В окно потянуло прохладой приближающейся ночи. Окно профессор закрывал редко, любил свежесть в кабинете, усталость за ночь проходила без следа. Укрывался теплым, стеганным Самсоновной по-деревенски одеялом, разноцветные лоскутки которого всегда приводили Полежаева в хорошее расположение духа с утра, такие они были яркие и веселые. Вообще, домработницу профессор любил по-домашнему, целомудренно, какой-то братской любовью. Пришла она в их дом еще тогда, когда матушка Полежаева была жива, а сам будущий «светило» только-только начинал первые шаги в науке. Квартира после отца им с мамашей досталась огромная, с тремя комнатами, кабинетом, столовой и чуланом, уборки требовала постоянной, а старая домработница уже не справлялась. Тогда-то и привела хозяйка в квартиру молодую простенько одетую, но веселую краснощекую девушку, которая нимало не смущаясь, сразу взяла бразды правления по наведению порядка в свои руки, как-то оттеснив на задний план не только старую домработницу, но и саму хозяйку. Та было начала возмущаться, но потом поняла, что Катенька, как ее потом все называли, не только чистоплотна, но и патологически честна, доверить ей можно было все. Хозяйское добро она хранила, как верный пес, каждую вещицу любовно и бережно протирала чистейшими тряпочками, расставляя по местам. Готовила вкусно, сытно, с какой-то изюминкой. И мамаша профессора, отходя в мир иной, была совершенно спокойна за своего Левушку, который так и не женился, уйдя с головой в науку. С приходом к власти Советов, квартиру пришлось по распоряжению новых хозяев жизни поделить с одной семьей невысокого ранга чиновника. Но профессору все же достались две комнаты и кабинет, что вполне устраивало и его самого, и Катеньку, которая со временем стала Екатериной Самсоновной, и хозяйство вела по-прежнему крепко и основательно, была всегда строга со всеми, кто тем или иным образом переступал порог квартиры профессора. Даже жену подселенного чиновника умело поставила на место сразу, чистоту, теперь уже в общей кухне, поддерживала на прежнем уровне, чего неукоснительно требовала и от соседки. Та спорить боялась, выполняла все, что было необходимо, чем несказанно радовала своего муженька тот со времени женитьбы такого за своей женой не замечал, а порядок уважал. Так что, благодаря Самсоновне, в их квартире царило почти патриархальное спокойствие и тишина. На лето профессор отправлялся в Энск, домработница следовала за ним.
Профессор задумался, рука с пером замерла над исписанным формулами листком бумаги одна очень неприятная мысль внезапно резанула острым лезвием по сердцу, и пальцы его непроизвольно стали чертить под густыми строчками формул непонятный пока рисунок. Но вдруг какой-то шорох за окном заставил мужчину вздрогнуть. Он резко повернул голову, автоматически прикрыв незаконченный рисунок чистым листом, и ему показалось, что занавеска на окне едва заметно шевельнулась. «Плохо, что собаки нет. Надо бы завести. Не годится так», профессор поежился. Мысли стали еще тяжелее. Посидев некоторое время, прислушиваясь к ночным звукам и чиркая пером по бумаге, наконец-то решился встать и подойти к окну. Не пройдя и двух шагов, замер. Сердце бешено заколотилось за окном кто-то был. В какой-то миг мозг зажегся мыслью: «Бежать в комнату к Самсоновне, разбудить и вместе осмотреть все во дворе». Но тут же оборвал себя: «Стыдно, ведь мужик же я! Как предстану перед сонной женщиной? Напугаю чего доброго». Взгляд его упал на черную коробку телефона: «Надо позвонить!» взял со стола листок с номером телефона, оставленным Калошиным и решительно поднял трубку. Ответом ему была полная тишина. Холодный пот мгновенно покрыл лоб профессора. Он хотел шагнуть к двери, но ноги его внезапно стали ватными и чужими он с ужасом поглядел в раскрытое окно. Белое лицо с волчьим оскалом смотрело на него.
Глава 6.
Трель телефонного звонка тревожно разнеслась по квартире старшего оперуполномоченного Калошина. Мужчина резко вскочил с кровати, внутренне уже предчувствуя несчастье, и даже был уверен в том, что этот звонок связан со вчерашним происшествием. Выслушав доклад дежурного, буквально изменился в лице, кинул коротко:
Сейчас буду. Вызывай Доронина и Гулько. Сухареву доложу сам, очень быстро оделся, направился в кухню, умылся и хлебнул холодного чая, вернулся в комнату и продиктовал телефонистке номер начальника. Дождавшись ответа на другом конце провода, доложив обо всем Сухареву, ответил:
Глава 6.
Трель телефонного звонка тревожно разнеслась по квартире старшего оперуполномоченного Калошина. Мужчина резко вскочил с кровати, внутренне уже предчувствуя несчастье, и даже был уверен в том, что этот звонок связан со вчерашним происшествием. Выслушав доклад дежурного, буквально изменился в лице, кинул коротко:
Сейчас буду. Вызывай Доронина и Гулько. Сухареву доложу сам, очень быстро оделся, направился в кухню, умылся и хлебнул холодного чая, вернулся в комнату и продиктовал телефонистке номер начальника. Дождавшись ответа на другом конце провода, доложив обо всем Сухареву, ответил:
Есть! и, похлопав себя по карманам, проверяя на месте ли портсигар и спички, собрался уходить.
В это время из спальни вышла заспанная дочь Варя, на ходу запахивая теплый халатик. (Калошин жил вдвоем с дочерью жена погибла в войну под бомбежкой, с нею погиб и их маленький сын, шестилетняя Варя успела уйти с соседкой в бомбоубежище, потому-то осталась жива.) Всю свою любовь они теперь отдавали друг другу, Варя с большим уважением относилась к работе отца, старалась по возможности всегда приготовить к его приходу ужин (завтрак, обед в зависимости от времени суток), хотя особенными кулинарными способностями девушка не обладала. Но отец всегда хвалил ее за одно только старание, тем более, что она много работала от своей матери она унаследовала уникальные способности к рисованию, писала чудесные пейзажи, выполняла заказы на оформление книг, чем неплохо зарабатывала.
Девушка взглянула на часы: стрелки показывали всего лишь восемь часов, и, если учесть, что это был воскресный день, все говорило о том, что вызов очень важный. Это Варя поняла и по лицу отца.
Он поцеловал дочь в щеку и направился к двери. Обувшись, оглянулся:
Не жди, Варя, скоро. Убийство. И дело, видимо, не простое, и уже выходя из квартиры, скорее для себя, пробормотал: Ждал чего угодно сегодня, но не этого быстро сбежал по лестнице во двор и буквально бегом направился к сараюшке, где стоял милицейский ГАЗик.
У крыльца отделения милиции он был уже через десять минут. Доронин и Гулько курили во дворе, ожидая его. Завидев машину Калошина, они сразу же, не сговариваясь, выбросили окурки и, почти бегом, направились к автомобилю. Калошин, чуть притормозив, развернулся, и не дожидаясь, когда оперативники усядутся, резко рванул с места, так что оба пассажира буквально упали на сиденья.
Так, что там известно? Калошин полуобернулся к Доронину и Гулько.
Дежурному, Геннадий Евсеевич, позвонила женщина и сказала, что к ней рано утром прибежали две девушки с озера она живет неподалеку, у нее последний дом на улице Озерной, и сказали, что убиты двое молодых людей девушка и парень, они ей что-то кричали про разрезанное горло, но она толком ничего не поняла, так как у обоих девушек истерика, Калошин согласно кивал на слова подчиненного. При упоминании о разрезанном горле, он тяжело и досадливо покачал головой:
Что, разве не ждали мы этого с тобой? Только, при чем здесь эти ребята? И, что, вообще, это за молодежь? Откуда они там взялись? Или это не имеет никакого отношения ко вчерашнему делу? Хотя два дня подряд резаные горла это навряд ли, случайность. Калошин резко вертел руль на поворотах, жал на газ, торопился. Сухарев поехал за следователем и судебным медиком. Приедут вперед нас, этот прокурорский выскочка начнет поучать, как обычно, розги нам, лавры себе. Так что, не взыщите за жесткую езду. Да и наряд, по-моему, отправили из двух молокососов, сумеют ли правильно распорядиться на месте? Кто там еще на озере есть, неизвестно. К Воронцову не посылали?
Я сразу сказал дежурному, что Костя в командировке, обернулся к Калошину Доронин, Правильно? Подумал, что все равно ведь придется в К*** ехать. Чувствовалось, что Василий побаивался за принятое самостоятельно решение, но майор его успокоил:
Правильно, лейтенант, правильно. Пусть едет. Народу здесь пока достаточно.
***
Возле последнего дома на улице Озерной их поджидала худая высокая женщина с бледным лицом и трясущимися руками. Она поздоровалась с мужчинами и, махнув рукой на свой дом, сказала:
Девушки там. Я дала им валерьянки. Пусть немного придут в себя. Правильно?
Да, да, конечно! Калошин успокаивающе дотронулся до руки женщины. Вам бы тоже неплохо что-нибудь выпить. И девушек пока никуда не отпускайте. Скажите, как нам проехать на озеро?