Натэла, которой Нина, сморкаясь и всхлипывая, рассказала о том, как решила навестить «больную» бабушку и как их с Максимом выгоняли, долго молчала. Нина испугалась, что связь прервалась, истерически закричала в трубку:
Марнэули! Мирэсухэ! Марнэули!!! (Марнеули! Ответьте!)
Ар квирили, мэ мэсэис тквэн (не кричи, я тебя слышу), спокойно сказала мама на том конце провода. Выходи за этого Максимилиана и вселяйтесь в квартиру. Хоть с милицией. Комната твоя. Но бабушка права, что ночевать вас не оставила, семью позорить не позволила. В нашем роду, Ниночка, женщины ведут себя достойно.
А как же обычай? всхлипнула Нина. Ну, когда жених похищает невесту
Так похищает, а не в дом к ней рассмеялась мама. А перед этим с родственниками её договаривается, да и невеста знает, что её украдут, только не знает в какой день. Это вроде помолвки. Только крепче и честнее. Помолвку расторгнуть можно. А украденную невесту родителям вернуть, даже если к ней не прикоснулся, это для девушки позор и родителям её бесчестье. Так не поступают. Бабушка твоя права.
После разговора с мамой на душе стало ещё тяжелей. Свадьба, свадебные торжества, гости Это ведь праздник. А у них с Максимом праздника не будет, будет противостояние. Борьба за право жить в её собственной комнате! Она не хочет так. Со свадьбой придётся подождать. Сперва она наладит отношения с родственниками, которые как маятник: качаются то в одну, то в другую сторону.
Максим куда-то пропал и не звонил, что было очень кстати: ей не придётся объясняться, не придётся отказывать в близости. В последнее время Нине слишком часто приходилось объяснять и оправдываться, а Максим, балагур и весельчак, перестал балагурить и улыбаться.
Выждав для верности три недели, Нина позвонила бабушке Зине. «Здравствуй, милая, обрадовалась бабушка. Не звонишь, не приезжаешь Ты никак обиделась на бабушку? Не обиделась? Сегодня приедешь? Вот и ладушки. А я как знала, тесто поставила, пироги затеяла Как знала, что внучка в гости пожалует!»
У Нины отлегло от сердца.
А дальше начались чудеса. Бабушкин племянник и Нинин двоюродный дядя успел за эти три недели оформить официальный брак с гражданской женой, с которой жил семь лет и у которой был от него ребёнок, шестилетний Владик с синдромом гиперактивности, иначе говоря, с неуравновешенной психикой. Ему и отдали Нинину комнату.
Бабушкино предложение жить с ней в её комнате Нину разозлило.
Чего надулась, как мышь на крупу? Плохо тебе с родной бабушкой? Мешаю я тебе?
Я буду жить в своей комнате. Я замуж выйду! Нина в ярости топнула ногой. Пусть Владик с тобой живёт, а я буду отдельно.
Бабушка не обиделась, покачала головой:
А ко мне зачем пришла? Я что ли комнату твою заняла? К Кирьке иди, на него ногами топай. Я ему не указ, он меня не слушает. С Иркой тоже бесполезно говорить, нешто она против Кирьки пойдёт?
Кирька, Кирилл Николаевич, выслушав Нину, рассмеялся. И добавил зло:
Ты вот что, племяшка Ты говори, да не заговаривайся. Я здесь всю жизню живу, и жена моя со мной, и ребенок. А ты мне кто такая? Седьма вода на киселе Комнату ей освободи! Ты выпила, что ли, Нина? С трезвых глаз огород не городила бы. Ступай откуда пришла, живи где живёшь, а ко мне не суйся.
Я не к тебе, я к бабушке пришла! выкрикнула Нина.
Вот и иди к бабушке к твоей, кто тебе не даёт? Иди! И распахнул перед Ниной дверь.
К слову, на регистрацию в квартире Кириной жены Нина согласия не давала, но той и не нужно было согласия. Светлана на московскую прописку не претендовала (так сказал Киря, и Нина ему не поверила), жила с ребёнком в подмосковной Щербинке, в квартире родителей. Киря обретался то там, то здесь, что устраивало всех. Теперь Светлана проживала в квартире законного мужа, с их общим ребенком, имея на то право. Как и сама Нина жила со своей матерью.
Комнат было четыре. В одной жила бабушкина сестра, другую заняла Нинина бабушка, обманом выцыганив у шестнадцатилетней внучки согласие на прописку в квартире. Согласие было скреплено Нининой собственноручной подписью и заверено печатью нотариуса, всё честь по чести, по закону. Не подкопаешься. Третью проходную гостиную, в которой раньше жила бабушка захватили Киря со Светланой. В четвёртой, бывшей Нининой, квартировал Владик, которому с его диагнозом полагалась отдельная комната.
Нина подозревала, что диагноза никакого нет, просто мальчишка избалован сверх меры. Комнату Киря занял основательно: кровать, шкаф, письменный стол, к стене привинчена шведская стенка, пол застелен ковролином. Теперь его оттуда не выгонишь.
Нина подозревала, что диагноза никакого нет, просто мальчишка избалован сверх меры. Комнату Киря занял основательно: кровать, шкаф, письменный стол, к стене привинчена шведская стенка, пол застелен ковролином. Теперь его оттуда не выгонишь.
Зинаида Леонидовна вытерла внучке слёзы и, обнимая за плечи, увела в кухню. Нина жевала пирог, не чувствуя вкуса, а бабушка толковала о своём:
Ну-к что ж теперь поделаешь? Метры твои законные, никто не отберёт, а что жить негде, так и Кирьке негде, с мальчишкой то мучаются они Он же неуправляемый! Бабушка оглянулась на дверь и перешла на шёпот:
Давеча свечку съел у меня, из комода достал и съел. Хорошо, она восковая, не парафиновая. А так бы «скорую» вызывать пришлось А то скакать примется, аж стёкла в серванте дрожат. Орёт и скачет, скачет и орёт, в ушах звенит от него. И не остановишь, пока не устанет да не свалится. Как он в школу пойдёт, не знаю беда с мальчишкой. А ты живи у меня, раскладушку с антресоли достанем, полку в шкафу освобожу, хошь одну, хошь две. Живи. С тобой мне не так страшно будет. А то ведь он и ночью прийти может, Владька-то. Придёт и удушит, он уж пробовал, подушкой. Фильмов насмотрелся про маньяков Понарошку, конечно, душил, а руки-то сильные у него Кирька потом извинялся. Он хулиганистый стал, Владька-то, то ножик с кухни упрёт, то с ножницами по коридору бегает. Кирка говорит мал ещё, балуется. А я на кухню выйти боюсь. Он меня знаешь как зовёт? Бабка-косолапка.
7. Маджента крайола
Нина рассказала Максиму обо всём без утайки.
Ты как хочешь, а я с ними жить не буду. Да и негде там жить А давай квартиру снимем? Или комнату.
Ты серьёзно? Ты хоть знаешь, сколько это стоит? Я думал, ты меня любишь, а ты о бабке своей заботишься. Медуза ты. Куда волны несут, туда и плывёшь. А мне жить негде, из общежития попросили и с работы попёрли.
Как? За что?!
За то за самое. Морду набил одному.
За что набил?
Что ты заладила, за что, за что За дело. Он с декабристами связался, у него там кореш, брат троюродный. Но марку держал. А они Ну, в общем, развлекались. Парней задирали, драки затевали, прохожих на бугая брали. Сашка боялся: ведь сколько верёвочку не вить, а кончику быть. Он по дружбе мне и кладонул. Ну и поставили там Мишку Зайцева дежурить, во дворе. Чтоб, значит, с поличным их взять, когда они в песочнице канкой заправятся и к прохожим приставать начнут. А Мишка Максим вдруг замолчал и отвернулся. Нина терпеливо ждала.
Она знала, что канка это водка, декабристы мелкие воришки, а держать марку значит, поддерживать связь с ворами, но самому не воровать. Приятель Максима не прочь был поучаствовать в драке шестеро против одного с незнакомым парнем, которого угораздило поздно вечером пройти мимо их подворотни. Но грабить прохожих с помощью подброшенного бумажника (бумажник = бугай) это уже не хулиганство, это другая статья. Сашка знал, что Максим работает в милиции, и донёс (кладонул) на своих дружков, с которыми хотел развязаться, а они его не отпускали.
Что дальше было?
Что было? Избили Мишку. Если бы в форме был, не тронули бы, побоялись. А он в штатское переоделся, чтобы их не спугнуть раньше времени. Их девять человек, а Мишка один. Сашка, падла, мне сказал, что керосинили они (керосинить = пить спиртное), а что двигались, не сказал (двинуться = ввести в вену наркотик). Мишка в больнице две недели провалялся, на поправку пошёл, его и выписали. Утром выписали, вечером умер. А у него жена детдомовка, круглая сирота, и двое девчонок, старшей пять лет. Родня Мишкина в Запорожье где-то, Ленка даже не знает где, адрес в записной книжке не нашла. Дальняя родня. Может, они и не приняли бы её
Максим вздохнул, тяжело проталкивая воздух в сжавшееся горло, словно стиснутое невидимым обручем.
В общем, мы с ребятами договорились Мишкину зарплату Ленке каждый месяц отдавать, ну, будто бы ему положено. Оклад и надбавку за звание.
А ему не положено?
Нин. Ты чего? Кто же мёртвым зарплату платит? Мы с ребятами каждый месяц скидывались, кто по сколько может, а Ленке врали, а она верила. Смотрит на нас, плачет и улыбаться пытается. Ты бы видела её глаза! Девчонок бы Мишкиных видела! Крохи такие не понимают, что без отца остались на всю жизнь. Помнишь, я три недели не появлялся и не звонил? Помнишь? Это тогда было, после Мишки.
Ну?
Взяли их. А Сашка уехал куда-то, мать не сказала куда. Да его бы и не привлекли, он Миху не бил, перетрусил. Полгода Сашки не было в Москве, а месяц назад появился. Ну и встретил я его.