В ту ночь, как всегда в доме крестьянина, все спали на полу, покрытом грязной соломой, где водились насекомые, вечные спутники бедняков. Дверь с вечера плотно закрыли, и в хижине была полная темнота. Хануахет спал с краю, несколько в стороне от всего семейства. В тяжелом воздухе хижины висела тишина.
И вдруг
Я вижу тебя, заговорила спасенная Хануахетом девочка. Я понимаю тебя, я знаю, чего ты хочешь.
Старик проснулся. Остальные же, устав от работы и зноя, только завозились, но не открыли глаз.
Хануахет перевернулся на спину и приподнял голову. Он увидел распахнутую дверь и девочку, стоящую в дверном проеме. Она говорила в звездное безлунное небо, то спрашивая о чем-то, то замолкая, точно слушая ответ, а то и смеясь.
Старик смотрел на черный хрупкий силуэт и думал о своем
Да, я помогу ему, я передам все, что ты повелишь, сказала девочка. Но поверит ли он мне? А тот, второй, что будет подле него, кто он? Он мне нравится. Я встречусь с ним?.. Хорошо, я подожду.
Она замолчала, медленно повернулась, тихой поступью возвратилась на свое место среди спящих и, свернувшись калачиком, мгновенно заснула, будто и не просыпалась Дверь же осталась незатворенной.
Старик закрыл глаза и тут же услышал в голове низкий раскатистый голос:
Мааби-тури Теперь ее имя Маабитури. Ты назовешь ее так, и с этим именем ей жить дальше. А ты уйдешь.
Хорошо, могущественный, негромко вслух сказал старик. Я покоряюсь твоей воле.
И, словно в ответ на его слова, в небе, ограниченном дверным проемом, прочертив короткую белую линию, упала звезда.
Глава 8. 1367 год до Р.Х.
Египет.
Три жреца стояли недвижно под строгим взором верховного. Двое из них были давними служителями Амона-Ра, но место убитого на прекрасный праздник долины Брохута теперь занимал молодой жрец Асахадон. Ночные сборы под сводами храма стали с некоторых пор обычным явлением, и жрецы не роптали, если Такенс вызывал их на совет, когда все люди Египта уже спали.
Амон тупо смотрел перед собой белыми глазами, выражающими совершенное безразличие к происходящему. Верховный жрец стоял к нему спиной и не мог видеть равнодушия своего покровителя. Жрецы, в свою очередь, не смели отвести взгляда от Такенса.
Известно ли вам, слуги Амона-Ра, зачем я собрал вас? наконец спросил верховный.
Мы можем лишь догадываться, мудрый Такенс, пролепетал тонкогубый жрец.
Боги поручили мне сказать вам правду о великом фараоне Египта, о том, кто смеет нами управлять, кого своими руками мы водрузили на трон. Это не делает нам чести, потому что мальчишка, взращенный среди этих стен, живший взаперти и в постоянном страхе, на кого мы возлагали свои надежды этот человек вдруг начинает бесчинствовать, словно потерявший разум нечестивец.
Да, мы знаем это, мудрый Такенс, пробормотали жрецы, опустив головы.
Мы пытались объяснить его поведение, примириться с ним. Нам все казалось поправимым и временным, но окончательно спятил. Он зашел так далеко, что сегодня посягнул на волю Амона
Как, он выгнал из дворца эту девчонку? вырвалось у жреца с надтреснутым голосом.
И это правда? на лице Асахадона отразился испуг.
Нет! с нотой плохо скрытого сожаления ответил верховный. Он поступил иначе. Ах, эта крестьянка! Она, казалось, так наивна! Я говорил с ней однажды здесь
Когда? немедленно спросил тонкогубый.
Пару месяцев назад, ответил верховный и Асахадон кивнул, подтверждая истину его слов. В то утро она явилась одна, чтобы сделать подношения великому Амону. Я говорил с ней, выражая беспокойство за судьбу Египта. Но она увидела в моих словах совсем другое значение, в добрых намерениях злой умысел, и она рассказала об этом фараону. Она, я убежден, наговорила на меня, добиваясь моего изгнания!
Откуда ты знаешь об этом, о Такенс?
Верховный глубоко вздохнул и произнес, торжественно подняв вверх подбородок:
Дело жречества гибнет. Такенс ваш верховный служитель и правая рука фараона сегодня стал изгнанником двора.
Что?! Что случилось? заволновались жрецы.
Я давно видел, как у нашего властителя растет недоверие ко мне. Он все меньше позволял мне, своему сановнику, участвовать в делах, все больше отдалял меня. А сегодня верховный перевел дух и внимательно прошелся глазами по лицам подопечных. Сегодня я узнал, что у фараона новый сановник.
А ты, о мудрый Та
Меня известили через слуг, что доступ во дворец отныне мне закрыт! воскликнул верховный в исступлении.
Жрецы не знали, что сказать. Они сами были ошеломлены известием Такенса. Только Асахадон бесстрастно следил за происходящим.
Да! с горечью повторил верховный. Фараон отстранил меня от своего трона, взяв сановником молодого номийского аристократа Хоремхеба.
Чем же славен этот человек, которого фараон предпочел тебе, мудрейший? спросил жрец с надтреснутым голосом.
Он, да будет тебе известно, мудрый Куш, умен, образован, а главное, абсолютно предан своему господину. Он, как никто другой, подходит фараону.
А как же с тобой, о мудрый Такенс? осторожно спросил тонкогубый.
Я пока еще верховный жрец Амона. И ни одному фараону не под силу отстранить меня от службы в храме, гордо ответил Такенс. А уж я сделаю все, чтобы нечестивец был отрезвлен и наказан.
Кто? словно не понимая, о чем речь, спросил молодой жрец.
Амонхотеп! медленно, сквозь зубы прошипел верховный. Знаете ли вы его слабое место? Ведь у каждого человека есть слабости, даже если это фараон, коварство блеснуло в глазах Такенса. Молчите? Вы безмолвны? А я скажу вам! Слабость фараона заключена в этой девчонке, царице Нефру. Это его любовь к ней. В последние недели страсть разгорелась сильнее, потому что царица ждет ребенка.
О боги! в один голос воскликнули жрецы.
Асахадон вскинул на Такенса удивленный взгляд, но промолчал.
Необходимо скомпрометировать царицу, тихо произнес верховный. Но это сделать нелегко, она почти не покидает резиденции.
Да, уже два месяца она не посещала храм Амона, подтвердил Куш.
От его слов лицо верховного озарилось вдохновением.
Ты навел меня на мысль, мудрый Куш! промолвил он, сгорая от нетерпения поделиться идеей. Можно сообщить фараону, что его Нефру обманщица, а ребенка нажила с неким человеком, с которым встречалась здесь, под сводами храма.
О Такенс! наперебой заговорили жрецы. Как можно порочить стены священного здания, оплота Амона, грязными наветами? Бог не сжалится над тобой, он будет разгневан кощунством, которое ты собираешься учинить!
Вы глупы! Дерзко рассмеялся им в глаза верховный. Чтобы спасти все жречество, честью одного храма можно пожертвовать.
Тогда объясни, с кем встречалась царица и правда ли это? робко осведомился Куш.
Я найду человека, готового выступить в этом скандале, спокойно ответил Такенс.
Но он рискует расстаться с жизнью.
Он забудет об этом, когда мы предложим ему сокровища. Мало ли таких людей?
Но как же наша честь? Куш никак не мог успокоиться. Как мы будем выглядеть в этой, пусть даже придуманной, истории? Неужели мы ничего не видели или сознательно потакали прихотям царицы?
Я все учту, ответил верховный. Теперь слушайте, что вы расскажете фараону
Когда? поспешно уточнил Куш.
Как только я найду человека, способного выступить в этой истории, ответил самодовольный Такенс.
Минуло несколько часов, в которые верховный жрец, коварный и искушенный в человеческих слабостях, не терял времени даром. Он без труда нашел в Уасете подходящего человека, способного за подходящую сумму на любое злодеяние и ложь; кого не страшили ни гнев богов, ни сама смерть, и подгадал наиболее подходящее время для исполнения дела, так неподобающего для сана верховного жреца Амона-Ра.
Среди ночи фараон Обеих Земель был разбужен новым сановником, статным и красивым аристократом лет на пять моложе его.
О, повелитель, обратился к нему Хоремхеб. Группа жрецов ипет-исутского храма Амона-Ра хочет незамедлительно с тобой поговорить.
Фараон спал в павильоне, чтобы не тревожить сон царицы государственными делами, когда засиживался допоздна. Нефру он очень дорожил, особенно теперь, когда в ней пробуждалась новая жизнь, жизнь их ребенка.
Фараон поднялся и слуги одели его.
По знаку сановника вошли трое жрецов.
Они сразу же хотели говорить, но Амонхотеп сбил их с толку вопросом:
У вас, о мудрые слуги Амона, какое-нибудь дело?
Жрецы слегка смешались; потом тонкогубый начал:
О, божественный сын Амона, чей светлый лик освещает землю Египта и посылает плодородие и жизнь каждому существу
Что случилось, мудрый Куш? обратился фараон к другому жрецу, а первый замер на полуслове: