Ой, какая девочка! всплеснула руками соседка, когда мы пришли знакомиться. Вот бы мне такую! Настоящая куколка!
Это она попала в точку. У меня большие голубые глаза, пшеничные волосы и невинный вид. Несмотря ни на что и даже через десять лет в мои шестнадцать.
Хозяйка просторной светлой комнаты усадила нас на диван. По телевизору шел мультфильм про планету сокровищ. Вдруг я затылком почувствовала пристальный взгляд. Оглянулась, но в комнате, кроме мамы и соседки, никого не было. Пошарив глазами, я увидела мальчишку. Он лежал на шкафу, опершись на локти. Сначала я подумала, что это призрак, потому что в этом старом доме с высокими потолками, гулким эхом и запахом пыли ему самое место. У парнишки было бледное лицо, спутанная темная челка и карие глаза. Он ухмыльнулся и бросил в меня скрученный в тугой комочек фантик. Тогда я поняла, что он вовсе не призрак и скучать мне в этой квартире не придется.
И я не ошиблась Кирюха всегда за любой кипиш и, не раздумывая, согласился пойти вместе со мной в ночь на первое сентября разрисовать граффити фасад нашей школы.
К самой школе я не испытывала отрицательных эмоций, а вот к тем, кто должен в нее прийти, очень даже. Поэтому, когда Кирюха поинтересовался, что же я изображу в качестве приветствия, ответила:
Фак.
В смысле? не понял он.
В прямом!
Он рассмеялся и одобрительно похлопал меня по плечу.
Глава 2. Томатный сок
Кирюха упал с моста в реку Карповку в ночь на первое сентября. Отплевываясь, короткими гребками он доплыл до ступеней набережной и выбрался из воды. До нашего дома совсем недалеко, однако ночи стояли холодные, и, пока мы шли, он совсем продрог. А наутро у него поднялась температура.
Для него это был выпускной класс, для меня десятый.
Пришлось тащиться на торжественную линейку в одиночестве. Но когда я вернулась из школы, Кирюхи в квартире не оказалось! Никого не было вообще! На всякий пожарный я дернула соседскую дверь. Как всегда не заперто. Это моя мать требует, уходя, закрывать дверь на замок, у тети Наташи так не заведено. Она нам безраздельно доверяет, ну, или просто по безалаберности и алкогольной безбашенности ничего не боится.
Ки-ир! Ау! Я просунула голову в щель, но ответа не последовало.
В эркере за занавеской виднелась его постель. Одеяло живописно свешивалось на пол. Кровать пуста. Я пожала плечами: куда Кирюху унесло с температурой? Но редкое счастье побыть одной в квартире!
Я врубила телевизор на полную громкость. На музыкальном канале парнишка речитативил о мокрых кроссовках и любви. Я переоделась в свободную футболку и короткие джинсовые шорты, которые еще прошлым летом купила. Как здорово, что они мне до сих пор по размеру! Юлька вот постоянно жалуется на свою задницу, а моей хоть бы что! Хоть пирожные ешь, хоть коробку конфет зараз. Но я не люблю сладкое. Изображая твёрк, я повертела пятой точкой перед зеркалом. А потом, пританцовывая, отправилась на кухню.
Плюхнулась на диван и, черпая ложкой йогурт, пролистала ленту ВКонтакте. На фотографиях для человека непосвященного все выглядело стандартно: ученики старших классов стоят на линейке. Все одеты в одинаковую школьную форму, кто-то держит цветы, кто-то улыбается. Но наметанный глаз сразу замечает, что классы неоднородны.
Вот компания девушек, словно сошедших с глянцевых рекламных проспектов. Блестящие волосы, неброские украшения и маникюр. Под форменными жакетами шелковые блузки, букеты дороже, чем мои кроссовки. Рядом с ними парни: модельные стрижки и закатанные рукава. Вот им-то этим людям и посвящалось мое граффити-послание.
Между элитной группой и остальными всегда сохраняется расстояние. Оно что-то вроде разделительной полосы, за которую трудно проникнуть. Многие пытались, но мало у кого получилось.
На нескольких кадрах мелькнуло незнакомое лицо. Новенький. Стоит особняком, и сразу не поймешь, к кому он примкнет в дальнейшем. Русые волосы и прямой, но несколько растерянный взгляд. Еще не разобрался, куда попал. Новый коллектив легко может оказаться террариумом, дурдомом, тоталитарным государством или просто сборищем совершенно равнодушных друг к другу людей. Я мысленно пожелала ему удачи и выключила телефон.
За уроки браться не хотелось. А в художку мне только на следующей неделе.
Мне не терпелось увидеть Кирюху. Прикинув, где бы он мог находиться с температурой под сорок и больным горлом, я выключила телик и открыла окошко. Рамы у нас старые, но мать считает, что они в «очень приличном состоянии». С усилием дергая одну из них, я случайно ударила себя по запястью. На пол посыпались сухие клочки белой краски. Чертыхнувшись, я высунулась наружу. В свой короткий свист я вложила злость и призыв. И в ответ услышала почти такой же, а следом надсадный кашель. Кирюха, как я и думала, на крыше. Ну где же еще? Он с этой крыши все лето не слезал. И из обычного бледного привидения превратился в смуглого пуэрториканца.
За уроки браться не хотелось. А в художку мне только на следующей неделе.
Мне не терпелось увидеть Кирюху. Прикинув, где бы он мог находиться с температурой под сорок и больным горлом, я выключила телик и открыла окошко. Рамы у нас старые, но мать считает, что они в «очень приличном состоянии». С усилием дергая одну из них, я случайно ударила себя по запястью. На пол посыпались сухие клочки белой краски. Чертыхнувшись, я высунулась наружу. В свой короткий свист я вложила злость и призыв. И в ответ услышала почти такой же, а следом надсадный кашель. Кирюха, как я и думала, на крыше. Ну где же еще? Он с этой крыши все лето не слезал. И из обычного бледного привидения превратился в смуглого пуэрториканца.
Позабыв все мамины указания насчет ключа, я выскочила на лестничную площадку, поднялась на несколько ступеней и влезла по железным перекладинам под самый потолок. Дверь там обита дерматином, из которого торчит грязно-серый, как ноябрьские тучи, утеплитель, и она всегда заперта. Но если очень захотеть, то можно открыть любой замок. И мы с Кирюхой знали, как открывается этот.
Миновав чердак с его пыльным полумраком и уютной воркотней голубей, я осторожно вылезла на крышу и маленькими шажками направилась в обход дверного выступа. Железный лист тут же заходил ходуном, и под подошвами завибрировало. Кирюха оказался совсем близко, за печной трубой. Он лежал на клетчатом красно-синем пледе и курил. Я плюхнулась рядом.
Смотри, я вытащила телефон и сунула ему под нос.
Танкер сильно бесилась? ухмыльнулся он.
Ага. Вон, гляди, я перелистнула фотку, всё плакатами завесили, только кончик пальца торчит!
Значит, никто ничего не видел?
Кому надо, увидели! Машка наверняка раньше всех приперлась, она ж ведущая, я скорчила презрительную гримасу и вдруг вспомнила: А! Еще у вас новенький в параллельном!
Да насрать! Меня и старенькие-то не слишком волнуют. Кир затянулся и надсадно закашлялся.
Ему пришлось сесть. Я тоже поднялась и постучала его по обтянутой белой футболкой спине. Формально она была белая, но Кирюхино пренебрежение к бренному бытию сделало ее вполне живописной: кое-где виднелись черные полосы, а сзади красовалась лично мною нарисованная граффити-надпись из трех букв. Кирюха шутил, что, когда я стану всемирно известной художницей, он продаст эту футболку за бешеные деньги. Но я не верила, что он так сделает, слишком дорого ему собственное имя, написанное моей рукой.
Прекрати! он передернул плечами. Хватит меня колотить, я ж не подавился!
Мне нравится причинять тебе боль, мальчик! голосом киношного маньяка проскрежетала я.
Это уж точно! Кирюха засмеялся и опять закашлялся.
Потом он растянулся на пледе, закинув руки за голову.
А ко мне Муся вернулась, не открывая глаз, похвастался он.
Поздравляю!
Беременная.
Я прыснула:
Ну да, кошки, они ведь лучше девушек?
Кошка никогда не притворяется, серьезно согласился Кирюха. Если ты ей нравишься, она трется о твои ноги и прыгает на колени.
Ты хочешь, чтобы девушки сами прыгали тебе на колени?
Глупая ты, Сонька! Кошек я готов опекать всех, с девушками иначе.
Ты бредишь, Кир! Какая у тебя температура? Я ощупала его лоб.
Выхватила у него изо рта сигарету и щелчком отправила за пределы крыши.
При твоей астме курить смерть!
Софико, какая ты не в меру заботливая, проворчал он и нехотя поднялся. Эта была последняя! Сходи купи, а? Он остановился, прижал плед к груди и состроил трогательно-щенячьи глаза.
Я не повелась, а начала осторожно спускаться к выходу. Медленно ступая, сосредоточенно сопела и не сводила глаз со своих кроссовок. И вдруг Кирюха возник передо мной. Внезапно, как черт из табакерки!
У! Он сделал вид, что толкнет меня. Но мне было не до шуток.
Придурок! заорала я, выпрямилась и замахала руками. Мне казалось, что сейчас я кувырком полечу вниз, в серый прямоугольник двора.
Чем больше боишься, тем выше шанс грохнуться! Расслабься, изрек Кирюха и удержал меня за руку. Что это? переключился он, увидев свежий фиолетово-багровый синяк, который я заработала, открывая тугую раму.
Иди лесом, Кир! снова заорала я в бешенстве, но руку не отобрала пусть Кирюха и ненадежная, но все-таки опора. Сам расслабься!
Пожалуйста, ухмыльнулся он, разжал пальцы и, весело насвистывая, направился к краю.