Поначалу виделось ему, что, если применительно к расширению корневой темы все представало почти эзотеричным, то в основной части собственно брака пока что попахивало тривиалью. Как бы не так! Тотчас стало вырисовываться, что любовь скорее достаточное условие, тогда как связка двух остальных, доверия и уважения, видимо необходимое (этакая двоица-конъюнкция). Так, брак держится на/при наличии любви, притом, что вовсе не обязательно рушится при ее недостатке, истечении, переходе в иное качество (например, от пылкой романтики к более полной, простой жертвенности без ощущения себя «жертвой» или даже без осознания другого нетто-целью). Наоборот, брак не удержать при деградации хотя бы одного из необходимых входных-пререквизитов, доверия либо уважения, хоть их наличием также ничто не гарантируется. Меж изменением любви и наличием доверия, либо уважения, либо обоих сих пролегает некая серая зона, где « [не] возможно многое», и куда вполне укладывается все толстовское многообразие «семей, несчастных по-своему». В качестве же модуса отрицания сгодится невзаимность, асимметрия, в том числе вызревания чувства во времени.
Он почти сразу отметил, что формализация нехитрая сия вполне описывает как браки формальные, так и «гражданские» союзы. Мало того, под описание подпадают не только фактические, но и потенциальные единства из тех, что вершатся небесами, пусть и без необходимого подтверждения людской властью, гордынею утучненной! (Предыдущее нередко наоборот, соотносясь с последним словно оба типа ошибок, альфа- и бета-изъяны. А мета-модальности: брак-как-взаимность/симметрия/одновременность/верность, пиетет-к-персоне-versus-отношениям? Нет ли закольцовки, рекуррентной парадоксальности, самонагнетенной абсурдности?..)
Он вдруг осознал, почему она останется с тем другим, тогда как с ним ничего не «срослось» бы. С оным субститутом у них, может, и не вызрело любви, однако это не повредило связке там, где доверию-уважению (ввиду самоподдерживаемых, контролируемых отношений, как и общности интересов) ничто не угрожало. В случае же с ним не в том даже дело, что любовь вызревала позже, чем у нее; скорее речь о том и ровно этак изначально припоминал, что терзался меж несерьезным восприятием этих отношений поначалу (дефицит уважения к той, что представала фрей ветреной, притом даже, что поиск ею велся не от него, но вокруг него) и чрезмерно серьезным задним числом (когда раннее неуважение переродилось в позднейшее недоверие). А она уважила ли его путь, нарочитым ли небрежением-демаршем не радея о всем, к любви не привязанном?..
Субституция (другого), субституирование (ее). Обобщением лондоновского наблюдения, склонность, не споря с самкой, добиваться от нее расположения как и от мира: небесхитростностью, маскируемой под «позитив», обязующими подарками-яко-поступками, ненавязчивым маркетингом-пополам-с-искусством, «искренним» признанием трудностей-не-без-отшива-конкуренции. Пока комплементарность разводит руками: ежели подходит это, я-де сгодиться не могу!..
В последний раз, словно перед исходом преселением из опостылевшей действительности (или, напротив, мест, где бывало слишком хорошо) прокрутилось в сердце то, что довелось пережить и прожить разве что внутри. Потенциальный брак, союз свыше, все то расточаемое, зарываемое без плода и хоронимое заживо жертвенность, балансирующая на гране скорее хулы, нежели аскезы или смирения. Пожалуй, его ничем более не удивить, так что и искать решительно нечего: самое время принять что угодно, что свалится или ниспосылаемо будет оттуда же. Возможно, ему и не суждено было закрепить внутренне пережитое каким-либо продолжением вовне: это сломало бы его, не отпустило бы живым или искалечило бы для других отношений, пути-и-поиска вообще, как таковых. Как знать! Не это ли случай, иллюстрирующий еще одну тайну хранения (прообраз схем-принципов сохранения, обреченно-рукотворных): не дается креста сверх сил? Возложение же на себя или других непосильного не вящая ли прелесть? Отказ же от дара (в т.ч. любви, пусть несовершенной-по-естеству) или креста (коим может оказаться и дар, да хоть той же любви несбывшейся) не род ли хулы?
Вот и маневрируй, все больше деферентами от последней да в серую зону несчастья, полусчастья, пестроты недосчастья и сценарной компромиссности, этих адков-о-благих-намерениях. Каковых же? Все больше проучить-призвать, заставить ревновать-страдать, почувствовать «хоть малую толику твоей ненужности»Разумеется, почти наверняка с риском подорваться на минном поле, отползти без конечностей, вернуться с войны уродом. Хрупкое, взросшее на ровном месте, подобно былинке предоставите ли, подвергните стихии немилостивой, в первую голову собственной гордыне?
Предоставят. Страдать, ломая карту памяти, лишь бы и те, мучась, не забывали. Наполнять собой не ту вселенную, опустошая своим уходом ту. Не уважая, не доверяя, лишь бы любили, пусть без шансов на воссоединение. Она горит ergo он в ней жив; он опустошен, обесцелен ненапрасны ее обессмысливающие прыжки в пропасть.
А утратив пиетет-веру-надежду, любовь-как-таковая беспамятно ли канет?..
Долгонолье, пакибытие
Шпенглер-Гумилев не солгали: Запад мертвее себя!
В полном соответствии с т.н. /а/лете-/этэ-исчислением, всякой цивилизации потенциально отводится порядка 3^7=2187 лет на раскрытие своей сущности/самобытности («первофеномена» ли) и принесение плода. Не исключено, что цивилизации древнейшие, являвшие более сбалансированную «ориентацию», вмещавшие то, что характеризует как «западный», так и «восточный» вектора, соответственно относимые к истокам и исконному versus устремляющие к реформам и «прогрессу», нередко ценой мелкой дифференциации и членительной аналитики либо разменом на синкретико-эклектичный синтез, могли располагать дольшим горизонтом, напр. 2*2187 <4400: Египетско-Шумерская, Индокитайская, отчасти микено-крито-эллинская (если учесть повторяющиеся периоды утраты письменности цивилизации «в большем»).
Но мыслимы и применимы также промежуточные временные рамки или меры: 243=3^5 или же меньшие неизменно кратные 9. Так вот, сей нехитрый анализ (обоснование коего приводилось прежде и развивается ниже) неумолимо, мистически точно характеризует западную историю, весь исторический период (запечатленный от Геродота для Эллады, как и Рима) в целом и частностях касаемо рамок-длительностей, этапов-природ.
Для начала остановимся на «Западе» как пересечении историй не только вышеприведенных для обоих «фокусов», но и для широкого круга вовлеченных да примкнувших. Если основание Рима датируем стандартным 753м годом до РХ, то интерес прежде всего представляет Имперский период, т.е. агрессивной внешней экспансии. Иными словами, меж годами 270м (начало Позднереспубликанского периода) до РХ и 70м берем среднее, а к нему присовокупляем 2187=3^7, получив «горизонт-потолок», соответствующий году 2187170=2017. Ничего не напоминает? Но ведь это ровно тот же год, когда гегемон (сгусток, или глава Запада) «отмотал» 243! Иными словами, изжили себя и голова, и тулово дракона, ибо Запад перестал быть прежним собой (последний 45й Глава, ровно по разновестной Вангелии, причем #45=0).
Здесь могут последовать возражения. К примеру, если отсчитывать не от 70го, но от 27го (период формально императорский, в отличие от «эффективно» имперского), то средний начальный пункт можно оценить в (270+27) /2 <150м, в коем случае присовокуплением 2187 получаем, что где-то до 2037 у Запада «время еще есть». На что? Положительно, труп все еще разлагается, отравляя и вместе прельщая многих. Кто уподобится обретет свой плачевный конец тогда же и так же. Ведь, перестав быть империей, Клуб вполне может оставаться пока императорским, имея своих «глубинных» и прочих кукол, что сами себе не хозяева, пусть и прикидываясь кукловодами.
С другой стороны, нет ли у Запада в запасе еще годков от 170150=20и (как раз 20372017) до 17070=100 либо 270150=120? Первый случай объяснили, а вот остальные два как раз могут характеризоваться де-экспансией (импансией как двойственной имперскому расширению), когда «восхищать Европу» будут орды извне. Опять же, не напоминает ли чего? Причем можно заметить и альтернативное: от 100 до 120 лет это уже происходит, в изначально более мягкой, зато все ускоряющейся моде.
Но и это лишь «цветочки». Нетрудно показать, что все промежуточные этапы для Рима в точности прогнозируются /а/л/ете-исчислением. Так, царский период 753510 до РХ как раз отмеряет 243 года и столько же составляет время Первой республики. Наконец, до конца империи (476 до РХ) от начала пришлось 1229 лет, что весьма близко подходит к 1215=5*3^5. На весь императорский этап выпало 27+476=503, или почти 7*8*9 (кратно 9), тогда как прежде него прошло 75327=726, или почти 729=3^6 (разброс датировок в несколько лет не менее условен, нежели поправки на условно-/не/нулевой год РХ, из коего и могли исходить).