И некому уже удостоверить название сего городища
II
Не успев помыслить: «Вот и сени мои», Молчан услышал оклик вполголоса.
Молчан! А, Молчан! Погодь!
Резко повернувшись, он узрел догонявшего Некраса-кожевенника, давнего его недруга.
«Не иначе, я ослаб слухом, огорчился Молчан. Даже не почуял, что подползает сей змей кривоносый».
И с подчеркнутой сухостью справился:
Чего тебе, Некрас, надобно в таковую рань? С чем пожаловал?
Некрас помялся, явно не зная, с чего начать и перейти к главному.
А все же вступил в речь:
Прознал я, что ты на торг собрался. У меня ж беда стряслась и разор велик: сгорел загон с живностью, едва отстояли избу с клетью. Хорошо хоть, уцелели выделанные кожи продать бы их
Возьми с собой! Добром отплачу, едва на ноги встану. Сапоги сошью лучшие и за полцены продам.
Не за себя прошу! А за Младу с детьми мы токмо старшую пристроили, а остальных еще поднимать и кормить. Виноват ведь ты пред ней, ровно я пред тобой
Ох, не надобно б ему упоминать про добро! И хотя поздно считать былые вины, не забыл Молчан прошлого. И не простил.
По влюбчивой младости, когда приспела пора выглядывать будущую жену, запал Молчан на Младу из недальнего селища, ниже по течению Москвы, где впадает в нее Пахра. Однако допрежь ее выглядел Жихорь сверстник Молчана из того же поселения, что и Млада. Так прикипел к ней сызмальства, что по пятам ходил. Сох!
Молчану сие поперек встало! И на игрище одном отозвал он Жихоря в сторонку, дабы не услышали иные.
Не цепляйся боле к Младе! Для иного она!
Никак за себя ее мнишь? глухо спросил Жихорь.
За себя! А наперекор пойдешь, не помилую!
А ежели я дружков на тебя подниму, кто кого не помилует?
В моих дружках вся округа ходит, и не квелые они, ажно твои. Говорю ж, не шутя: что замыслил я, то и будет!
Не будет! вскричал Жихорь, бросившись на Молчана с ножом коротким. Молчан и не углядел, откуда тот извлек его кажись, в рукаве хоронил, но успел отвернуться боком и подставить плечо.
Руда едва просочилась сквозь рубаху Молчана, а Жихорь уж корчился на траве. Кулаком десницы свалил его Молчан, и неоднократно пнул ниже чресл, где всего больней.
Уползай вон, Жихорь! выдохнул Молчан, во весь охват зажимая дланью ниже раны. Теперь тя и в селище твоем не примут. Чуждый ты всем отныне!
С трудом поднявшись, Жихорь молча заковылял к ближним кустам, скрючившись и держась за чресла. Впредь никто окрест не слыхивал о нем. И горевала токмо его вдовая мать
А едва залечила знахарка местная молчанову рану и чуть затянулась она, открылась ему Млада, вся из себя баская:
Люб ты мне, Молчанушка!
И поделился он радостью с верным и главным другом своим Некрасом, жившим по соседству. Зело задиристый на ссоры и прю, горазд тот был и на кривду. Зато, с Молчаном на пару, не робел биться и супротив пятерых за красных девиц на игрищах, ажно бьются косачи на тетеревином токе. Не плошал и в кулачных стенках любимой потехе в городищах и селищах вятичей.
И познакомил с ней Некраса
Все к сговору шло, за ним и к свадебке, ведь родители Молчана и Млады не возражали, и загодя радовались. Однако надеяться все горазды, а точку ставит судьба
Проскоком из богатого городища в верховьях Москвы объявился, будто снег на голову, Путята, старшой брат матушки Молчана, осьмой из детей в той семье, обильной.
Был он в особом почете у старейшин и славен охотничьими и ратными доблестями. А ко всему, по молодости, живал и в стольном граде Киеве, о коем не раз рассказывал в кругу родичей, упоминая, что был и иной Путята тысяцкий князя Владимира, да тот уж преставился.
Слушатели его и не подозревали, что прославленный их родич, здравый, именовался в Киеве отнюдь не Путятой
И едва соскочив с коня, а в поводу и другой был, уведомил сестру, что прибыл за Молчаном, давно упрашивавшим Путяту взять его на какую-нибудь знатную охоту, на зверя особенного. А тут, недалече от северского приграничья, за коим начинались земли Киевского княжества, сбиравшего с вятичей дань каждую осень, объявился зверь таковой особицы и лютости, что и самый именитый охотник в запал войдет! Дней через несколько пора и путь за ним
Тур! Дикий бычара, обитавший за пределами Земли вятичей. Неимоверная вышина в холке, немереный вес. Злобность до полного остервенения, когда на него нападали. А вдобавок редкостное проворство.
Устрашал он и тем, что мог буквально растолочь своими копытами любого всадника с лошадью, подняв его перед тем на острейшие свои рога в каждом боле полутора локтей, а потом сбросив оземь. Да и пронзал ими запросто! Редко, когда тур разменивал свою жизнь меньше, чем на несколько человечьих. Трижды взять на рогатину разъяренного медведя в одиночку сего было мало супротив одного поединка с туром всем скопом! И даже в Киеве любой княжеский лов не обходился без сопровождения дружинников в полном вооружении.
Потому и решил Путята, призванный на турью охоту во главе ее, порадовать ближнего родича, младого, подающего большие надежды в охотном промысле. Именно так и объяснил. Родители и не усомнились, ведая: Молчана он любил якоже сына, а у самого Путяты рождались лишь дочери, и заезжая в то городище, непременно отправлялся с ним в лес, где обучал всему, что сам умел. Вслед разрешили они Молчану дальний путь. А Путята пообещал им неустанно печаловаться о нем.
И воспылал, аж разрумянившись, Молчан! на две трети соответствуя строке: «Юноша бледный со взором горящим», сотворенной Валерием Яковлевичем Брюсовым, классиком из второго ряда, мистификатором, преизрядным любителем эпатажа и автором нацеленного на скандал первого в российской словесности одностишия о бледных ногах, не закрытых, а пора бы им!
Взбурлило в нем, мнящем стать самым лучшим, ретивое
Тем паче, и задатки имел отменные. Ведь еще в отрочестве брал из лука векшу, лисицу, дикого гуся, а со старшими и на волков ходил, когда те начинали резать скот. Да и тщеславен он был, тогдашний! И полагая себя выше многих, что таил со всем тщанием, всегда приосанивался, возвращаясь из леса с обильной добычей, и слаб был на хвалу. А тур не косуля какая!
Однако кому доверить присмотр за Младой на дни и ночи разлуки? Ведь скоро игрище Лады у Москвы-реки, а там и лес рядом, и соблазнов сколь!
Не умыкнули б в кусты или еще дальше! Млада, понятно, не из таковых не для кустов она! А мало ли? И попросил он Некраса, по дружбе
III
Вернулся Молчан не скоро. Славной, по слухам, случилась охота. Сам новоявленный герой городища полностью оправдал свое имянаречение, явив немногословие. Ведь сразу же, как объявился, огласил: столь испытал на охоте той, что и вспоминать не хочется. И будет молчать о ней! уж не посетуйте.
А никто и не собирался сетовать: все и без того досконально знали, какова была та ловитва, дальняя, и отчего Молчан, по возвращении, не прихвастнул предъявлением хотя бы копыта от рогатого чудища. Ведь тур, уложив насмерть троих загонщиков и чуть не порешив Путяту, а и сам смертельно раненый ясное дело, Молчаном, изловчился сигануть с высокого обрыва в глубокую реку, да так и пошел на дно вместе с копытами
О том достоверно уведомила Чернава, жена гончара Бакулы, прознав от Сияны, вдовы шорника Погаста, чья дочь Отрада была замужем за бондарем Ставром, поехавшим на торг, не ближний, за обручами для бочек и кадушек, где встретил давнего знакомца сапожника Гуляя, ставившего намедни лодочнику Завиду латку на голенище, а сей перевозил ловчего из отряда Путяты, что возвращался из похода ранее прочих, и за медовухой открылся лодочнику.
И лишь сам Молчан, с изрядным удивлением услышав на второй день сказ о своем подвиге, знал, чем завершилась та охота. Не сумел уберечься тогда Путята! зато и тризна его миновала
Поначалу рана казалась не столь грозной, пущай и кровоточила вовсю. Сам Путята, у коего все тело было в шрамах больше ратных, а были и две отметины от медвежьих когтей, и одна от стрелы, подлой, не брал ее всерьез.
Однако наутро, уже на обратном пути, когда оставили на лечбу двух раненых, началось нагноение стегна под перевязкой.
И пришлось, сворачивать в чащобу к знаменитой в тех краях целительнице Добродее, бывшей, когда-то, в лета пылкой молодости, киевской, полюбовницей Путяты, позде поставившей его на ноги после жаркой сечи с дружинниками киевского князя Владимира.
Тогда ж не токмо Молчан, а и сама Добродея всполошилась. Однако сказала себе с убежденностью, от любящего сердца идущей:
Спасла тогда, спасу и ноне!
И спасла она. Выходила! не токмо целительством одним, а и сердцем с душою. И даже отказала ему, когда, чуть окрепнув, наладился, было, к ней, вспомнив старое. Однако Добродея пожурила его, сказав, что рано он вознамерился, ведь слаб еще, не окреп. Все ж посулила: может-де надеяться
Потому-то и не стало скорым возвращение Молчана, помогавшего Добродее и охранявшего Путяту. Да и дорога не была ближней. А когда вернулся-таки, не был он встречен Младой, ибо накануне всерьез захворала и слегла ее мать. Кому и было сидеть с ней, ежели не дочери, любимой?