В депо нас направили работать в те же смены, в которых проходили практику. Дали направление и в общежитие.
Город Облучье находится в долине реки Хинган, окружённый горами того же названия Хинганскими. Чётный парк обрабатывал все грузовые поезда, следующие на восток и пассажирские поезда обоих направлений, вокзал находился здесь же. Располагается парк на площадке, отвоёванной у горы. Эта площадка находилась по высоте примерно на средине горы. Общежитие (стиля двухэтажного барака) находилось рядом с чётным парком, но у подножия горы. Был, конечно, и нечётный парк, обрабатывающий только грузовые поезда, следующие на запад. Он располагался последовательно, у подножия соседней сопки. Поэтому чётный и нечётный пути в городе расходились, образуя большую петлю, а на выходе из города вновь соединялись. Чётный поезд, выходя из нашего парка, сразу же попадал в тоннель. Для него начинался крутой подъём, поэтому он со станции отправлялся тройной тягой. Три паровоза вели поезд до ст. Лагар-Аул, где два паровоза толкача (один с головы, а другой с хвоста поезда) отцеплялись и возвращались назад за следующим поездом.
Станция Облучье имела электрическую централизацию стрелок, поэтому ни стрелочников, которые всегда виноваты, ни стрелочных постов на станции не было. Зато в воздухе было много дыма и твёрдых частиц сгоревшего угля, которые обильно выбрасывались в атмосферу тремя паровозами, берущими состав со станции. По этой причине я часто засорял глаза, так как в мои обязанности входило провожать каждый поезд, уходящий со станции. А паровозы, трогаясь с места и набирая разгон, в этот момент выбрасывали максимальное количество гари.
Измерение выхода штока тормозного цилиндра
Кроме этого, станция ещё отличалась и тем, что на ней находилось и администрация Облученского отделения дороги. Отделение имело границы от ст. Архара до ст. Ин. Через год, когда Амурскую железную дорогу расформируют, это отделение войдёт в состав ДВЖД. А ещё позже ликвидируют и это отделение дороги, передав все его станции в состав Хабаровского отделения ДВЖД. Такова краткая характеристика этой станции.
Войдя в общежитие, мы сразу же, по привычке, прошли в комнату, в которой раньше жили. Но она уже была занята, в ней жили две девушки, прибывшие после окончания медицинского училища работать в отделенческую больницу. Мы с ними познакомились. С одной из них у меня будет непродолжительный, но запоминающийся роман. (Об этом чуть позже.) Нас поселили в другую комнату.
Смена, в которой я проработаю два года, состояла из трех групп осмотрщиков вагонов, восьми слесарей и четырех смазчиков букс. Группы осмотрщиков делились на: четыре осмотрщикапролазщика, которые осматривали каждый вагон с пролазкой под ним и автосцепки, четыре осмотрщика, которые осматривали поезд сбоку, в основном буксы и рессоры, (их за это называли боковиками) и четырёх осмотрщиков автоматчиков, дающих гарантию работе автоматических тормозов поезда. Четыре слесаря были закреплены за осмотрщикамиавтоматчиками, остальные выполняли работы, которые им находили восемь остальных осмотрщиков. Смазчицы добавляли осевое масло в буксы, уровень в которых осмотрщики (боковики) считали недостаточным и оставляли крышки этих букс открытыми. Смазчицами доверяли работать женщинам, остальные должности комплектовались, как правило, мужчинами. Схема осмотра поездов сохранилась надолго. Но в то время она была новой и называлась Осмотр поездов по методу Героя Социалистического Труда Щебликина. Щебликин в то время был жив. (В последствие его раскритикуют в газете «Гудок» как зазнавшегося). Всего смен было четыре. Возглавлял каждую смену старший осмотрщик. У нас им был Василий Назарович Русин.
Я был назначен осмотрщикомавтоматчиком. Смена была трудолюбивой и дружной. Браков почти не было, нам даже присвоили звание Бригада коммунистического труда. Бригаду сфотографировали и премировали. От того присвоения звания у меня осталось одно недопонимание в смене без оглядки даже на женщин матерились. Неужели и при коммунизме можно будет материться? думал я. А, в целом, присвоение звания считал нормальным.
О Русине Василии Назаровиче. Лет ему было тогда за пятьдесят. Он не курил, почти не пил. Его называли гураном. Кажется, он был и охотник. А главное, он был честным и справедливым человеком. В смене его уважали. И в присвоении звания Бригада коммунистического труда была его огромная заслуга. Здоровье он тогда сохранил хорошее. Кто-то про него сказал, что он бегает по парку как сохатый. Зря никого не привлекал к ответственности. Да и наказывал он редко. Наоборот, своих работников Василий Назарович в обиду не давал. Расскажу только об одном случае.
Из четырёх осмотрщиков-автоматчиков старше всех по возрасту был Александр Маслобойщиков. Человек семейный, у него на иждивении находилось четверо несовершеннолетних детей. Зарплата наша была невелика, поэтому он ещё имел и подсобное хозяйство. В общем, работал, как сейчас принято говорить, на двух работах. Однажды он провожал с компанией кого-то на вокзале. Был под градусом и порядочно. Провожая, лихо играл на гармошке и пел песни прямо у вагона. Время было шестой час вечера. Мимо проходил мастер нашего парка Лещёв. Он и увидел поддатого Сашу. Зная, что Саше работать в ночную смену, справедливо решил, что он протрезветь до 20 часов не успеет. Поэтому он передал по смене, чтобы Маслобойщикова проверили на медкомиссии на предмет возможности допуска к работе.
Когда смена собралась, Василий Назарович отозвал нас четверых осмотрщиков автоматчиков в сторону и поведал об угрозе, нависшей над Александром. Начали думать, как его спасти. Василий Назарович сказал, что он обязан выполнить указание мастера. Следовательно, он должен вести Маслобойщикова в больницу. Но там его забракуют. Надо его на кого-то подменить. Ведь документов на работе ни у кого из нас не было, да они и не требовались. Но на кого? Приходим к выводу, что абсолютно трезвого вести в больницу нельзя. Ни врач, ни, тем более, мастер этому не поверят. Поэтому нужен кто-то слегка выпивший или хотя бы с запахом. Ищем. Один в смене признаётся, что в обед выпил стакан водки. Годится! С ним старший осмотрщик и пошёл в больницу, где тот назвался Маслобойщиковым Александром. Вернулись они с документом, в котором врач констатирует слабую степень опьянения и поручает руководителю смены решить вопрос о возможности допуска проверяемого к работе. Допустили и отправили Сашу (уже настоящего) до 12 часов ночи спать в смазочную. После «отдыха» он исправно работал до утра. А утром предстал перед мастером с извинениями и объяснением, что он даже чуть-чуть выпьет, всегда поёт песни. Старший осмотрщик доложил мастеру, что команду его он выполнил и показал заключение врача. Смена решила, что работать он сможет сказал он в заключение. Мастер подозрительно осмотрел уставшую за ночь смену. Замечаний от движенцев по обработке поездов не было, поэтому и отпустил всех отдыхать с миром. Так спасли Сашу. До этого и после подобных случаев за ним не наблюдалось.
Ещё мне запомнился рассказ Василия Назаровича о его молодости. А жил он тогда на берегу Амура. Граница с Китаем тогда была открыта. Свободно ходили китайцы в Россию, а русские в Китай. В основном за продуктами. Приходишь, бывало в магазин, говорил он, а продавца китайца нет. Брали нужный товар, клали деньги на прилавок и уходили. Никогда обмана не было. Вспоминаю эти слова часто, думаю, куда же делась та совесть России. Лишили!? Кто? У Василия Гроссмана позже вычитаю слова: «Лишать человека права на совесть это ужасно». Но лишали и многократно. А в 90-х годах прошлого века, многие привыкшие к лишениям совести люди, легко с нею расстались уже без принуждения, и оказались в так называемой элите.
Начальником Облученского отделения дороги в то время работал Кувшинов. Про него рассказывали много анекдотов. Например, о том, как он выкручивался по поводу своего отсутствия на работе в момент приезда с проверкой в Облучье начальника дороги. Начальник дороги, не найдя НОДа на работе и дома, велел его заместителям, сказать своему начальнику после появления того в отделении, чтобы он вызвал начальника дороги. По анекдоту, он был у любовницы. За помощью НОД обратился к начальнику больницы. Тот сказал, что помочь ему ничем не может, так как все знают о его богатырском здоровье. Он действительно был большого размера и большой физической силы. О силе тоже ходили анекдоты. И ещё весь волосатый как обезьяна. Даже кисти рук заросли. НОД говорит главврачу: Думай, иначе я погиб! Главврач, после раздумья, спрашивает: Тебе аппендицит вырезали? Тот отвечает, что нет. Тогда главврач и говорит: Ложись на стол. Его всё равно вырезать надо. И вырезали. Но это, наверное, всё-таки анекдот. А вот как он двигал поезда в трудную минуту, я видел сам.
Прибыл чётный поезд. Он был негабаритный, поэтому его приняли на специальный путь. На этом пути не было колонки для добора воды. Паровоз по технологии должен был идти станцию на проход, без отцепки в депо. В голову поезда зашёл толкач. Я произвёл пробу тормозов, заполнил справку и отдал машинисту ведущего локомотива. Машинист поездного локомотива поинтересовался у своего помощника уровнем воды в тендере. Тот сказал, что маловато. Тогда машинист потребовал от дежурного по станции поставить паровоз на другой путь под колонку. Дежурный игнорировал его просьбу и открыл выходной сигнал. По парковой связи потребовал от машиниста отправляться. Тот залез на паровоз и громким свистком дал сигнал остановки. Позже я узнал, что если бы в тот момент этот поезд не отправился, то потом ему трудно было подобрать на графике нитку. Он же негабаритный! Но тогда я был недоволен поведением машиниста из-за того, что мне придётся делать поезду ещё и сокращённую пробу тормозов. Машинист же слез с паровоза и продолжил осмотр паровоза, стуча молотком по колёсам. Слышу, помощник машиниста говорит: НОД идёт! Машинист, несмотря на свою тучность и солидный возраст, пулей взлетел в кабину, дал длинный свисток, толкач повторил, состав тронулся с места. НОД остановился на полпути, (здание отделения находилось выше по горе, НОДа хорошо было видно) и показал машинисту свой огромный кулак.