Чтобы получить на нее права, на нее и детей.
Капитан Сон размышлял, а Соджун выудил кошель и незаметно вложил связку монет в ладонь мужчины. Тот подбросил деньги, хмыкнул.
Это задаток, и только лично вам, тут же заявил Соджун. Когда я ее заберу, вы получите вдвое больше.
Втрое, как ни в чем ни бывало озвучил свою цену капитан стражи, я ведь тоже свою голову подставляю, капитан Ким.
Соджун скрипнул зубами с досады, но торговаться было не с руки, потому он кивнул и шепнул:
Только чтоб это были надежные люди.
Само собой, кому попало я такое не доверю, не сомневайтесь. Ступайте, а то как бы вас не потеряли, я, конечно, прикрою, скажу, что вы спешили нам на помощь, что, по сути, правда, но все же
Благодарю вас, капитан Сон, сказал Соджун. Он пересек двор и подошел к Елень.
Та стояла в тени роскошной сливы: ствол широкий в обхвате, ветви упругие, тянущиеся к солнцу. Сейчас, правда, листьев уже почти не осталось, отчего дерево казалось раздетым не голым, а раздетым, общипанным. Даже жалким. Чего нельзя было сказать о самой хозяйке этого опустевшего двора. Соджун увидел женщину, и ему стало неловко. Растрепанная, босая, в порванной блузе и юбке, залитыми кровью, но сколько гордости, непокорности, величия даже сейчас было в этой необыкновенной женщине! О таких говорят: «Сколько бы ветер не ярился гора не склонится перед ним!» Дом бывшего советника был четвертым за сегодняшнюю ночь, где призывал к правосудию капитан магистрата господин Ким, и никакая из женщин, из этих благородных дам, не сохранили благоразумия. Они теряли головы от страха за собственную жизнь, за жизнь своих детей. Эта же
Госпожа, проговорил он, подойдя к ней. Она тут же притянула ближе к себе детей. На нее он не смотрел, мне необходимо уехать. Вы останетесь здесь.
Мои дети?
Вместе с детьми вы переждете день или два, мне необходимо заполучить, тут капитан запнулся.
Права на нас? усмехнулась она.
И тогда он поднял глаза. В этот предрассветный час, когда небо едва начинало светлеть, в ее глазах, казавшихся совсем черными, не было благодарности. Не было страха. Не было чего-то, за что Соджун мог бы зацепиться. Весь ее вид словно говорил: да, ты нас спас, но все это произошло из-за тебя, собака, будь ты проклят!
Соджун вновь отвел глаза, как же тяжко было на душе!
Да, мне нужны бирки на вас и детей, тогда я смогу вас забрать в свой дом, как но тут он опять запнулся.
Рабов, бросила она, как камень.
И тут у Соджуна лопнуло терпение. Он поднял на нее холодный взгляд.
Да, как рабов. Вы меня хотите обвинить еще и в этом? Я лишь выполнял свой долг перед Его величеством! Обязательства, обстоятельства и причины меня не волнуют. Я я рад, что мне удалось спасти вам жизни, но я так же знаю, что это пока! Как там получится дальше, я не знаю.
Ждете от меня благодарности? процедила сквозь зубы она.
Соджун посмотрел на нее в упор и, ничего не ответив, ушел. Она не видела, как он, что-то сказав капитану Сон, вскочил в седло и умчался с разгромленного подворья бывшего советника Пак Шиу.
Елень с детьми отвели в конюшню. Лошадей здесь уже не было. Всех увели. Дом и прилегающие к нему постройки разграбили, выметя все подчистую: все, что можно унести унесли или увезли. Остались просто сами строения.
Елень завели в последнее стойло, кинули в угол соломы, какие-то тряпки (на дворе стоял конец октября) и бросили ведро для нужды. Женщина ничего не сказала. Даже слова не проронила, глядя на все эти обустройства. Хуже, чем есть, уже не будет. Дети живы это главное! Участь рабыни ее не пугала. Думать о ней сейчас было бессмысленно. Заступиться за нее некому. Был заступник любимый, самый надежный человек в мире. Она даже оплакать его сейчас не могла. И потом не сможет как и похоронить достойно. Не первый день живет в Чосоне, знает, что будет с телами мальчиков и мужа. Сейчас слабость роскошь, которую она не могла себе позволить: снизу вверх на нее внимательно смотрели две пары напуганных глаз. Не время стенать. Может это и хорошо, что капитан Ким помог ей. Умереть она всегда успеет, спасти бы детей. Положа руку на сердце, она признавала, что от самого Соджуна никогда зла не видела. Может он и спасет от позорной участи Сонъи и Хванге. Большего ей не надо. Черт с ним, что за это она до конца своей жизни на кухне врага будет горшки мыть.
Она прижала к себе две темные головки.
Мы живы, пока это главное, остальное не важно, проговорила она.
Ну, смотря как на это поглядеть, раздалось у женщины за спиной.
Елень развернулась, заводя детей себе за спину. Перед ней с факелом в руке стоял, ухмыляясь, капитан Сон, тот самый человек, который вторгся в ее дом, а рядом с ним два солдата, и хоть лиц их не разглядеть, посматривают они недобро. Она не увидела это почувствовала. Забившись в угол, она не сводила со своих палачей глаз. И она понимала, что они, эти трое, пришли поглумиться.
Ох, смотрите, как глядит! Того гляди цапнет! усмехнулся капитан Сон. Что ж не спрашиваешь, зачем мы пришли, что нам нужно.
А она знает, господин капитан, знает, что мы развлечься пришли, хмыкнул один солдат с красной мордой.
Ну-ну, вы тут не очень, товарный вид не испортите, приказал начальник, за ее охрану вам деньги уплачены.
Да эта стерва, моего брата серпом! взвизгнул второй, щуплый солдат, потрясая факелом перед Елень.
Тише ты, а то спалишь все! прикрикнул капитан. В общем, оставляю ее вам.
Сказав это, он пошел к двери. И тут же щуплый ударил Елень по лицу. На звук оплеухи капитан вернулся обратно. Он сгреб солдата и тряхнул. Даже руки больной своей не пожалел.
Что хотите, то и делайте, только чтоб следов не было. По лицу не бить, глаза не жечь. Чтоб потом она смогла отсюда уйти. Сама, на своих двоих, ясно вам? зашипел он, разозлившись. Детей не трогать! Если девку все ж решат продать в дом кисэн, с вас шкуру спустят, если порченная будет!
Он выпустил своего подчиненного, даже поправил на нем одежду. Усмехнулся, глаза блеснули огоньком азарта.
А если бить хотите, то бейте так, и, развернувшись, он что есть силы ударил женщину кулаком под дых.
Елень знала, что они не будут говорить вечно, да и не говорить они сюда пришли. Поиздеваться. Упиться своей победой над женщиной.
«Лишь бы детей не тронули, мелькнуло у нее в голове, а я сильная».
От первой оплеухи зазвенело в ушах, но она знала, что это только начало. Сонъи за ее спиной вскрикнула, и Хванге вцепился в юбку обеими ручонками. Она же подальше затолкала их в угол, закрывая собой, отдышалась и приготовилась к новому удару. Боль от удара под дых пронзила все тело. Из легких будто вышибло воздух, и она, скрючившись, хватала его раскрытым ртом, но он словно не мог найти дороги. Слезы навернулись на глаза. Чувствуя, что ноги ее не держат, она попыталась дотянуться до стены рукой, но мучители, с наслаждением наблюдая за ней, ударили по руке, и женщина упала на колени.
Хванге крикнул и кинулся, сжав кулачки, на выручку матери. Мальчишку перехватили, даже не дав ударить, и оттолкнули к стене. Елень закричала, но подхватить сына не успела. Мальчонка приложился затылком о доски, упал на пол, да так и остался лежать. Мать, наступая на юбку, бросилась к сыну. Сонъи ринулась с кулаками на мучителей, но ее отшвырнули назад.
Когда до Хванге уже можно было дотянуться рукой, чья-то жесткая пятерня вцепилась в волосы, и рычащую, вырывающуюся несчастную мать оттащили от сына. Она, не в силах дотянуться до своих палачей, вцепилась в пальцы, держащие ее за волосы, вонзив в них ногти. И тут она ухватила взглядом вколоченный в столб нож для чистки копыт. В конце концов, с криком ее выпустили. Она взвилась на ноги, как взведенная пружина, подпрыгнула и все ж таки вырвала ржавый нож. Пусть и старый, зато всяких дырок несовместимых с жизнью в теле наделать сможет. Еще крик боли одного из мучителей не успел утихнуть, а она, ощерившись, с ножом в руке закрывала собой своих детей.
Сонъи, глянь брата, прохрипела Елень, не сводя глаз с солдата.
Те ошарашено смотрели на нее, видимо, не зная, что делать дальше.
Елень слышала, как позади нее Сонъи зовет брата.
Он жив, матушка, он жив! радостно закричала дочь. Мать улыбнулась с облегчением, но глаз с палачей не сводила.
Один из них, плюнув на пол, ушел. Елень лишь мельком глянула ему в спину. Второй, красномордый, что остался, волновал ее больше.
Тебе ж все равно не уйти, проговорил тот, поглаживая кровоточащие пальцы.
«Значит, он за волосы оттащил», мелькнуло в голове женщины.
И тут у нее над головой, смахнув прядь волос, пролетел болт. Наконечник, с разгона влетев в стену, расщепил доску, войдя в нее по древко. И Елень замерла. Страх холодной влажной змеей заползал в желудок, сворачиваясь там тяжелыми твердыми кольцами-спиралями. Второй раз за эту ночь в голове мелькнула мысль о смерти. Видимо, ее лицо выражало именно те эмоции, на которые так рассчитывал щуплый солдат.