НЕ ТАК МНОГО КАК ВАМ КАЗАЛОСЬ
И дальше:
БОЯТЬСЯ НЕЧЕГО
ВЫ НА КАРАНТИНЕ
«Бояться нечего, повторяет Эльза с нервным смешком. За три дня я привыкла, что это так. Правда, я вроде не боялась и раньше».
С минуту мы молчим и смотрим друг на друга. Потом Эльза делает шаг ко мне, становится совсем рядом. Я чувствую ее дыхание, ее тепло.
«Там ты умер, говорит она тихо. Лучше с этим смириться, не искать подвоха. Я понимаю, для тебя это звучит дико, но»
Для меня это не звучит никак. Полная несуразица, диссонанс гармоник в медном, невыносимо резком звуке. И предчувствие, замершее неподалеку.
«На карантине» бормочу я и отхожу от окна, от Эльзы. Сажусь на диван, тру ладонью висок. Тщетно пытаюсь осознать значение слов. Потом говорю: «Хороша шутка», и пробую улыбнуться. Но улыбки не получается; челюсти сводит судорогой.
Эльза с досадой машет рукой: «Я знала! Знала, что не смогу тебе объяснить. Никаких шуток там тебя не стало. Все закончилось, finita, forever, amen3. Скоро вспомнишь об этом вспоминают быстро. И потом уже сомнений не остается».
Мне становится холодно, меня знобит. В голове роятся тысячи мыслей, а память пуста. Нет, она почти пуста, почти. Что-то в ней шевелится все же, какой-то обрывок, мелочь. Что-то подкрадывается исподволь, неторопливо. И вдруг накатывает кошмар предчувствия, неотвратимый ужас. Удушающе, леденяще как огромнейшая из волн
Я зажмуриваюсь, быть может даже кричу, захлебываясь в океане страха. На обратной стороне сетчатки вспыхивает как магний: мотоциклист в черной куртке с седоком за спиной, лицо, закрытое шлемом, тусклый блеск стали пистолет в вытянутой руке. Я помню: потом будут выстрел и мгновенная, страшная боль. Я ощущаю каждым нервом: это было со мной на самом деле. Затем возникает еще кое-что дом в оливковой роще и женщина, вся в слезах; с ней лысеющий человек с перекошенным ртом. Дикие джунгли и большая река. Улицы старого города почему-то я знаю, что это Берн. И все гаснет, больше ни намека. Я сижу на диване, обхватив руками лицо, в страннейшем мире, который невозможно вообразить!
Потом, понемногу, мне становится легче. Кое-как собравшись с духом, я разлепляю веки. Эльза стоит рядом, смотрит сочувственно, качает головой.
«У меня было так же, говорит она. Тоже в гостиной, но за столом, а не на диване. Первое воспоминание вертолет, прогулка над морем и внезапный взрыв. Точнее самое начало взрыва, огненный шар, подбирающийся ко мне справа Да, непросто свыкнуться поначалу. Но теперь-то ты веришь, что все всерьез?»
«Почти», отвечаю я коротко. В голове мелькает: нужно, наверное, что-то сделать? Может быть вскочить, метнуться, сбежать вниз по лестнице, вырваться прочь, наружу? Уличить, разоблачить обман или уж удостовериться самому, без Эльзы. Без пластиковых табличек и фальшивых пейзажей Но нет, мне не под силу ни действие, ни даже мысль о нем.
Эльза садится рядом, гладит меня по руке. Я почти не чувствую ее прикосновения, но что-то передается все же, какой-то намек на близость. С четверть часа мы молча смотрим в стену напротив. Потом она произносит: «Ладно. Думаю, ты скоро свыкнешься, как и я. Ты мужчина, в конце концов, жалеть тебя как-то глупо. А теперь»
Поправив волосы, она поднимается и жестом приглашает меня за собой: «Пойдем!»
Я послушно встаю, мы подходим к одной из двух закрытых дверей. «Вот, говорит Эльза, это твоя спальня. Мне ужасно не хочется тебя отпускать, но меня предупредили: в первый день только знакомство и никаких бесед. Так что иди, загадочный Тео. Приходи в себя увидимся завтра».
У меня кружится голова, перед глазами пляшут блики. Мне очень хочется остаться одному. Я киваю, открываю дверь и плотно затворяю ее за собой.
В спальне все тот же нейтральный свет, исходящий от потолка и стен. К моему удивлению, там нет кровати лишь мягкое кресло и журнальный стол перед ним. На противоположной стене большой экран. Моя комната больше всего похожа на зал для приватных кинопросмотров.
Я подхожу к окну, оно выходит на лужайку посреди леса. У деревьев стоит олень, чутко поводя ноздрями. Он мне неинтересен я помню, что это лишь картинка. Обманная картинка сколько их здесь еще?
«Сколько» бормочу я и вдруг чувствую острую тоску по Эльзе, с которой мы расстались всего минуту назад. Одиночество, безмерное, как недавний страх, захлестывает меня с головой. Я будто остался наедине, лицом к лицу с мирозданием, с бескрайним космосом, масштабы которого не охватить мыслью. Мне не хочется ни вспоминать, ни думать, я мечтаю хоть о чьем-то присутствии рядом и с трудом подавляю желание вернуться в гостиную, может даже постучаться в спальню соседки. Что-то подсказывает этого не следует делать. Обойдя комнату по кругу, я сажусь в кресло и собираюсь закрыть глаза. Но тут экран оживает, на нем появляется человеческое лицо.
Я вижу высокий лоб с небольшим углублением посередине, острые скулы и суженный подбородок, впалые глаза с чуть приподнятыми уголками, как у сфинкса. Губы сжаты в тонкую линию, немигающий взгляд устремлен мне прямо в зрачки. Я уверен, что никогда не знал этого человека даже несмотря на мою негодную память.
«Я ваш друг, говорит он внятно. Ваш помощник. Быть может, наставник или ваш советник, терапевт. Название не важно, примите просто, что я ваш Нестор».
Он строг и подчеркнуто официален. Его губы движутся не в такт словам, но меня это не беспокоит. В любом случае это лучше, чем расплывчатое пятно.
«Вам не обязательно отвечать взаимностью на мое участие и мою дружбу, продолжает он, но знайте, союзников тут у вас не много не больше двух. У каждого карантинщика есть свой Нестор и еще сосед по квартире. Прочие едва ли будут склонны к общению с вами».
«Тео, меня зовут Тео, говорю я, подаваясь вперед. Рад познакомиться, ну и у меня к вам очень много вопросов!»
Как-то сразу мне становится ясно, что все происходящее, возможно, не шутка. Не обман, не изощренный розыгрыш с какой-то неведомой целью. Тоска отступает, я чувствую прилив сил, лихорадочное желание прояснить все немедля.
Человек на экране качает головой. Тем не менее я продолжаю: «Скажите, это взаправду смерть? Я ведь помню, в меня стреляли А что после смерти, что это за место? И, главное, как я сюда попал?»
Нестор морщит рот, поднимает ладонь. «Нет-нет, подождите, не унимаюсь я. Объясните, здесь хоть что-то реально? Хоть что-то материально, надежно, прочно или все иллюзия, хуже, чем сон? От Эльзы пахнет можжевельником, но я не чувствую ее руки. На окне фотография, а что за окном?»
«Вот-вот! усмехается Нестор. Все сначала спрашивают об одном и том же. Выглянуть в окно или обнять соседа Слова конечно разнятся, но не суть».
Он глядит куда-то вниз быть может, роется в своих бумагах и добавляет: «Завтра вы ознакомитесь с брошюрой для вновь прибывших в качестве первого, так сказать, шага. Занятно, что вы сразу заговорили о снах, здесь им отводится большая роль. Вы скоро поймете, каждый сон как заплыв в море без берегов. Путешествие через обломки воспоминаний, через полунарушенные связи».
«Скоро» повторяю я за ним и замолкаю. Вопросы, что рвались у меня с языка, вдруг кажутся необязательными, никчемными. Новая мысль, как острие клинка, пронзает меня насквозь.
«Скажите, Нестор начинаю я, потом откашливаюсь и спрашиваю осторожно: Скажите, Нестор, я бессмертен?» Голос все же подводит; последнее слово звучит фальцетом.
Нестор поднимает на меня глаза. «Боитесь бессмертия? интересуется он. Или вы уже вновь боитесь смерти едва успев пережить ее, простите за каламбур?»
«Но кто?..» вновь начинаю я и замолкаю, не зная, как продолжить. Мои веки тяжелеют, в ушах звенит долгая нота, словно струна из меди.
«Вообще, говорит вдруг Нестор, то, что вы так растеряны и сбиты с толку, мне представляется несправедливым. Хоть, конечно, за справедливость, как говорится, не с кого спросить. Но мы-то знаем: возрождение с сохранением памяти и своего я не должно быть чем-то странным лично для вас, Тео. Вы ведь не типичный случай, не рядовой вновь прибывший с файлом в одну страницу».
Он вновь смотрит вниз и восклицает, вскинув голову: «Взять хотя бы предсказанное вами поле! Или квазичастицы нового типа. Или, скажем, метапространство в нем про вас записано больше, чем тут, в вашем файле!»
«Я не помню почти ничего», бормочу я, будто оправдываясь. Силы вновь иссякают вдруг и сразу. Мысли путаются, меня охватывает неодолимая сонливость. С каждой секундой я все глубже погружаюсь в нее, как в вязкий омут.
Нестор машет рукой: «Да, да. Память вернется, для этой цели вы и помещены сюда, как все. Это не проблема сейчас проблем у вас нет. Все они остались позади пока. Но вам придется дотошно вспомнить, с чего они начались и во что обратились после. Вспомнить листы бумаги, исписанные от и до, квантовые теории, танец консионов Это все вернется к вам но позже, нынешний день окончен. Вы совершенно исчерпали свой ресурс. Вам нужно спать пока без сновидений!»
На этом экран гаснет, спинка кресла отклоняется назад. Веки сами собой смыкаются, в темноте пляшут цветные вспышки, а в голове вертятся слова, смысл которых мне не ясен: «петарды», «порох», «пираты» Вдруг мелькают: обрывок формулы, выписанный мелом на доске, знак интеграла, греческие пи и тета. Они очень важны, их не сотрешь с доски так просто ни мокрой губкой, ни мыслью о небытие.