И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
Вот счастье! вот права
И о нем (в нашем парафразе), о искристом гении России, было задумано и озвучено тем далеким изгнанником римлянином, по дорогам которого спустя тысячелетие шел Пушкин «твое имя известное до тех берегов, откуда заря// Встает, чтобы увидеть нас» (Овидий). В послании «К Овидию» и обнаруживается прямая реминисценци из него:
Ни слава, ни лета, ни жалобы, ни грусть,
Ни песни робкие Октавия не тронут
Блистательный и дивный талант Пушкина упрямо не поддается простецкому и незатейному уничижению. Как и века назад, продолжает он тревожить сердца, увлекать непримиримой силой Правды и Красоты, пленяющей сознание, обжигающей сердца, отрицающей «хладный развратный свет»:
Подите прочь какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело,
Не оживит вас лиры глас!
Душе противны вы, как гробы.
Для вашей глупости и злобы
Имели вы до сей поры
Бичи, темницы, топоры;
Довольно с вас, рабов безумных!
Смех и простота общения Пушкина очаровывали, как и его стихи. В нем было столько одушевления, простоты, заразительной веселости. Художник Карл Брюллов оставил воспоминание: «Какой Пушкин счастливец! Так смеется, что словно кишки видны». В архивах жандармерии сохранилась служебное донесение жандарма Попова: «Он был в полном смысле слова дитя, и, как дитя, никого не боялся» Ненавидевший поэта вплоть до биологического исступления Фаддей Булгарин тем не менее признавал: «Скромен в суждениях, любезен в обществе и дитя по душе».
Вся мощь таланта поэта, острый ум и крепкая воля служили горделивым увенчанием всему, что зовется «Русским духом». Всему, что было над ним и под ним «Здесь Русью пахнет»: «Итак, я счастлив был, //И так, я наслаждался, // Отрадой тихою, восторгом упивался» Пушкин.
Его слово волшебное, несущее пронзительное свежее воздействие на людей, проявлялось как стрелы добрых сил. Наследие, которое он оставил, поражает масштабом и красотой.
Сопричастность к его судьбе и судьбе империи позволит нам войти в мир его чувств и настроений, услышать его голос, почувствовать токи, ритмичность и пронзительность стихов, ощутить весеннее дыхание его поэзии. Пророческие слова, после дуэли, лицеиста, друга и декабриста: « Гордись! Ниикто тебе не равен, никто из сверстников певцов: не смеркнешь ты во мгле веков»
Вот как писал М. Горький: «Пушкин автор поразительных по силе и упоительной по нежности чувства лирических стихов, создатель таких масштабных и вещих поэм, каковы «Медный всадник», «Полтава», ярких по изяществу сказок «Руслан и Людмила», «Русалка». Он «изумительно, с блестящим юмором изложил гибким, звонким стихом мудрые сказки русского народа «Золотой петушок», «О рыбаке и рыбке», «О попе и его работнике Балде»; он создал лучшую в русской литературе и до сего дня не превзойденную историческую драму «Борис Годунов», вероятно, известную Америке по знаменитой опере Мусоргского». «Как прозаик, он написал исторический роман «Капитанская дочка», где, с проницательностью историка, дал живой образ казака Емельяна Пугачева». «Его рассказы «Пиковая дама», «Станционный смотритель» и другие положили основание новой русской прозе». «Роман в стихах «Евгений Онегин» навсегда останется одним из замечательнейших достижений русского искусства».
Скупой рыцарь», «Египетские ночи», «Пир во время чумы», «Моцарт и Сальери», Горький подчеркивает для западного человека, что «на этих произведениях Пушкина особенно ярко сверкает печать неувядаемости, бессмертия, гениальной прозорливости».
Тарле называет «Капитанскую дочку» Пушкина «идеальным историческим романом», находя, что в этом качестве («как исторический роман») произведение Пушкина «превосходит величайшее произведение русской литературы «Войну и мир»
Художественный мир «романа в стихах» мир красоты и свободы отношений автора с героями и читателем, «свободы и воли» каждого в своих проявлениях и также по отношению друг к другу являлся идеалом для мира человеческих отношений».
А из письма А. А. Дельвигу из Михайловского (январь 1826) Пушкин:» никогда я не проповедывал ни возмущений, ни революции».
В каждом человеке, как источник очищения, существует свое «внутреннее доброе» («естество Загрея Диониса», если исходит из античной аскетики), которое можно обозначит современным лингвинистическим термином «Бренд»: Кан Галилейский (как у Иисуса, когда он воды превратил в вино); Тулон и Монтенотте (как у Наполеона).
А в токах крови и капиллярах сердечных русских это Пушкин. Как историческая безупречность России, отлитая в бессмертной фразе В. Г. Белинсого: «народ России не ниже ни одного народа в мире Пушкин не ниже ни одного поэта в мире».
Своей бушующей поэтической стихией и выразительной мощью. Он создал величайшую славу России, соединив в своих стихах надежду, веру и отчаяние в единое и цельное крещендо, гигантское историческое полотно с непрерывной интенсивностью страсти и реальности утверждающим «души высокие порывы», уважение к себе и милосердие к людям самым восхитительным творением мироздания, воспетые перед этим английским поэтом:
«Человек как ценность мира хорошо.
Где тело вся природа, Бог душа».
А. Поуп
и ушел в свои тридцать семь лет, осушив до дна и сладостную и горькую чашу жизни:
Всё кончилось, и резвости счастливой
В душе моей изгладилась печать.
Чтоб удалить угрюмые страданья,
Напрасно вы несете лиру мне;
Минувших дней погаснули мечтанья,
И умер глас в бесчувственной струне.
Как будто загадочный черный человек в «Моцарте и Сальери» воплотил предчувствие поэта, заказав Моцарту «Реквием». Пушкин оставил нам свои мысли и чувства как яркий костер в ночи, который горит сам по себе и не потухает, какие бы ветра и дожди не проносились над ним. И ты чувствуешь себя органической, биологической и духовной частью великой державы по имени Россия
Тогда сказал римлянин Гораций на заре Новой эры:
«К любому из живущих,
Неумолимо смерть придет.
Достоин вечной славы тот,
Кто сам принять ее готов
За пепел пращуров своих.
За храм своих богов»
И добавил русский Пушкин, спустя девятнадцать столетий:
Два чувства дивно близки нам
В них обретает сердце пищу
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Животворящая святыня!
Земля была б без них мертва,
Как пустыня
И как алтарь без божества.
Во времена всеобщей растерянности, жестокости и политической фальши, когда все вынуждены быть лживыми, изворотливыми и злыми, не жить, а «подсиживаться» (Л. Толстой), поэзия Пушкина на страницах Истории России запечатлевала то, что смогло выжить. И выжить смогло потому, что природа и Творец дали русским силу льва, стремительность беркута, непорочность мыслей и сердца. И не существует такого заклятия, чтобы подействовать сим на этнос легендарный, и нет ворожбы, чтобы навредить и нанести ущербу сему народу.
В славном в Муромской земле,
В Карачарсве селе
Жил-был дьяк с своей дьячихой. Под конец их жизни тихой Бог отраду им послал
Сына им он даровал.
(Начало сказки об Илье Муромце).
В нем горел «огонь национальной жизни» (Белинский), а синтез ума и души, мысли и сердца выражал более высокое время, лирический и патриотический пафос, стихию субъективного дерзания, протест (а может и бунт!?) против разрушения талантов, принципов «капральства, прихотей и моды», монотонности бытия:
На это скажут мне с улыбкою неверной:
Смотрите, вы поэт уклонный, лицемерный,
Вы нас морочите вам слава не нужна,
Смешной и суетной вам кажется она
Поэтический и личный максимализм Пушкина отвергал мертвенность души полное «обмеление», духовное рабство, скука совершенно «заеденнной» средой условностей, приличий и невежества; где люди нивелированы, все сглажено и необычно посредственно.
В лироэпической сфере он создал ценности, которые пламенеют вечно. И которые неисчерпаемы, завалов избежав, о чем трепетно поведал русский поэт:
«Так явственно из глубины веков
Пытливый ум готовит к возрожденью
бытия возвратное движенье»
А. Блок
Сохраняющий собственное лицо среди большой и многоликой толпы, в чужом обличьи, «нагольном тулупе» (Достоевский) не бывающий. не сличимый с ленивым умом толпы (по Фету)