В конце концов, терпение мое закончилось и я от них ушла. Молча.
Пусть тут отдыхают, как хотят и без них проживу до отъезда. Буду круглосуточно купаться, есть абрикосы в чужих садах и спать только тогда, когда захочу. Подумано сделано.
Моя новая прекрасная жизнь не продлилась и 3-х часов. Нашли-таки меня, людоеды. С милицией и собакой. Привели в комнату, посадили на стул. Через пять минут ко мне вышел дед. Сел напротив. И начал длинную воспитательно-философскую речь. Как на лекции у своих студентов. Забылся, видимо. Или не умел по-другому общаться с детьми. Свои-то уже выросли давно. И очень удивился, что его искренние и благородные порывы не нашли отклика у взбалмошной девчонки.
Потом они долго шептались с бабушкой за занавеской. Решили изменить тактику.
На следующий день, наконец-то, повели меня в магазин. И купили как же это назвать? Наверное, подарок или поощрительный приз или короче, не знаю. Но вместо заветных красных туфель на каблуке и огромных блестящих сережек мне торжественно вручили млин сейчас заплачу просто книжку Герцена!!! С укоризненным названием «Кто виноват?».
Это была травма. Фрейд, Юнг и компания подтвердят.
Что моя болезненная страсть к книгам целиком и полностью на совести Герцена. Это он во всем и виноват!!! Именно! Ну а кто?
Красота
Мне было 12 лет. Телевизор черно-белый. Родители на работе. Прекрасная балерина Майра Лестер встретила Принца. Он был идеален, пылок, щедр, а потом погиб. И Майра, чтобы не умереть с голоду, оказалась на панели. Нежная, чистая, хрупкая в платье падшей женщины. Платье обтягивало ее угловатую фигурку. Взгляд затуманен. Она встречала бойцов на вокзале. И увидела его. Живым.
Он как бы ничего не понял. Но она не смогла. Чистота погубила девушку она оказалась под колесами авто на мосту Ватерлоо
Моя детская душа пережила потрясение. По экрану бежали титры. А я сидела в позе Будды и даже не могла заплакать. Только что погибла красота. Как-то бессмысленно Без права на компромисс. На попытку что-то исправить. Перевернуть страницу.
Пришла мама. Выключила телевизор. Обняла меня. А я ее. Вновь появилась красота. Я поняла, что она рядом и ее надо очень беречь.
Вера
В условно-атеистические советские времена договариваться с Богом было невозможно. Его не было. Так говорили учителя в школе. Об этом я прочитала в рассказе детского писателя. В него могли верить только моя бабушка и всякие ретрограды-тунеядцы. Мне хотелось быть молодой и прогрессивной. Но не получалось. Поэтому перед экзаменом по геометрии я переписала себе «Отче наш», «Живые помощи» и «Богородица, Дева, радуйся». Сложила листочки в карман и пообещала Богу свечку при успешном разрешении событий. Он оказался чутким и благодарным. Помог мне вытащить правильный билет и «выгнал» в нужный момент учителя из класса. Все получилось так, как задумывалось. Теперь настал мой черед отдавать «должок»: идти в церковь и ставить свечку. Но тут вспомнился тот самый писатель и его обвинения девочки, которая глупая и вопреки заветам Партии и достижениям науки ходила с бабушкой в Церковь. С нее потом за это сняли пионерский галстук и устроили бойкот. Ох! Страшно то как! А чего именно? Остаться без галстука, если кто заметит? Что ребята в классе отвернутся? Да нет. И без них мне неплохо живется. Но что-то удерживало.
Однако воспитание взяло верх. Мама всегда говорила: «Мало ли что не хочется? Назвался груздем полезай в корзину» И я «полезла», то есть пошла.
Процедура не заняла много времени. Зашла, купила свечку, поставила, вышла. И делов то? За пятерку и три свечки не жалко. Но тут, глаз в глаз, прямо на пороге храма сталкиваюсь я с учителем по физике.
Ты чего тут? строго спросил он, перепугавшись еще больше, чем я.
Картины рассматриваю.
Какие еще картины?
С женщиной и ребенком. Потом он вырастает. Его убивают. На крест вешают и плачут. А я вот думаю, что его надо снять с креста, одеть, покормить и оставить в покое.
Кого его?
Бога.
А почему он на кресте знаешь?
Догадываюсь
???
Экзамен не сдал?
Учитель округлил глаза, тяжело вздохнул и грустно произнес:
Иди уже домой, искусствовед. Учи билеты как следует. Видишь, как Он страдает?
Я видела. Жалела его очень. С тех пор решила по пустякам не беспокоить. Не торговаться за отметки. Свечки ставить «задаром». Вдруг ему от них теплее?
Джинсы
Только мама с бабушкой могут искренне радоваться тому, что ты поправилась и уже не влезаешь в старые миниатюрные джинсы. Потому как джинсы это от лукавого. А здоровый и упитанный ребенок прекрасен только в широком сарафане. И от людей не стыдно. И на душе спокойнее))))
Варежки
Варежки потеряла. Мама говорит впервые в жизни. И, скорее всего, она права. К вещам нас приучали относиться бережно и ответственно. Поэтому у всех мелких варежки были на резинке, а у меня нет. Мне доверяли.
В нашем дворе была традиция: ходить на дни рождения. Неважно сколько лет спиногрызу, кодекс чести требовал, чтобы стол был накрыт и все его соплеменники накормлены. И они, эти чумазые и вечно голодные, ждали.
Родители «новорожденного» прибегали с работы и судорожно метали на стол все, что находили в холодильнике.
Остальные родители тоже не расслаблялись. Обгоняя трамваи, спешили подготовить своих «поздравляющих».
Мама собирала меня, как полагается. Умыла, коленки пластырем залепила, волосы расчесала, бант посадила, платье надела и что-то там завернула. Подарок. Мне нравились его обертка и ленточка (сняли с куклы, чтобы красивее было).
Шла через двор на день рождения мальчика медленно. На качелях посидела. Кошку погладила. Попела. Постучала.
Мальчика звали Фанис. Еще была Лиля его сестра. А дверь открыла Роза-апа:
Заходи, кызым!
Я торжественно вручила подарок красноухому Фанису. Он не знал, что под оберткой, но был доволен.
А кроме меня никто не пришел? Где все?
Фанис пожал плечами и положил подарок на стул. Роза-апа крикнула, расставляя тарелки:
А зачем нам все, кызым?! Заходи ты. Все равно снохой нашей будешь.
Кем? Неее Может я пока пойду? Потом приду когда все не хочу снохой, понимаете
И, потрясенная грядущим статусом, начала медленно пятиться к двери. Бросилась наутек. Влетела домой. И тут. О, стыд! В руках подарок. Тот, что Фанису. В обертке с ленточкой от куклы. Боже мой! Боже мой!
Когда это я? Что это со мной? О!
А все потому, что ответственная. И варежек никогда не теряла.
Джульетта
Расческа и гигиеническая помада в кармане семиклассницы это верх неприличия. Смешно? А в середине 80-х не очень. Мы все ходили в шерстяных платьях коричневого цвета и черных фартуках. Белоснежные гипюровые воротнички пришивались в воскресенье. И обязательно менялись в следующее. Красный пионерский галстук тщательно отглаживался и носился, как крестик на груди у верующего. Никакой косметики. Маникюр чистые и аккуратно подстриженные ногти. Если «украсть» у мамы три капли волшебного Magie Noire можно сразу схлопотать гневную запись в дневник, за запах, недостойный пионерки.
Брошки, сережки, а про колечки и бусы даже разговор не ведется, можно было хранить под подушкой и хвастаться только близкой подруге, которая уже пообещала здоровье мамы и счастливое будущее партии, как залог за свое молчание.
Все было чисто, целомудренно и никаких там этих всяких Неприступность рабыни Изауры и Зои Космодемьянской на алтарь для подражания.
И вот на фоне этого разнузданного благочестия подходит ко мне одноклассник и предлагает О, my God! «ходить».
Куда ходить?
Ну
Он замялся. Не смог ответить. Поэтому стал «ходить» один. Но за мной. Во время уроков сидел в ряду напротив и печально вздыхал. Потом провожал медленно до дому и прятался за каждый угол, когда я нарочно оборачивалась. Это все было волнительно и необычно. Не как в романах. Нет. Без дракона, цветов и подвигов. Но тоже мило. Возможно, это была такая первая любовь созерцательная. Просто смотреть на свой объект и томиться душой, как картошка в печке.
Или поэтическая. Влюбленный наслаждается и страдает одновременно, но действий не совершает. Такая вот любовная медитация.
Но жизнь непредсказуема. И на любого мечтательного «поэта» всегда найдется активный «бизнесмен». Который точно знает, чего хочет, и имеет на этот случай план.
Такой вот «ловец женских душ» сидел со мной за одной партой. Он не стал вздыхать и пытаться формулировать невнятные предложения.
Сначала купил несколько пачек мятных таблеток и полкило ирисок. За два урока литературы и один по физике мы все это радостно слопали. И даже потом на перемене вместе пошли в столовую за компотом. На другой день он принес коллекцию марок и предложил мне выбрать себе ту, которая больше понравится. И тут тоже все получилось. Счастью моему не было предела. Кульминацией «соблазнения» стала его готовность раскрасить за меня карту по истории и дать списать домашку по геометрии. Не прошло и трех дней, как мое сердце пало к его ногам. Именно он получил почетное право идти рядом и нести мой портфель до дома.