Честно говоря, эти сведения меня очень обрадовали, так как они подтвердили, что, не обладая фундаментальными знаниями в области физиологии, я, тем не менее, иду в правильном направлении.
Итак, давайте в общих чертах рассмотрим теорию Н. П. Бехтеревой, которая формулируется таким образом: «Условием адаптации организма к среде при повреждениях мозга и организма является формирование устойчивого патологического состояния, поддерживаемого соответствующей матрицей долгосрочной памяти. Выход из устойчивого патологического состояния может идти не плавно, а через фазы дестабилизации, причем последние должны находиться под строгим лечебным контролем» [14].
Необходимо отметить, что в данной теории рассматривается формирование деструктивных структур в мозге, связанное с патологиями разной природы. По мнению Натальи Петровны, эти структуры создаются таким образом: «Мы полагаем, что при хронических заболеваниях приспособление индивидуума к среде происходит обычно не за счет восполнения пораженных звеньев из резервов мозга, а за счет формирования своего рода нового гомеостаза, нового устойчивого состояния. Оно формируется при перестройке активности очень многих систем и структур мозга, в том числе что очень важно подчеркнуть исходно непораженных. И очень нередко в клинической картине заболевания мы имеем дело прежде всего с проявлениями гиперактивности этих структур, а не с проявлениями собственно поражения» [13, с. 7].
При попытках воздействия на матрицу устойчивого психологического состояния (УПС) включается механизм сопротивления: «Матрица устойчивого состояния, обеспечивая иерархию и взаимодействие разнообразных реакций организма при устойчивом нормальном и устойчивом патологическом состояниях, являясь необходимым условием адаптации организма к среде, играет своеобразную негативную роль при лечебных воздействиях. Ее негативная функция определяется не только этим противодействием, но и ее ограничительной ролью, причем в последнем случае доминирует ограничительная роль ранее регулировавшей гомеостаз матрицы памяти. Закрепленная в памяти минимизация использования структурных возможностей мозга создает предпосылки для оптимального развития специально человеческой деятельности высших функций мозга, при развитии устойчивого патологического состояния препятствует использованию потенциальных структурно-функциональных возможностей резервов мозга для компенсации функций. Дальнейший прогресс болезни может быть связан с увеличением количественных перестроек и истощением компенсаторно-гиперактивных систем. Уже в этом случае количественные изменения приводят к качественным сдвигам, хотя возможно и первично-качественное изменение течения заболевания в форме поражения новых структур и систем мозга. Это включает дополнительные системы и структуры в обеспечение устойчивого состояния формирование следующего патологического состояния, еще более далекого от нормы» [13, с. 7].
Таким образом, согласно теории устойчивого патологического состояния, при возникновении отклонения от нормы, в мозге формируются определенные структуры, обеспечивающие приспосабливаемость организма к новым условиям существования. Со временем эти структуры стабилизируются, становясь привычными для организма, и при попытках воздействия на них с целью исцеления активно сопротивляются этому, истощая ресурсы организма.
Я достаточно подробно, с приведением объемных цитат автора рассмотрел эту теорию именно потому, что она имеет непосредственное отношение к теме этой книги. Абсолютно соглашаясь с Н. П. Бехтеревой в части описания формирования и структурирования механизмов УПС, я считаю, что это явление невозможно ограничить лишь функциями физиологии и рассматривать только как следствие поражения мозга.
По моему мнению, УПС, определяемое мной как Психофизиологическая Матрица, является стабильным состоянием каждого условно здорового человека. Его влияние, кроме физиологии, распространяется на сферу психики и социальных взаимоотношений, образуя устойчивые блоки единой системы, деформирующие исходные сознательные установки на счастье, здоровье и максимальную реализацию своего потенциала. И любая попытка трансформировать негативное воздействие этой системы на человека встречает ожесточенное сопротивление на всех уровнях формирования ее деструктивных установок. Как можно преодолеть это сопротивление, мы подробно рассмотрим в следующих частях этой книги.
Изучая историю формирования системного взгляда на поведение человека, невозможно не упомянуть о вкладе в этот вопрос великого австрийского психолога В. Райха, исследовавшего не только связь физиологических, психических и социальных процессов, но и задумавшегося о влиянии на эти процессы «оргонической энергии», объединяющей их, по его мнению, в единое целое. Можно по-разному относиться к этой стороне его деятельности, но его теоретические выводы о роли физиологических систем организма в формировании психологических паттернов, выразившихся в концепции «мышечного панциря», представляющего собой проекцию психологических блоков, на мой взгляд, бесценны. На практике эта теория воплотилась в создание направления телесно-ориентированной психотерапии, обладающей колоссальным эффектом и оказавшей огромное влияние на все методики, корректирующие психику посредством работы с телом.
Райх, к сожалению, не сформулировал ясной теории взаимосвязи физиологического, психического и социального компонентов жизнедеятельности человека, будучи увлеченным эфемерной энергией, идею которой отвергало научное сообщество. Но его гениальная интуиция прояснила многие закономерности, на основе которых эта взаимосвязь проступила более отчетливо.
Завершая данную главу, мы можем констатировать, что взгляд на многочисленные аспекты поведения человека с точки зрения единой системы, допускающей определенные обобщения и даже некоторое подобие алгоритмизации этих процессов, вполне допустим. Но, рассматривая физиологические, психологическо-ментальные и социальные процессы как единую систему, нам необходимо помнить о том, что любые, даже самые элегантные теоретические построения, могут очень серьезно корректироваться практикой.
Глава 3 МЕДИЦИНА И ПСИХОЛОГИЯ: ПРОТИВОСТОЯНИЕ ИЛИ СИНТЕЗ?
Изучая психофизиологию человека как единую систему, мы априори подразумеваем, что такой подход даст нам инструменты влияния на ключевые узлы этой системы, и эта надежда, чисто теоретически, имеет право на существование. Давайте же рассмотрим современное состояние тех направлений науки, которые смогут помочь нам в практической реализации этой идеи.
Следуя логике картезианского линейного мышления, до сих пор надежно встроенного в нашу систему ценностей, мы представляем себе организм человека неким подобием машины, каждая часть которой имеет жесткий функционал, и на первый взгляд, это действительно так. Сердце качает кровь, которая движется по кровеносной системе, печень чистит ее от токсинов, нейроэндокринная система координирует режим работы большинства органов и т. д. Функции частей этой системы неизменны в любое время, но, разумеется, мы понимаем, что режим их функционирования не является такой же неизменной величиной и зависит от многих факторов, большая часть которых выходит за рамки собственно физиологии.
Медицина представляет собой образцово точную науку, одну из самых экспериментально подтвержденных дисциплин. Любой новый метод лечения, любой лекарственный препарат проходит многоступенчатую стадию клинических испытаний, стремящихся свести к минимуму фактор неизвестности при его применении. Строгий протокол лечения болезней и узкая специализация врачей также направлены на максимальную детализацию алгоритма лечения пациента. И тем обиднее осознавать, что процесс зарождения заболевания, его течения и, во многом, выздоровления во многом зависит от факторов, входящих в компетенцию одной из самых эфемерных наук психологии.
С точки зрения классической методологии, любая наука должна строиться на строго доказательной базе, достоверно предсказывать результаты воздействия своих методик, и с этой точки зрения психология, по мнению многих представителей более академических дисциплин, «не вполне наука», и даже «недонаука». Нейробиолог К. Фрит так описывает реакцию коллег на рассказ о своих научных изысканиях: «И вот меня спрашивают: А чем вы занимаетесь? Кажется, это новая заведующая отделением физики. К сожалению, мой ответ Я когнитивный нейробиолог только отсрочивает развязку. После моих попыток объяснить, в чем, собственно, состоит моя работа, она говорит: А, так вы психолог! с тем характерным выражением лица, в котором я читаю: Нет бы вам заняться настоящей наукой!» [100, с. 3].
Этот забавный снобизм начал улетучиваться буквально недавно, в начале нового тысячелетия, когда удешевление аппаратуры сканирования мозга, например, фМРТ, более четкая фиксация нейроэндокринных процессов организма человека и т. д., помогли зафиксировать и доказать безусловное влияние психологических и социальных факторов на физиологию человека. Даже в экономике, изо всех сил пытающейся удержать все время ускользающее реноме точной науки, психологи Д. Канеман и Р. Талер внесли вклад в понимание влияния поведенческих факторов на экономические процессы, который был отмечен Нобелевскими премиями.