Я бросаю на нее косой взгляд. Чувствую досаду неужели это ревность? Отворачиваюсь, злясь на себя, и спрашиваю нарочито-безразлично: «Вы уже говорили с ним про, собственно, Карантин? Почему-то мой советник-друг не склонен распространяться на эту тему».
«Говорили как-то, Эльза пожимает плечами. Что-то про иллюзию, анабиоз Массовая иллюзия звучит знакомо. В это довольно-таки легко поверить».
«Легко я задумываюсь. А как насчет устройства мира? Локальные вселенные, каждая со своей физикой? Метабрана, которая всегда рядом?»
Эльза делает гримаску: «Что-что? Ну уж нет, про такое не было речи. Мой Нестор тактичен, он не ставит меня в тупик. И он заботлив выбирает для меня сны. Я все-все стараюсь записать в дневник а ты ведешь дневник? Пора начинать, это хорошая привычка!»
«Еще советчица» думаю я и пытаюсь шутить: «Я попробовал нарисовать фрактал вместо дневника но у меня не вышло».
Эльза отмахивается: «Не умничай, я не знаю такого слова. Ты заметил, кстати, что мы говорим на одном языке? Но по губам тут не прочитаешь фраз»
Мне в голову приходит еще одна мысль. Я иду в свою комнату, беру блокнот с карандашом, возвращаюсь в гостиную и жестом приглашаю Эльзу к столу.
«Вот, смотри, я рисую клубок пряжи. Представь, что он состоит из множества нитей. Вообрази, что он плавает в океане и вода везде подступает к каждой его точке»
Немного волнуясь, я пересказываю ей все, что Нестор поведал мне о мироустройстве, но Эльзу это не трогает ничуть. Она терпеливо слушает, подавляя зевок, затем, не произнеся ни слова, возвращается на диван, к своей вышивке. Если даже она и ненастоящая, то в ней, как и в нашей квартире, есть какая-то неидеальность, шероховатость. Шероховатость отстраненности.
«Ну хорошо», говорю я ей вслед и начинаю осмотр гостиной. С четверть часа лазаю по углам и щупаю все поверхности, как я делал в своей спальне. Это вызывает у Эльзы некоторый интерес она наблюдает за мной и потом произносит со смешком: «Следопыт! Да, я тоже видела пыль, но в целом тут, по-моему, убирают неплохо. Не хуже, чем это сделала бы я сама».
«Убирают?» переспрашиваю я.
«Ну да, отвечает Эльза. И поясняет терпеливо: Должна же быть горничная, как иначе? Наверное, она, как фея, появляется, когда мы спим или гуляем».
Я раздражаюсь несколько, мне кажется, она меня дразнит. Бормочу сердито: «Фея Глупости!» потом подхожу к дивану и усаживаюсь на пол перед ней. Эльза вышивает, не поднимая на меня глаз.
«Послушай! выпаливаю я довольно резко. Ты можешь ответить серьезно? Что ты думаешь обо всем этом другая жизнь, Карантин? Что ты успела понять за три дня я уверен, ты размышляла, не переставая».
Эльза фыркает: «Не будь грубым». Потом откладывает вышивку, упирается ладонями в колени и говорит, глядя на меня сверху вниз: «Да, размышляла, но немного потому что изо всех сил старалась не размышлять. Чтобы, знаешь, не съехать с катушек попробовал бы ты посидеть тут в одиночестве!»
Я молчу, лишь отвожу взгляд. Эльза продолжает: «Когда я очнулась и попала сюда, в квартиру, я села на диван и ждала чего-то чуть не половину дня с пустой головой. Как если бы, знаешь, проснулась после очень глубокого сна и долго не могла бы вникнуть в реальность. Потом, понемногу, стала задавать себе вопросы и сама же отвечать на них: Где я? Неизвестно. Я больна? Вроде нет. Я спала? Вроде да, только не помню, где уснула После, убедившись, что могу соображать, пошла осматриваться и нашла ту табличку в пластике, и вспомнила про вертолет. А потом поговорила с Нестором, он меня успокоил».
«Ты во все это веришь?» спрашиваю я, остро чувствуя неуместность вопроса.
«А у меня что, есть выбор? хмыкает Эльза. Конечно, я подозревала сначала, что меня разыграли или накачали наркотой. Или что я в коме и все это бред. Но Нестор, в общем-то, меня убедил»
«Кстати, знаешь, она понижает голос. Мне сначала казалось, что за мной все время следят будто скрытой камерой в реалити-шоу. Я старалась быть замкнутой, не выказывать никаких эмоций но потом мне надоело. Теперь я вообще об этом не думаю».
«Умереть это тоже увлекательное приключение, бормочу я. Где-то я читал нечто подобное».
«Вот-вот, кивает Эльза. Я тоже где-то читала. Раз уж так получилось, нужно посмотреть, как все будет. Пусть не в самой второй жизни если это все же розыгрыш а хотя бы здесь, в конкретном месте, на Карантине. Тут ведь тоже происходят события: разговоры с Нестором, изменения погоды а еще я ждала соседа. Интересно, думала, каким он окажется? Бедолага ну и потрясение его ждет»
«Умереть это тоже увлекательное приключение, бормочу я. Где-то я читал нечто подобное».
«Вот-вот, кивает Эльза. Я тоже где-то читала. Раз уж так получилось, нужно посмотреть, как все будет. Пусть не в самой второй жизни если это все же розыгрыш а хотя бы здесь, в конкретном месте, на Карантине. Тут ведь тоже происходят события: разговоры с Нестором, изменения погоды а еще я ждала соседа. Интересно, думала, каким он окажется? Бедолага ну и потрясение его ждет»
Она вновь берет в руки скатерть, расправляет ее на коленях и критически осматривает вышивку. Там одно слово «Good» чуть задравшееся вверх на последней букве.
«Неровно, признает Эльза, но это даже смешнее. Пусть будет так и вот так, полукругом».
Я встаю и прохожусь по гостиной. Меня по-прежнему слегка коробит ее легкомыслие а может я просто завидую ему немного.
«Удивительно, говорю я, останавливаясь у окна. Ты сразу принимаешь все как данность, наделяешь рациональным смыслом. Неужели тебя не изводят сомнения?»
«Ну да, Эльза глядит насмешливо. Мучиться сомнениями это так по-мужски! Скажи еще спасибо, что я не из экзальтированных идиоток. Я могла бы вести себя по-другому представляю на моем месте свою мамашу! Уж она бы дала всем жизни и Нестору вымотала бы нервы, и всему Карантину рассказала бы, как и что: как себя вести и что делать!»
Она встает и манит меня за собой: «Пойдем-ка примерим».
Мы подходим к столу. Эльза расстилает скатерть, потом сдвигает ее и кивает удовлетворенно: «По-моему, в самый раз. Ты как считаешь, не слишком мелко?»
«В самый раз, подтверждаю я и интересуюсь: Там, до вертолета, у тебя был муж?»
Соседка отрицательно мотает головой: «По крайней мере, я про него не помню. Я же говорила, у меня вообще не было близких родственники, как ты понимаешь, не в счет. Хорошо, что я умерла молодой: когда стареешь, любить тебя могут лишь очень близкие люди. Не факт, что таковые появились бы у меня когда-то а время, когда любить меня уже нельзя, настало бы непременно. Это была бы очень грустная жизнь!»
Наклонившись, она опять внимательно рассматривает свою вышивку. Я спрашиваю о содержании всей будущей надписи. Эльза усмехается: «Расскажу, если хочешь. Я вспомнила этим утром смешная такая история»
Она еще раз поправляет скатерть и продолжает: «В детстве я услышала в первый раз, что когда-то попаду на небо. Кстати, мой Нестор сказал сегодня, что это в некотором смысле так и есть. В грубом приближении, сказал он я и сама знаю, что не взаправду. Но главное подтвердилось: после вертолета и взрыва я сижу здесь и говорю с тобой, и даже понимаю, кто я есть».
«Твой Нестор, по-видимому, куда любезнее моего», усмехаюсь я, но соседка перебивает меня: «Посмотри. Дальше будут еще слова тут и тут»
Я смотрю на скатерть, провожу по ней пальцем. Потом поворачиваюсь к окну там скалы. Глыбы камня с острыми краями. Возможно, такие были и под вертолетом, в котором закончилась первая жизнь Эльзы. Моя память по-прежнему плоха ни одного связного воспоминания. Если, конечно, не считать лагранжиана он самодостаточен сам по себе.
«Это случилось, когда я была подростком, говорит Эльза, вновь садясь на диван. Я была взбалмошна и довольно-таки глупа и совершенно не знала, кому и во что верить. И тут старшая сестра, приехав на каникулы из колледжа, привезла мне футболку с надписью: Good girls go to heaven, bad girls go to LA13. Это совершенно изменило мою жизнь!»
«Да-да! восклицает она, расстилая вышивку на коленях. Звучит странно, но это так. Я вдруг поняла, что у меня есть шанс попасть на небо, я имею в виду. Шанс, когда его предлагают, это всегда очень важно. Я даже призналась Нэнси так звали мою сестрицу но та лишь посмеялась и назвала меня дурой. Она вообще смеялась надо мной все детство потому что была красивее и выше и все парни пялились на ее ноги».
«У тебя очень красивые ноги, Эльза, говорю я ей вполне искренне. Они были первым, на что я всерьез обратил внимание в этой жизни».
«Ах, брось ты, смущается она, но я вижу, что ей приятно. Ты, кстати, тоже ничего себе у тебя такие плечи хорошие и лоб, и скулы Ни один из моих мужчин не был похож на тебя то есть ни один из тех, о ком я помню. Мужчин у меня вообще было не много и все из-за той футболки».