Добрые демоны Криса Кельми - Евгений Додолев

Добрые демоны Криса Кельми

Евгений Додолев

© Евгений Додолев, 2021

Фото на обложке:

Издательский дом «Новый Взгляд».

Фото:

Александр Авилов («Москва-24»), Алексей Азаров, Александр Алейников, Евгений Додолев, Павел Жаворонков, Борис Кремер, Л. Малеванчик, Семен Оксенгендлер, Александр Сивцов («Москва-24»), Никита Симонов («Москва-24»), Валерий Скоков, Дмитрий Ткаченко, Маргарита Шол (официальный фотограф группы «Машина времени»); архив Марианны Ефремовой, семейный архив Кельми, архив ИД «Новый Взгляд» (www.NewLookMedia.ru).

От автора

После того, как объявили о смерти Криса Кельми, меня атаковали редактора телевизионных трэш-шоу и корреспонденты таблоидов, но я отказался от комментов. И уж точно не готов был присутствовать в студиях. Либо журналисты все переврут, либо публика трактует неверно.

Дело в том, что Кельми умер не 1 января 2019, он угасал десятилетиями! В этом спортивном теле, где алкоголь заменил кровь, а лимфа насытилась кокаином, давно уже не трепетала душа прекрасного, доброго, надежного товарища, ироничного и талантливейшего Крисули, которого я знал и любил на протяжении десятков адреналиново-кипящих лет.

Здесь я собрал материалы, которые на протяжении четверти века публиковал в своих изданиях  «Новом взгляде» и «Музыкальной правде». Когда Толя Кельми ещё был КРИСОМ.

Как и у всех в рок-тусовке, у него были проблемы с хрестоматийной триадой sex, drugs & rocknroll.

Летом говорил с Градским и когда Александр Борисович пробросил «Дело все в том, что я не пью за рулем. И не пью никогда в опасных ситуациях», я задал маститому собеседнику вопрос: «Кстати, насчет пить. По ассоциации вспомнил. Несколько известных, крупных музыкантов, в моей системе координат, не так давно нас покинули, включая Криса Кельми. Вы считаете, что каждому что-то отведено судьбой? Вот столько сочинить, столько написать, столько прожить? Или мы все сами авторы этого проекта?».

Задал маститому собеседнику вопрос

Ответ был предсказуем: «Я со вторым скорее соглашусь. Ты делаешь какой-то поступок. Он влечет за собой какие-то последствия. Тут совершаешь следующий поступок, вытекавший или вытекающий из этих последствий. Потом ты оказываешься человеком, для которого что-то становится важнее. Не музыка, например, или творчество, а что-то другое. Это не плохо и не хорошо. Это просто так. И дальше, я не могу сказать, что Крис был человеком слабохарактерным. Нет».

Уточняю:

«А музыкант он был одаренный?».

АБГ:

«Да, хороший музыкант был. Но, понимаешь, у всех людей когда-то кончается этот вот самый набор идей. Мы же знаем, что были гениальные открытия в музыкальном жанре эстрадной песни у Марка Фрадкина. Это 2530 великих произведений. Может быть, 40, 50 гениальных произведений у моей замечательной старшей коллеги Александры Николаевны Пахмутовой. Но когда-то это происходит со всеми. Ты не знаешь, что дальше писать. Уже столько придумано, столько всего найдено интересного, что каждая следующая находка для тебя  это очень трудная работа».

Как-то так.

Кокаин стал популярен в этой среде в середине 90-х, но портвейн лакали в зверских дозах ещё со школьной скамьи (сразу проговорю, что и я не был исключением, хотя этим  студенческим пьянством с будущими рок-иконами  и ограничился мой вклад в отечественное рок-движение ну и несколько публикаций в «Звуковой дорожке» перестроечного «МК»).

Герой повествования с автором в Нью-Йорке, 1990

С пресловутым сексом тоже было не совсем просто: для КК это был какой-то спорт, погоня за рекордами.

Собственно, заявление о количественных достижениях на ниве пересыпов, опубликованное в моём «Новом взгляде» (+ фото абсолютно обнаженной Люси Кельми) и стало триггером разборок между Кельми и Градским, которые и привели к рождению мифа о том, что настоящая фамилия Толи Кельми  Калинкин.

Группа «Високосное лето»: Александр Ситковецкий, Валерий Ефремов, Александр Кутиков, Крис Кельми

Об этом в книге  есть. И то самое фото Людмилы, кстати, тоже.

Чего здесь нет. Я не стал рассказывать об озабоченности Толей своим еврейством.

Все считали его по умолчанию прибалтом и даже соратники по «Високосному лету» не знали о том, что его бабушку звали Саррой Марковной, а отца, которого я знал, как Ария Михайловича  Арье Мейлаховичем (дед  Мейлах Абрамович Кельми).

Наталья Вальтц, Евгений Додолев, Людмила + Крис Кельми; Пекин, начало 80-х

Более того, самый прославленный из этих соратников, настоящая рок-легенда Александр Кутиков, который всегда акцентирует своё еврейское происхождение, как-то раз, помню, обмолвился об антисемитизме Криса.

Короче, это не биография музыканта и уж тем более не мемуары.

То есть перечислять общеизвестные факты я не считаю нужным в данном издании.

Типа: в пятнадцать лет основал рок-команду «Садко», которая была дублирующим составом популярной московской команды «Рубины»; в 1972 году взял псевдоним «Крис» в честь героя фантастического романа «Солярис» Криса Кельвина, через пять лет окончил факультет мостов и тоннелей Московского ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени института инженеров железнодорожного транспорта Министерства путей сообщения СССР (МИИТ), где его однокурсниками были Владимир «Джеймс» Кузьмин, Михаил Харит и Владимир Слуцкер, а ещё через шесть  поступил на эстрадный факультет Государственного музыкального училища имени Гнесиных (ГМУ имени Гнесиных, педагог  Игорь Михайлович Бриль), где учился с тем же Владимиром Кузьминым.

Високосники

То есть, если кто-либо напишет настоящую книгу о КК, то эти заметки могут послужить своего рода штрихами.

Здесь рассказано (прежде всего  самим героем повествования) о демонах, обуревавших творческую натуру и, по мне, вещества были лишь методом погружения в эскапизм человека, чей композиторский дар так и не был оценен критиками и тусовкой.

Плюс много реально раритетных фото. Это действительно фишка данного издания!

Ну а вместо предисловия  заметки моей коллеги, с которой мы начинали первую частную газету «Новый взгляд»; про отца моего приятеля студенческой поры, которого я знал + уважал, Ария Кельми.

Вместо предисловия. Дедарик маленького Криса

Потом, в конце нашей встречи, из внезапно возникшего чувства благодарности, что такие люди в нашей, уже несоветской, стране есть, сказала: «Арий Михайлович, и все-таки ваше поколение  особенное!» Здесь нужно оговориться. Ничего, резко отличающегося от судеб многих и многих сверстников, в его судьбе нет. Есть, на мой взгляд, отличие от большинства нас, нынешних. Просто всю жизнь трудился (но как!). Просто с достоинством принимал все, что преподносила жизнь  а она преподносила много всякого Просто был надежной опорой для других. Такая история

Это слова из песни его среднего сына  Криса Кельми.

А было у отца три сына: старший, средний и младший. Но история, о которой речь, в отличие от сказки с таким началом, началась задолго до этого.

Арье Мейлахович (1920-1997)

Тогда, когда в узбекском городе Коканде родился мальчик, которого назвали Арий. Отец был уроженцем Вильно, и, когда сыну исполнился год, семья уехала в Литву. Потом, уже с семилетним сыном, мать вернулась к себе на родину  в Узбекистан. В Самарканде юный «иностранец», как его еще долго называли из-за пребывания в Литве (а значит, за границей), окончил с отличием школу и в 1938 году отправился в Ленинград обучаться делу, которым увлекся,  кораблестроению. Но не тут-то было Узнав о «крамольном» прошлом, его в Ленинградское военно-инженерное училище под каким-то предлогом не приняли. Подался в Москву к тетке и после долгих мытарств (а причина, видимо, была та же) стал студентом МИИТа.

А заодно решил «понюхать пороху».

Слушая Ария Михайловича, удивляешься не тому, что совсем юный мальчишка стал проходчиком, взрывником в «Метрострое», а тому, что до сих пор с увлечением говорит о своей работе: «Вот эта порода, подземная часть  как живое существо. Или крепление из дерева  нужен определенный навык чувствовать, в напряжении ли оно, надежно или нет».