Кстати, с прононсом у меня как раз все хорошо. В прононсе равных мне мало. На прононсе и только на нем держался мой школьный авторитет. Пока не обнаруживалась (а она обнаруживалась всегда) огромная зияющая пропасть, в которую бесследно проваливались проклятые артикли, правильные и неправильные глаголы и обстоятельства места и времени. Ведь тут главное что? Блеснуть, обаять, обворожить. Улыбка, готовность, кивок.
Бонжур, мадам! Бон вуаяж, мадам, оревуар, мадам, мерси боку
Парижа больше нет
Парижа больше нет.
Все вроде бы на месте Нотр-Дам, Монпарнас с Монмартром, и Елисейские, и Булонский лес, и прононс, и витрины, в них отражаются живые лица настоящих парижан.
Я узнаю их по твоим рассказам, по сказанному и невысказанному, по твоим мечтам о нескончаемом путешествии, имя которому Париж.
Париж черно-белый, сошедший с экранов и старых снимков, я вез его с собой, очень бережно, боясь повредить в дороге, точно хрупкий предмет, требующий особого, трепетного обращения, обернутую в ватный кокон стеклянную игрушку.