения о любви, выступают отражением индивидуальных предпочтений и психологических особенностей их авторов. Безоглядно следуя их логике, мы невольно попадаем в ловушку предопределенного, уже разжеванного восприятия. Каким же образом следует двигаться к постижению любви, которая, несомненно, представляет собой сложный, многогранный и при этом энергетически напряженный и эмоционально заряженный феномен? Попробуем начать с того, что чутко прислушаемся к самим ощущениям и переживаниям любви, и в этом положимся на поэтов, а затем постараемся внимательно разглядеть то ядро, которое является источником многообразной палитры чувства любви.

Пути любви по Зигмунду Фрейду

Преображение «Я»

Влюбиться в другого человека означает перейти в иное состояние, которое раскрывается новым качеством внутренних ощущений и восприятия внешнего мира. Это новое состояние, иная реальность «Я», пронизывает и пленительно захватывает влюбленного. Все наши психические процессы (ощущения, восприятия, мысли, решения, поведение) оживляются, наполняются высокой энергетикой, прорываются за привычные границы, расширяют свои горизонты и выходят на новые орбиты.

В этом состоянии мы больше замечаем и заново открываем самих себя: невольно ощущаем изменение внутреннего тонуса, с удивлением обнаруживаем в себе новые черты, внимательно прислушиваемся к зарождению чего-то необычного и в то же время радостного и с удовлетворением погружаемся в ранее неизведанное блаженство. Ощущение новых внутренних процессов и обнаружение в себе ранее незнакомых качеств может мимолетно или более продолжительно сложиться в единую картину так, что мы как бы начнем смотреть на себя со стороны, благоволительно созерцая свое новое воплощение и при этом не будучи вполне уверенными в том, что это все происходит с нами. Такой неожиданный подарок влюбленности  прорыв в параллельное созерцательное состояние  подобен состоянию, достигаемому в процессе медитации, но вы испытываете его не в уединенной тиши, а в бурлящем ускоренном жизненном потоке.

В те моменты влюбленности, когда наше сознание обретает легкость и воздушность, мы можем также ощутить фантастическую пластичность внешнего мира, поскольку под воздействием нашей мысли и воли он трансформируется так, как мы того пожелаем. К сожалению, мы не можем остановить эти мгновения  они лишь приоткрывают нам завесу возможного для самых сокровенных желаний нашей души.

Пространства желаний материализуются полем деланий. Сложно предугадать, каков будет результат запущенного влюбленностью процесса нашей внутренней трансформации и изменения нашего положения в окружающем мире, но можно предположить, что успех будет зависеть не столько от наших исходных способностей жить и любить, сколько от приверженности так удивительно открывшемуся образу своего безграничного «Я».