И вот теперь не следует ли мне поразмыслить (в рамках нашего виртуального путешествия в начало 1984 года) и поставить, наконец, точку в этой, почти забытой но неоконченной истории? А почему, собственно, неоконченной? Ведь всё уже состоялось, а точнее ничего не состоялось, но минуло, кануло в вечность. Хотя не исключено, что где-то там, в параллельном воображаемом мире, в новогоднюю ночь с 1983 на 1984 год я согласился, и мы вместе с загадочной незнакомкой исчезли из сверкающего огнями новогодней ёлки ресторанного зала и очутились в квартире неподалёку. И в этом случае, для меня за «горизонтом событий» остаётся знание того, кем и где бы я был сегодня, в новой реальности, если бы тогда дал согласие на приглашение, а не поступил по своему выбору. Наверное, тот кто видит гораздо дальше чем я, посчитал, что мне не следует ехать в дом, где есть всё, и больше никого нет. Он и направил меня к человеку, который ничего мне не дал, но ничего и не отнял.
Поэтому я меняю направление мысли, а вернее, направляю мысленный сигнал самому себе в ночь на 1 января 1984 года, глядя на маленького пластикового страуса (этот, чудом сохранившийся сувенир с того новогоднего стола, теперь стоит на моём рабочем столе). Сигнал заключает в себе мысль о том, что я ни за какие коврижки не должен соглашаться на романтическую встречу, но главное, в дальнейшем не сожалеть об этом
Вот теперь всё. Теперь, всматриваясь сквозь прозрачную, но мутноватую стену времени, разделяющую Настоящее и Прошлое, я вижу себя солнечным утром 1 января 1984 года, бодро шагающим в Дом культуры, где должен организовать и провести новогодний утренник для детей работников нашего объединения.
Окно
Не могу сказать, что пацанва, с которой меня свела судьба в одном из бесчисленных военных городков, где служил мой папа в начале семидесятых прошлого века, отличалась дружелюбием. Во всяком случае, по отношению ко мне. Нет, конечно, открытого противостояния не было, может быть только подрались пару раз с одним мальчиком, который считал, что именно он должен, просто обязан был меня отлупить. В общем, ничего необычного. Но и дружить со мной никто особенно не стремился. Как-то раз позвали сыграть в «двадцать одно» на баскетбольную площадку, «на нос». Проигравший должен был прокатить носом баскетбольный мяч по периметру площадки четыре раза. Проигравшим оказался, разумеется, я. Вообще-то, для того и позвали. Всем, кроме меня было очень весело. Хотя бывали и другие моменты, более приятные и весёлые, но так уж мы устроены, что боль запоминается сильнее, и враги запоминаются навсегда.
Однажды один из моих приятелей влез к нам на балкон (мы жили на первом этаже) и заплевал через трубочку всё оконное и дверное стекло. Ему не понравилось, что я был занят уроками и не пошёл с ним гулять. Я смотрел на него сквозь грязное уже стекло, а он всё плевал и плевал. До тех пор, пока не закончились «боеприпасы» разжёванная макаронная крошка. Его «отпадную» выходку шумно одобрили ещё несколько приятелей, околачивающихся поблизости. Они гоготали и улюлюкали, наслаждаясь картиной этого безобразия. Наверное, мне следовало открыть балкон, и дать ему по морде. Но я этого не сделал. Не потому что побоялся, а потому, что в общем, не знал, как следует реагировать на это действие. Ведь Юрка считался моим приятелем
Потом с работы пришла мама. Конечно же, в первую очередь её заинтересовало, кто уделал наше балконное окно. Наверное, мне нужно было сказать, что меня не было дома, и я не знаю, кто это сделал. Может быть. Даже если мальчик Юра, по сути дела, плевал в меня, надо было попросту утереться и потом превратить среди других ребят всё это в шутку.
Но мама разозлилась не на шутку. Я ведь тогда даже и представить себе не мог, что мой дружок плевал не только в меня Он плевал в Наш Дом. Наверное, так представляла себе это мама. Поэтому, в тот же день, немного позже, он снова появился на нашем балконе, с тряпкой и злобой в глазах, и как мог, вытер стекло. Плохо вытер, но вытер. После этого остальные ребята смотрели на меня по-волчьи. В их глазах, я был паршивцем, который «предал» друга.
Когда всё окончилось, я ничего не сказал маме, а мама ничего не сказала папе. И маме Юрки, потому что они приятельствовали между собой. И вообще, вся эта история как-то быстро забылась и её никто не вспоминал. Даже те, кто улюлюкал и кривлялся, пока мой друг вытворял своё гнусное дело.
Мне неизвестно, как в дальнейшем сложилась судьба этого мальчика и живы ли сейчас его родители. Моя мама покинула наш мир несколько лет назад. А мне захотелось немного «подправить», внести небольшую корректировку в эту историю, раз уж речь об этом. Она может заключаться лишь в том, что мне теперь хочется поблагодарить маму за этот урок, который она преподала всем. Мне, Юрке и остальным друзьям-приятелям, что наслаждались плевками в чужое окно, не в силах ни на минуту представить, что это могло бы быть окно кого-нибудь из них. Они стали свидетелями преступления и наказания, молча созерцая процесс «очищения» не только окна, но и психологического пространства между нами, тоже заплёванного.
В дальнейшей жизни мне приходилось ещё много раз утираться после подобных (не по форме, но по содержанию) выходок некоторых моих знакомых и даже друзей. Но вот что интересно Все, кто наносил мне обиды и психологические травмы не заслуженные, а просто так, из «озорства», впоследствии так или иначе расплачивались за это. Впрочем, к нашему делу это отношения не имеет.
Этот эпизод из детства меня кое-чему научил, кое в чём убедил, поэтому я сейчас и параллельно в Прошлом говорю добрые слова маме (которые, к сожалению не так уж и часто говорил при её жизни) за то, что тогда произошло и она меня отругала, поскольку я даже не попытался этого предотвратить.
И вот, постепенно уходит, исчезает во времени и пространстве тот психологический и моральный груз, что периодически всплывал из глубин памяти и давил в течение почти 50 лет. А его ошмётки медленно растворяются в других, более приятных воспоминаниях того периода моей жизни, в тех мгновениях моего прекрасного детства.
Велосипедная история
Где-то в 1975 или 1976 году после долгих уговоров, слёз и скандалов, родители, наконец, купили мне мой первый велосипед. Впрочем, он оказался и последним.
После месяца, может быть, двух счастья обладания новым великом марки «Минск» и весёлых велосипедных прогулок в компании приятелей, велосипед украли. Это сделали хулиганствующие ребята, немного постарше меня, с нашего двора. Кражу совершали цинично, чуть ли не на глазах у всей детворы, правда, пока меня не было поблизости. Они проникли в подвал, где стоял велосипед, сбили с петель простенький замок, и сначала, открутили заднее колесо. Я обнаружил это, когда ко мне приехал приятель из другого района, и мы собирались на наших велосипедах съездить искупаться на речку. Я, чуть ли не взвыл от обиды, и, замечая кривые ухмылки воров, которые околачивались поблизости, стал о чём-то смутно догадываться, но поделать ничего не мог.
Я ничего не сказал родителям, и, наверное, зря, потому что через два дня, велосипед пропал окончательно. Это был очень сильный удар. Но главное, я не мог понять, в чём дело. Ведь в нашем дворе у ВСЕХ мальчишек были свои велосипеды, а у кое-кого и по два. Ребята постоянно возились со своими «лайбами» за домом, проводили мелкий ремонт, подкачивали шины, то снимали, то ставили «крылья» на задние колёса. Словом, постоянно усовершенствовали и модернизировали свои машины. Я видел, как предполагаемые воры, разобрав какой-то из велосипедов, красят раму, обода колёс. И снова, смутные догадки бродили внутри моего существа. Но, во-первых, я побаивался этих ребят, поскольку знал, что некоторые из них уже курили, пили вино и водили знакомство с «подозрительными личностями». Во-вторых, у меня не было доказательств, и в-третьих, я знал, что в случае конфликта, никто из остальных ребят за меня не заступится. Несмотря на возраст юный, людьми они были злыми, и ожидать от них можно было всего что угодно.
И всё же, я не выдержал, и со слезами рассказал обо всём дома. Папа взял меня за руку и отвёл в отделение милиции, где я поведал, как было дело очень внимательному и серьёзному капитану, а папа написал заявление. Милиционер попросил рассказать обо всём ещё раз подробнее, сделал кое-какие записи в блокнот и задал несколько вопросов.
Воров поймали через два дня. Ими оказались те, о ком я и думал. При этом, виноватыми оказались непосредственные исполнители, а вот подстрекатели остались «чистенькими». Троих малолетних негодяев привлекли к ответственности, их родителей тоже. Я не знаю, были к ним применены какие-нибудь дополнительные меры «воспитательного» воздействия, но, как мне стало известно позже, двое из троих уже состояли на учёте в детской комнате милиции.