Точно мне показалось, когда он сказал, подумал Артём про кота, когда вышел на улицу.
Да, погода не радовала. Было лето не лето, но и осенью не назовёшь. Какая-то неопределённость. Словно планета в своём верчении волчком вокруг оси слегка изменила градус наклона. И от этого сезоны на территории их страны слегка перемешались. Словно сама природа не могла разобраться что в ней происходит, какие неприятные изменения после миллениума. И какую роль в этих переменах играет этот неприятный абориген чел с наглой, но глупой мордой, возомнивший себя, типа я король джунглей, тащите ко мне Шиву я её буду шивить; и зачем, Создатель Ты придумал этого жалкого никчёмного обсоса, вообразившего себя со скуки и горя царём пластилиновых големов. (Кстати, в Славянских мифах Боги совсем по другому придумали Сапиенсова Гому, не так, как его придумали в мифах иудейских.) Сыро, уныло и даже днём света не хватало вот такое состояние было в природе. Словно гигантскую лампочку под названием Солнце кто-то слегка прикрутил, да ещё набросил на неё серую марлю в виде туч.
Выйдя из калитки, Артём, сунув руки в карманы, повернул налево: их дом стоял предпоследним на этой улице под названием «Лесная» дальше шла околица. Когда-то, ещё в советское время, огороженная пряслом, как бы обозначавшая пунктиром конец населённого пункта, за которым шло бывшее, тоже очень давно, лет 15 назад, колхозное поле. Его разделяла просёлочная дорога, и успешно зарастающее берёзами, ёлками, соснами и сажать не надо, как это делалось в пору его юности. Артём помнил, как ещё в 70-х годах прошлого века, на этом обширном участке государственной земли трактористами распахивались поля, и в августе стеной стояла густая рожь или пшеница, и как они в ней играли в прятки, а в конце лета, когда комбайнёры смолачивали культурные злаки, колхозники смётывали огромные стога, на которых они чехардили напропалую.
До леса было рукой подать минут восемь- десять ходу. Дорога отнюдь не на Люксембург, в выбоинах, углублениях, колеях и ямах, заполненных дождевой водой, причудливо, делая загогулины и петляя, плавно спускалась к лесу. Небо, того и гляди, как будто намеревалось пролиться очередной порцией холодной воды: набухшие сырью, серые бесформенные образования, какие люди на заре своей юности, придумали им поэтический термин «тучи», низко ползли над головой. Холодный, сырой ветер порывистыми волнами накатывал прямо в лицо, обдавая ледяной, микроскопической, дождевой крошкой и сбрасывая остатки воды в пространство. Впрочем, после кружки браги, ненавязчиво вступающей в голову, этот атмосферный негатив чувствовался не так резко, как если бы Артём был совсем трезвый. Однако, и того эмоционального подъёма, настроения, какой обычно бывает после принятия первой дозы алкоголя, и на какой он рассчитывал, что дорога будет веселее, и окружающий ландшафт ненавязчиво будет радовать глаз, хоть и в пасмурную погоду, выпитая кружка браги не дала ожидаемого результата, наоборот притупила восприятие, опуская его ещё на одну ступень суточно-климатического депресняка. Ладно, подумал он, смиряясь и утешая себя, похожу по лесу, разгоню кровь, пропитанную алкоголем, проветрюсь. Грибы, как таковые, искать он не собирался так, для отмазки от совести, а побродив по лесу и стараясь не промокнуть, вернуться через полчаса домой.
Войдя в березовый перелесок, слева от дороги, он всегда начинал грибные походы по такому сценарию; на этом участке предлесной зоны генерала Буреломского он знал грибные места, когда свернул с дороги в низину, влез чуть ли не по пояс в густую сырую траву и сразу слегка промокнув, понял, что попал с этими грибами и, поход будет сложнее, чем казалось, когда он балдея в неге тепла и уюта избы лежал на диване, а ведь не новичок в этом деле. Не пройдя и десяти шагов в густой, путаной, высокой траве, где вообще не было гладкой поверхности кочка на колдобине, где каждый шаг давался с трудом, он промок до пояса, не помогли и прорезиненный плащ с высокими сапогами, Артём стал ругать себя за свою легкомысленность. Им начало овладевать отчаяние. Дурак я, зачем поддался на уговоры, ведь и так было ясно, как алмаз под стеклом в хранилище, какие грибы в такую погоду. Маманя совсем из ума выживает. Или специально меня спровадила, чтобы не мешал смотреть сериал во второй раз, переживать за дикую ангелину, потерявшую крылья в борьбе за личное счастье. Ладно, похожу минут десять- пятнадцать не углубляясь в дебри и пойду домой. Тем более, он вспомнил, если и правда грибы появились, он по любому, хоть несколько штук а найдет на своих местах. В этом невзрачном редком березняке всегда были грибы подберёзовики когда начиналась их пора.
Пройдя метров двадцать к ближайшей березке и поднабрав ещё влаги тут он проинтуичил в точку: под ближайшей веткой он увидел три молодых крепких гриба. Словно они только вылезли из земли и ждали его: где ты, Артём, бродишь, забирай нас скорее, пока не нашли чужие бастранги, или мы от перестоя не зачервивели.
Неплохое начало, подумал молодой пиит, сразу взбодрившись и забыв про сырость, успевшую забраться под плащ, достал нож, присел, и осторожно срезал под корешок самый большой из троицы, гриб, оставив грибницу. Надрезал шляпку проверить на наличие червей. Мякоть что снизу тёмно-сероватая губчатая, что сверху белая, была чистой и радовала глаз. Другие два были точно в таком же состоянии. Артём вынул пакет из кармана, положил грибы. Теперь старая обрадуется, найду ещё с десяток на похлёбку и на жарево с картошкой, в охотку-то под кружечку бражки как хорошо оно пойдёт! И харе ма, домой. А то, что он их теперь найдет он не сомневался. Он был не из породы тех грибников, нашедших пару червивых перезревших волнушек излазают весь лес, все лесные закоулки, рытвины, траншеи, заглянут под каждое гниющее дерево, под каждую старую трухлявую сосёнку, под каждый куст папоротника и можжевельника, под каждую трухлявую магистраль, не побрезгуют и в анус чёрту заглянуть, и сметут все грибы, включая волнушки, свинушки, опята- лисята и прочую второстепенную грибную сортеллу, находящуюся в пограничной зоне с ядовитыми грибами. У них в деревне кроме белых, подосиновиков и подберёзовиков остальные грибы считались за второй сорт, и собирать их считалось дурным тоном. А эти городские пожилые дамы увидят гриб и тащат в корзину полна..опа радости: я гриб нашла, кидайте в меня тухлыми помидорами не важно, съедобный он или не совсем, посмотрю в интернете дома; потом нажарят на сковородке с тефлоновым покрытием на пальмовом масле, накормят своих старых бивней После этого чему удивляться, что джентльменская смертность намного выше дамской У нас такие грибы только собирали алкоголики, которым есть было нечего и истинно городские жители, начитавшиеся справочников в интернете, какие грибы съедобные, а какие ну их в малярийный котёл, и насмотревшись на красивые картинки, чтобы набрать корзину, и потом идти по деревне они горкой выпирают из корзины на зависть соседям. Артём обошёл дерево, зная, что такие грибы уж если растут компанией, то поблизости должны ещё быть, и не ошибся: нашёл ещё пару. Настроение у него поднялось на градус выше, чем когда он брёл в сырой траве. Глядишь, если так пойдёт и дальше, минут за 3040 наберу и на первое, и на второе, и ещё останется маманя будет рада. А если там ещё и с Тропиканкой в 1136 серии всё о'кей вообще будет счастлива. Даже игнорировав тот неприятный сюрприз, что когда он сойдя с дороги и спустившись в небольшую, на первый взгляд траншею, заросшую травой она оказалась глубже чем он её какой видел, а трава выше, что даже рубашка в районе пояса слегка пропиталась влагой и холодила тело.
От берёзы к берёзе, углубляясь в лес, Артём нашёл под каждым деревом стояли, прямо поджидая его, как на подбор крепкие молодые грибы. Подберёзовики, особенно подосиновики эффектные, открыточные с красными шляпками, словно они приготовились для селфи и даже тройку белых ему подфартило найти. Почти юный грибник, от проснувшегося азарта, даже забыл про влажную рубашку, прилипшую к телу как ему сразу повезло. У него родилось игривое четверостишие:
«Раз гриб, два гриб,
Марш ко мне в лукошко,
Третий гриб как фаворит,
Пляшет под окошком»
Не заметив как, поэт, чувствуя себя типа Тютчевым, зашёл уже в густой смешанный лес, где почти не было травы, как на открытом пространстве заросших полей, и было, как казалось на первый взгляд, меньше сырости. Но он хорошо знал это обманчивое впечатление. Вся дождевая вода притаилась на ветвях деревьев. И стоило сделать неверное движение, задеть рукой ветку, как сразу рискуешь промокнуть с головы до Амстердама (до ног) под каскадом дождевых капель, мигом слетающих с листьев. Не успеешь глазом моргнуть, как превратишься в мокрого тюленя, плюхнувшегося с льдины в джакузи т.е. станешь весь сырой.
Артём увидел под елью не поверил своим глазам, великолепный экземпляр чудовищно-огромного размера король грибов белый. Гриб картинно возвышался в гордом одиночестве у одного из узловатых корневищ дерева, с широкой, блестевшей, словно покрытой лаком, тёмно-коричневой шляпкой и кряжистой могучей ножкой. Красавец! (Ударение на «е») На шляпке, парня добила такая скрупулёзная прорисовка деталей в этой картинке, лежал маленький берёзовый листочек. Как последний мазок в картине художника.