Мишка тут же примолк. А дед опять продолжил.
Шло, значит, время, оно ведь бежит хоть и не заметно, но не останавливаясь ни на миг. Волчата выросли, окрепли и ушли все в одно время неизвестно куда, а волчица с волком так и остались жить рядом с людьми. Мы все уже совсем привыкли к зверям и даже подкармливали их. Волкам видно такое соседство тоже любо было, так, что они даже охотников в лес провожали и с охоты встречали, но держались всегда поодаль, едва на глаза попадаясь. И у охотников поверье появилось, если волки тебя в тайгу проводили, то значит и охота будет удачной. Так бы оно наверно всё и шло, мирно, то есть.
Но как-то в один год в середине осени, как это чаще всего бывает, напали на нас два больших хазарских отряда. Внезапно им набежать на нас не удалось, потому как дозорные вовремя заметили приближение врага и наши люди с пожитками за частоколом укрылись, да ратников своих стали поджидать, а скотину, с теми, кто для обороны негоден, ближе к крепости через лес отправили. Враг подошёл к нашему селению повертелся немного и один отряд сразу, значит, дальше пошёл, не останавливаясь, а другой за нас взялся. С ходу они нас, конечно, одолеть не смогли, только бойцов положили. И видно в ночь решили лестницы, да щиты наделать, чтоб штурмовать сподручней частокол то было. И для этого они в лес пошли в сумерках уже. Вот тогда-то всё и началось. Волки вдруг выть начали и всю ночь выли, не переставая, и голоса их вроде как множились. А под утро они часть лошадей хазарских с пастбища взяли, да и угнали Степняки после того только к полудню оставшихся в живых коней то своих вернули. Так, что не лестниц, не щитов собрать им за ночь не удалось. Ну, а в день ещё больше волков стало и даже псы хазарские волкодавы к ногам хозяев своих жаться стали. Мы-то думали, что стая волчья с кочевниками пришла, они ведь всегда за собой смерть оставляют, по этим следам любители падали, да нечисть всякая и идёт. Но и после того как коней вернули, хазары как следует за штурм, так и не взялись. А на следующее утро отряд вражий редеть начал. Побежали степняки кто куда. А немногим позже рать наша подошла, часть врагов порубила, часть разбежались, но и в плен взяли много, вместе с их командиром. Тот на допросе-то и рассказал. Что задача отряда, которым он командовал, была в один день селенье наше захватить, разграбить и сжечь его, после чего быстро идти объединяться с тем отрядом, который задерживаться не стал и дальше ушёл. Он в это время другое селенье захватил уже. И после, вместе ратников, идущих к нашему селению на выручку, из засады встретить да разбить. И всё бы у нас получилась наверняка, потому, как и воинов в отряде хватало и вооружены они были неплохо. Говорил командир степняков. Если б стая волков не привязалась.
Оказывается, по словам хазар, в первую ночь два матёрых волка, на воинов на окраине леса напали, те их собаками решили затравить, как водится. Только псов самых сильных волки за собой увели, и больше этих псов не видел никто. Сразу вслед за этим стая волков коней наших порезала и по округе разогнала, причём убивали волки коней не от голоду, а ради забавы вроде. Лошадей кое-как переловили, за день и после этого волки совсем озверели, стали на охранников нападать, собак-то ведь почти не осталось и зверям боятся стало некого. Двоих молодых волков часовым удалось подстрелить из луков, но и несколько человек при этом погибли. После этого воины наши стали говорить, что духи лесные взбесились и погубить хотят всё войско. Думал я их убедить в обратном, но это было бесполезно, воины начали уходить, боясь не пережить следующей ночи. Я бы и сам ушёл. Сказал атаман хазар, опустив голову. Только бы дома меня за это постыдно казнили, как труса. Поэтому я и остался тут. Так закончил свой рассказ командир степняков.
Ишь ты, значит, волки нашу землю от басурман берегли? Вопрошающе выпучив глаза, проговорил Мишка. Дед помолчал немного, и ответил:
Не знаю, почему так поступили волки и откуда стая объявилась вместо двух волков, может свои счёты у этих зверей с хазарами были, может, просто логово они своё охраняли от чужаков, да молодых волков, которые недавно ушли из гнезда семейного позвали, не знаю. Волки ведь не расскажут, они звери вообще скрытные, ночные и мало кто, что о них знает. Только подсобили они нам ладно тогда. Ведь кто ведает, как бы всё обошлось, если б стая серая не вмешалась. Вот так, внучок.
Дед Матвей многозначительно поднял палец к небу.
Зверь зверю рознь. А вдруг те волки, которых ты встретил, это потомки той стаи, что нам со степняками сладить помогла. А ты увидал зверя и сразу на шкуру его.
Зверь зверю рознь. А вдруг те волки, которых ты встретил, это потомки той стаи, что нам со степняками сладить помогла. А ты увидал зверя и сразу на шкуру его.
Старец задумался и уже как бы, сам себе, с какой-то грустью в голосе, медленно проговорил.
Не чтит нынешнее племя богов наших, как должно, не желает жить с природой в ладу.
А волки те куда подевались? Парень будто вывел старика из дремоты, уже унесшую его куда-то дальше от своего повествования.
Волки та?
Дед опять встрепенулся.
Не видел их никто больше после этого, да и волки тут не причём.
Как же не причем? Возмутился парень.
Да так, думай Миша, прежде чем существо любое жизни лишать, вот что главное то Уяснил?
Уяснил Парень покачал головой. Дед улыбнулся, потрепал Мишку по вихрам, проговорив, ладно раз так, и пора тебе внучек за лук побольше браться. Мишка от радости чуть на месте не подскочил.
Давно пора, деда. Значит, скажу отцу, чтоб на лук старый, негодный тетиву натянул.
Деда, почему на старый?
А тебе сразу богатырский подавай, что ли? Для тренировки и старый сгодится, каждый вечер будешь на нём тетиву тянуть, через месяц покажешь, как получается. Да смотри руки не повреди. Лук ведь оружие опасное.
Хорошо, деда.
А теперь спать пора, завтра работа большая предстоит. Давай беги быстрей домой.
И Мишка понесся галопом к дому, забыв про прошлые обиды и невзгоды. А дед Матвей ещё долго сидел на лавке, смотря на тлеющие угли в костре, по-стариковски покряхтывая то ли думая о чём-то своём, то ли дремля, пригревшись у пышущих жаром углей у догорающего костра.
Глава III
На следующий день Мишка встал рано. Умылся, плотно позавтракал вместе с отцом и уже после пошёл в кузню на работу. Кузьма встал гораздо раньше, чем Мишка это было видно по дыму, вьющемуся над кузницей, по заготовленной куче угля и дров у топки горна и по инструменту, разложенному в нужном порядке на верстаке, рядом с наковальней.
Отец с сыном перед началом молча постояли у набирающего жар кузнечного горна, молча слушая весёлое потрескивания огня, вдыхая, свежий, ещё не успевший пропитаться сажей воздух, подумали о предстоящей работе, собрались с мыслями и силами. Кузьму к такому своеобразному обряду, в своё время приучал дед Матвей. Теперь Кузьма приучал к нему же и своего сына Мишу. Потому как перед серьёзным, важным делом было необходимо очищать свои помыслы и настраиваться на добрую работу. Труд в кузне в те времена, да и сейчас, наверное, сродни волшбе. Узнать секрет и характер куска бесформенной руды, укротить его, сделав мягким и податливым, чтобы придать форму, задуманную человеком. И уже получившийся предмет, закалить, сделав его в десятки раз прочнее и тверже прежнего, то раскаляя его до бела, то окуная в ледяную воду. И, в конце концов, вложить в него уже свой характер, свою задумку, заточив и зашлифовав изделие до блеска, которое теперь уже будет служить человеку, верой и правдой. Это ли не волшба? По-моему, самая она и есть, если учесть, что железо человеку подчиняться не очень-то и желает, всё норовит обжечь кузнеца, рассечь тело его острой, зубренной окалиной. Вроде как проверяя кузнеца тоже на прочность. Почувствует метал, что силой ты слаб или духу в тебе мало и ни за что не дастся тебе в руки. Поэтому мне кажется, все кузнецы телосложение имеют богатырское, бывают и худые конечно, но силы и им тоже не занимать, а характер, что у тех, что у других твёрже гранитного камня. Это уж у любого спроси кто с кузнецами знается
Кузьма глянул на сына серьёзным взглядом, сказав при этом:
С топоров начнём, ступай на меха, сынок.
И закипела работа, воздух в кузни становится сухим и тяжёлым, вроде и дышишь полной грудью, а его всё равно не хватает. От раскаленного металла на расстоянии даже, пышет жаром, вблизи и тем паче. Но Мишке работа в кузне не в новинку, он не обращает внимания ни на пот, выедающий глаза, ни на гарь от раскалённого железа, заполнившую свод помещение и дерущею горло. Всё, что говорит ему отец, выполняет чётко, расторопно и проворно. То подаёт инструменты, благо все названия приспособлений парень знает с рождения. То подбрасывает угля в горнило. То встаёт на меха, чтоб раздуть пламя, и температуру нужную удержать. То держит заготовку, пока отец её доводит, а где и сам берётся за кузнечный молот, подменяя батю. Да и что объясняет кузнец мимо ушей Мишки не пролетает, во все тонкости хочет парень вникнуть, понять. Где молотом изо всех сил колотить, а где аккуратно, чтоб не попортить заготовку, или чтоб её в дальнейшем при закалке не повело. Смотрит отец на ловкие, сильные руки сына. На вдумчивые глаза, которые стараются постичь, науку кузнечную и радуется. Ведь и свои успехи даже так не радуют, родителя как успехи чада своего.