Тебе, сын, предстоит доказать свою преданность его величеству, и отстоять имя лучшего мечника Чосона, напутствовал отец, не забывай, чей ты сын!
Услышав эти слова, Соджун поклонился и вышел. Во дворе его уже ждали вооруженные люди. Капитан вскочил в седло, его примеру последовали остальные, и небольшой отряд покинул двор министра финансов.
У него был свиток, где значились имена изменников. В окружении стражников он вламывался в чужие дома, где мирно спали люди, и выхватывал предателей из теплых постелей. Большинство тут же хватались за меч, и тогда Соджун, свято верящий в свое правое дело, выдергивал верный клинок из ножен и разил им врагов
Ему не было равных. Никто не смог противостоять отцы семейств падали, подкошенные ударом. Брызги крови орошали светлые одежды домочадцев, и как же белый тогда слепил глаза! Соджун никогда не думал, что цвет может быть таким ярким. Ярким его делала кровь алая на ослепительно-белом. Слуги, вооружившись кто чем, оказывали сопротивление. Мотыги и вилы против луков со стрелами и закаленной стали клинков безумцы!
Нигде не обошлось без крови. Крики женщин и умирающих резали слух. Сам Соджун весь с головы до пят был забрызган чужой кровью. Он напутствовал своих людей, что изменников нужно схватить живыми, дабы те предстали перед королем и всем Чосоном, но кровь лилась рекой. На защиту мужей и детей вставали женщины. В одном из домов Соджун перехватил своей сталью клинок солдата, занесенного над оглушенной ударом матерью семейства.
Не убивать! гаркнул командир. Связать и бросить в хлев вместе с детьми.
Эта жена изменника мне шпильку в бок воткнула! скрипнул с досады подчиненный и вновь занес меч.
Соджун рукоятью клинка отбросил назад разъяренного солдата.
С этой секунды она раба государя! Если ты готов заплатить деньги за ее голову, то можешь вновь поднять свой меч! зашипел на него капитан. Вот только боюсь, у тебя денег на нее не хватит.
Это был третий дом, где кружила кровавая карусель. Соджун стоял во дворе и пытался рукавом стереть кровь с лица. Боли он не чувствовал, значит, это была чужая кровь. Здесь дело было закончено. Отец семейства, оглушенный и связанный, лежал перед крыльцом собственного дома. В нескольких метрах от него, распластавшись по земле, лежало окровавленное тело юноши. Когда солдат забирал меч, мертвые пальцы так и не разжались, не желая отдавать оружие врагу. Пришлось по пальцу разжимать, чтоб выудить из цепкого плена драгоценную рукоять. Пока подчиненный Соджуна выдирал меч из мертвой ладони, мать юноши, связанная по рукам и ногам, рыдая, билась головой о жесткое бедро стражника, в бессилье пытаясь защитить своего ребенка. Солдат отпихивал ее коленом и снова принимался за дело, а мать выла, уткнувшись головой в окровавленный живот сына.
Соджун еще раз посмотрел на тело мальчика. Ощерившись, тот вылетел из-за угла дома с отцовским мечом над головой, от гнева и ярости не видя ничего вокруг. Капитан не успел перехватить мальчишку. Один из его людей поднырнул под меч подростка. Паренек даже не успел ничего понять, а окровавленная сталь в руках умелого воина наискосок прошлась по его груди, разрывая кожу, сухожилия и кости. От боли, объявшей все его существо, он ослеп и оглох, падая на колени под отчаянный крик матери. Второй удар, проткнувший его со спины, он, скорее всего, не почувствовал.
«Ровесник Чжонку, почему-то подумал с горечью капитан. Мальчишка совсем».
Он подошел к телу, отпихнул возившегося около него солдата, закрыл детские глаза, которые смотрели невидящим взглядом в ночное небо.
И тут относительное затишье разорвал отчаянный крик. Одновременно с ним неподалеку ввысь взметнулось яркое пламя. Соджун вскинул глаза. Он прикидывал, где же вспыхнул пожар, как тот самый солдат, убивший мальчика, хмыкнул:
Добрались и до него. Так ему и надо.
У Соджуна почему-то защемило сердце.
А где это? спросил он, не отводя взгляда от столба густого черного дыма.
Так у бывшего советника, у Пак Шиу, жена у него ве, но тут горло сжала железная рука командира, а разъяренные глаза загнали все слова обратно в глотку.
А ну повтори, что ты сказал? зашипел, теряя рассудок Соджун.
Пак Шиу. Жена у него из Мин, кое-как просипел солдат.
Соджун еще не дослушал до конца, а пальцы уже сами разжались, а ноги понесли вон со двора. Его окликнули, но он не оглянулся. Он вскочил в седло своего жеребца и хлестнул его плетью, чего не делал отродясь. Сердце клокотало в горле, голова горела, и руки, сжимая поводья, охаживали верного коня по бокам. Скакун итак летел, не чуя под собой ног, а Соджун боялся одного не успеть. Какая-то кучка людей попалась ему по пути, но они брызнули в стороны, уворачиваясь из-под копыт лошади.
Соджун еще не дослушал до конца, а пальцы уже сами разжались, а ноги понесли вон со двора. Его окликнули, но он не оглянулся. Он вскочил в седло своего жеребца и хлестнул его плетью, чего не делал отродясь. Сердце клокотало в горле, голова горела, и руки, сжимая поводья, охаживали верного коня по бокам. Скакун итак летел, не чуя под собой ног, а Соджун боялся одного не успеть. Какая-то кучка людей попалась ему по пути, но они брызнули в стороны, уворачиваясь из-под копыт лошади.
Чем ближе был дом бывшего советника, тем сильнее пахло гарью. Соджун, едва не зацепившись макушкой шляпы-чжонрипа10за поперечную балку, влетел в раскрытые ворота поместья и соскочил на землю, освобождая клинок из ножен. Во дворе почти никого не было. Лишь несколько неприбранных тел на земле. Около одного из них сидел мальчик лет восьми и плакал, зовя мать. Соджун в два прыжка подлетел к ней. Женщина в белом лежала ничком, только по спине черной лентой змеилась коса. У капитана стражи на миг замерло сердце. Он наклонился и осторожно перевернул тело. Черные мертвые глаза его даже немного напугали. Рабыня была молода, но попала под горячую руку, может как раз во время того, как спасалась с малолетним сыном от стражников. Ни капли крови на светлой одежде, лишь в волосах кровь блестела, точно смола.
Соджун выпустил холодное плечо и еще раз окинул двор взглядом. Потом, схватив мальчишку за плечи и, как следует встряхнув, спросил:
Где все? Где госпожа?
Мальчик мычал, давясь слезами.
Говори! заорал капитан.
Мальчонка так и не смог вымолвить и слова, лишь указал куда-то рукой.
Соджун бросился бежать. У бывшего советника было огромное поместье. Этот участок за особые заслуги перед Отечеством его деду подарил еще Ли Сон Ге11, основоположник династии Чосон, король Тхэджо. И на что на что, а на подарки и наделы он не скупился. У Пак Шиу даже свой пруд был. Сейчас, обегая все это богатство, Соджун готов был проклясть и деда Пак Шиу, и даже короля Тхэджо. И тут ему наперерез из других ворот выскочили вооруженные луками и самострелами стражники.
«Точно, здесь же двое ворот», вспомнил Соджун и прибавил шаг.
Видимо, он влетел в задние ворота, те, что были ближе к той улице, по которой прискакал капитан. Там были в основном домики для рабов, хлев, конюшня и прочие хозяйственные постройки. А господский дом находился перед парадными воротами, от которых сейчас бежали солдаты и уже накладывали стрелы в налучи. И вот тут-то Соджун услышал и крики, и плач. И тел было вокруг больше.
Не подойти к ней, где лучники? орали в помещении.
Соджун еще не видел всей картины, но уже знал одно она жива. Поэтому, понимая, что не успевает, опережая всего на волосок стражников, он выбросил верный клинок вперед и ударил по первому самострелу снизу-вверх. Стрела, сорвавшись с затвора, с визгом влетела в потолочные стропила как раз над головой Елень.
Тогда Соджун ее и увидел.
Она, растрепанная, словно ей пытались оторвать голову, стояла в оборванном нижнем ханбоке. Чья-то безжалостная твердая рука оставила на оголенном белоснежном плече свой черный отпечаток. Правый рукав был пропитан кровью, но то, как она твердо сжимала в пальцах рукоять меча, наводило на мысль, что кровь на рукаве, как и на белоснежной юбке, принадлежала другому. В левой руке она сжимала серп. И клинок, и серп в крови. Соджун опустил на секунду глаза и тут же понял, почему она не смогла уйти.
В разгромленной комнате супругов, пропитанной запахом крови и вывороченных потрохов, было все семейство.
Один из близнецов ухмылялся, пытаясь вытащить торчащее из груди древко копья, держась обеими руками за скользкий черенок. Копье было боевым, не рассчитанным на беззащитного человека. Его наконечник вонзился в тяжелый огромный сундук, да так там и застрял. Лишь мертвые руки продолжали держаться за черное от крови древко. С другой стороны, в двух метрах от брата, слева от матери, в луже крови лежал второй старший сын бывшего советника. Его пальцы судорожно сжимали рукоять меча, но сил подняться не было. Прямо за спиной Елень стояла напуганная Сонъи, а малыш Хванге обозлено смотрел на стражников единственным не подбитым глазом. В маленькой ладони он сжимал самый обычный нож.
Соджун еще раз обвел взглядом остатки этой прекрасной семьи, задержал взор на старшем сыне советника, которому не удавалось подняться.
«Не жилец», подумал он и вздохнул.