Тогда вот вам случай исторический. Тоже про Мстинский Мост и Малую Вишеру. Там в XIX веке страшный пожар случился. И вот, в 1869 году, после пожара, во время ремонта моста появилась вдруг как было записано со слов очевидцев над мостом колёсная пара, да ещё и с тягловым дышлом, с шатуном работающим! Одна колёсная пара, другая, третья! Колёсные па́ры крутятся. Шатуны стучат, работают!.. А по́езда с вагонами нет как нет. Десятник увидел колёса отдельно от поезда существующие и в обморок! Рабочие со страху разбежались, с трудом в отдалённой деревне Нижние Гоголицы их разыскали. Не хотели они к мосту возвращаться. Новых рабочих пришлось нанимать. А тут ещё
Всё, баста! крикнул, брызнув слюной, крошка-Капцов. Вы же учёный! А как бабка Мартемьяниха, ей-бо, рассуждаете! Живо за мной, высокоскоростной приближается!
* * *
На синей от влаги утренней дороге повстречалась Настёне изящная Блямба: сухо-воблистая оторва со станции Дно, застрявшая почему-то в посёлке У.
Хоть и кончили они дружить, но разговаривать иногда разговаривали. Блямбой подругу бывшую звали не все. Некоторые, зная Блямбин разбойный норов, звали её по фамилии, прибавляя сладко-ласкающее «мисс». Существовать в ореоле зарубежной «мисс Выль» Блямбе жутко нравилось. Вот и сейчас, резанув жестяным голосом нежное утро, она сперва по-английски, а потом по-русски спросила Настёну:
Did you hear the swamp sound this morning? Ты звук болотный сёдни утром слыхала?
Не-а.
Ну и дура! Болото наше Лихое, оно ведь завсегда предупреждает.
О чём, дорогуша?
А ты не знаешь? Ясен пуп, об аварии. А, может, и о чём похуже, darling!
Тут Блямба, она же мисс Выль, приклеив ладонь к сердцу, с душевной требовательностью напомнила:
Ты, Настёна, предупреждениям верь! Звук такой, говорят, лет десять назад под Новгородом слыхали, где обалденный случай случился. Шёл себе товарняк на самом малом ходу. Хоть диспетчеры и давали ему «зеленую улицу». Только из-за низкой скорости машинист затормозить и успел! А тормознул он потому, что увидал на путях мужика и бабу, пополам разрезанных! Тепловоз буквально в тридцати санти́метрах от них остановился. Случай этот, как водится, на товарняк и повесили. Машинист, дескать, сперва на скорости переехал людей, а потом испугался и подал состав назад. Так прокурорские определили. Только ведь все поезда идут по этому перегону со скоростью 8090 кило́метров! И если б мужик с бабой такой скоростью рассечены были по кусочкам бы их собирали. А тут как ножичком: вжик и пополам!.. Невидимый поезд их, похоже, разрезал!
* * *
Болотный раннеутренний чмок не остался без внимания и других окрестных жителей. Покинув задумчивую Настёну, зашла Блямба к уволенному из городской школы и осевшему в посёлке учителю Пе́рлову. Тот обрушил на неё новое знание:
Вы, мисс Выль, должны знать: этим звуком наша провинциальная оппозиция предупреждает правительство кончайте ваши опасные игры! Даже болото от вашей власти, пердя, грустит
Блямба вышла от учителя неудовлетворённая. «Какая тут, блин, политика? Какая такая позиция камасутровская? Здесь другим пахнет!»
Навстречу Блямбе попался отрешённый от мира Веледников. Мисс Выль решила и с ним покалякать. Но Нифонт стремился домой и Блямбу за свою знакомую не признал.
Дома Нифонт записал нечаянную мысль. «Поезд-призрак на нашей ветке бесчинствует? Бесспорно! Но две-три несостоявшихся аварии наталкивают на мысль: есть не только поезд-призрак, но и поезд-антипризрак! И создан он, скорее всего, по типу гравитационного поезда». Эта мысль физика-обходчика вмиг успокоила. «Есть материя, есть и антиматерия. Есть призрак, должен быть и антипризрак».
Мысли Нифонта о призраках и антипризнаках имели объективную основу. Не так давно крошка-Капцов обронил: «Вводят именные поезда. Строятся Александр III и Граф Витте. Эх-ма! Поезд бы имени товарища Троцкого побыстрей изготовить! Он бы иллюзии всех этих Виттов порвал, как Бобик тряпку»
Вагоны истории, её громадные составы, с локомотивами в голове и хвосте то грохоча, то бесшумно проносились перед Нифонтом, нежно и скоро уплывая за лесопосадки и даже поверх них. Всё происходящее внезапно показалось ему занятной пьеской с абсолютно реальными, а вовсе не выдуманными действующими лицами. Тут же эти невыдуманные лица он на бумагу и перенёс. Получилось складно:
НИФОНТ ИЛЬИЧ ВЕЛЕДНИКОВ. Физик-обходчик.
СИГНАЛИСТ НАСТЁНА. 22 года. Не замужем.
САН ПАЛЫЧ КАПЦОВ. Начальник станции, влюблён в Настёну. Малорослик. Вспыхивает паклей при слове мистика. Моложав, хоть ему и за 40. Втихаря все зовут его Нач Палыч.
БЛЯМБА, она же МИСС ВЫЛЬ. Содомитка и сплетница.
БАБА МАРТЕМЬЯНИХА. Конченая самогонщица.
ПОРТЯНА. Ласковая тварь близ железнодорожных путей.
ГЕНЕРАЛ-ДИРЕКТОР ТЯГИ. Родился в посёлке У. По праздникам надевает советскую железнодорожную форму образца 1979 года.
Действующие лица поглядывали на Нифонта из листа вопросительно и лукаво. Словно спрашивали: а дальше-то что? Не торопясь отвечать, физик-обходчик потиху-помалу сообразил: кого-то среди этих лиц не хватает! «Кого бы это? Нужно пойти к Настёне и выспросить, кого именно она видела в мелькнувшем поезде». А пока обозначить мелькнувшего без имени: «ЧЕЛОВЕК ЗА ВАГОННЫМ СТЕКЛОМ».
Нифонт Ильич стал листать записи дальше, но вдруг прерывисто зевнул. Ловко, как в цирке, на цветном громадном колесе подкатил к нему сон. Соскочив с колеса, сон с достоинством поклонился, притронулся к правому, затем к левому Нифонтову веку
* * *
В 1918 году, реквизнув несколько царских роскошных вагонов, факельщик революции товарищ Троцкий составил чудо-поезд. Был поезд неуязвим, чертоподобен и неслыханно нов. Как беспалый анчутка, опустившийся на четвереньки и нацепивший вместо копыт колёса, носился поезд по России! Телеграф в поезде стучал круглые сутки. Особенно часто телеграфировал товарищ Склянский, склонный к децимации и поэтому оставленный в Москве для присмотра за Ульяновым-Лениным. Само собой девушки-телеграфистки на цырлах бегали. Грубо вытесанные из балтийских и прикарпатских камней, революционеры в скоторазделочных кожанах ходили вперевалку. Ещё радиостанция мировая. Хочешь Чикаго слушай, хочешь на Лондон вещай. Словом, сказка зарубежная, а не поезд! Вагоны были соединены особой сигнализацией и внутренней телефонной связью. А какой поместительный гараж в поезде был! Едва вмещал он огромную цистерну с бензином, два легкомобиля и пару-тройку грузовиков. Ко всему прочему типография. Плюс баня и через вагон библиотека. Перед баней, ясен пень, ресторан. Ну и, конечно, личный вагон товарища Троцкого, принадлежавший раньше Николаю Кровавому, которого прозвали так не без содействия факельщика
От заморской новизны и царской роскоши был чёртов поезд тяжёл, как бронтозавр, но и разгонист и быстр, когда надо.
Новый поезд рождал небывалые формы войны. Из чёрного состава, как из волчьего логова, касаясь стальными животами земли, выползала жадная колёсная свора в составе двух легкомобилей и трёх грузовиков. Хищная эта свора в разведывательно-карательных целях углублялась в пышно-зелёные российские места на полторы, даже на две сотни вёрст. На грузовиках и в легкомобилях умещались тридцать стрелков-коммандос.
По словам самого факельщика революции: «Поезд всегда был в курсе того, что происходит в мире. Все находившиеся в поезде отлично владели оружием. Все носили кожаное обмундирование, которое придаёт тяжеловесную внушительность». Так оно и было! На левом рукаве кожана, пониже плеча, сияла крупная металлическая звезда о пяти концах, выделанная на монетном дворе не хуже царских крестов и нагонявшая страх на воспетые поэтическими слизняками глухие сёла.
Поезд Троцкого успешно выполнял спецоперации в тылу врага: то есть в тылу у тех, кто не хотел или не мог забыть дореволюционную Россию. Причём даже издали было заметно: светится состав изнутри синим пламечком!
Появление «кожаной своры» в далёких от линии фронта местах производило впечатление неотразимое.
Войну везут! У-ф-ф, густо выдыхали мужики, встречавшие поезд без шапок.
Ад притарабанили, обмирали учителя из поповичей, ад на колёсах! дрожащими пальцами ощупывали они крестики на груди.
Бинты, марлю и сапоги с энтими с баноклями раздавать будут, радостно полошились молодухи.
А как отберут у вас те бинокли соседи лютые? сомневались учителя из поповичей.
А мы тех соседей из обрезов! Чпок и готово, заступались за легко одетых, продуваемых насквозь молодух женатые мужики.
Война гражданская, война жестокая, кроме умножения жертв ничего не признающая, летела в охвостье поезда колким ветром. Хрустя кожанами, соскакивала война с подножек легкомобилей. «Смерть и подкуп, подкуп и смерть!» эти не произносимые, но хорошо чуемые слова осыпали острым еловым сором цепенеющих от новой жизни мужиков.