Город нашей души. Вологдой вдохновленные - Сборник 7 стр.

Слышу песни жаворонка,
Слышу трели соловья
Это русская сторонка,
Это родина моя!
Вижу чудное приволье,
Вижу нивы и поля
Это русское раздолье,
Это русская земля!
Слышу песни хоровода,
Звучный топот трепака
Это радости народа,
Это пляска мужика!
Коль гулять, так без оглядки,
Чтоб ходил весь белый свет
Это русские порядки,
Это дедовский завет!
Вижу горы-исполины,
Вижу реки и леса
Это русские картины,
Это русская краса!
Всюду чую трепет жизни,
Где ни брошу только взор
Это матушки отчизны
Нескончаемый простор!
Внемлю всюду чутким ухом,
Как прославлен русский бог
Это значит русский духом
С головы я и до ног!

Его императорскому высочеству

великому князю Константину Николаевичу

Быть может, слишком смело
Решаюсь я, великий князь,
Иметь с особой Вашей дело,
Отложив трепет и боязнь.
Но не всегда же судит строго
Сам Бог за наши нас грехи.
Надеюсь, снизойдете много
И Вы мне за мои стихи.
А чтоб могло известным статься,
Откуда Вам и чей сей глас 
Извольте мне на первый раз,
Как должно рекомендоваться.
Я раб греха и плоти пленник,
Но я зачислен в Божью рать,
Затем, что, будучи священник,
Ношу священства благодать.
Зовут меня отец Василий.
Мне двадцать семь от роду лет.
Пишу стихи не без усилий,
Но для себя и сам поэт!..
Так Вологда, когда подъяла
Война на Крым кровавый стяг,
«Восток и Запад» мой читала,
Оттиснувши в «Ведомостях».
Люблю науки. Божье слово,
Красы естественных картин.
Одно несчастье, что я вдовой.
Мое прозванье Сиротин.
Оно и кстати: скарб мой ряса,
А библиотека псалтырь.
Живу на Каменном у Спаса,
Мое жилище монастырь.

Раз возвращаюсь домой я к себе,
Улица странною кажется мне.
Левая, правая где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна.

И фонари так неясно горят,
Смирно на месте никак не стоят.
Так и мелькают туда и сюда.
Эх, да вы пьяные все, господа.

Левая, правая где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна.

Ты что за рожи там, месяц, кривишь,
Глазки прищурил, так странно глядишь,

Лишний стаканчик хватил, брат, вина;
Стыдно тебе, ведь уж ты старина.

Левая, правая, где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна.

С вами ль тягаться, собой рисковать?
Лучше к цыганкам вернуться опять.
Левая, правая, где сторона?
Улица, улица, ты, брат, пьяна.

Правда, слов высоких
Мой язык не знает,
Но и то я знаю 
Всуе не болтает.

Нежный и красивый,
Дорогой и звучный 
Бог простит грехи мне,
Коль на нем молюсь я!

Мои сестры, братья
Все на нем мечтают,
И на нем добра мне
Мать с отцом желают!

Наш язык я слышал
С колыбели милой,
Видно, и забуду,
Лишь сойдя в могилу.

Красотою своею
Сердцу он открылся 
И на нем я первый
Вслух запеть решился

Пусть другие громче
Запоют за мною 
И услышат коми
Многое родное!

Нашу землю облегла
Ночь кромешная от века;
Темны люди и дела 
Здесь не сыщешь человека.

Нет, не сыщешь! Даже лучших
Чье убранство белым было,
Ныне тьма мышей летучих
Одолела, облепила.

Зрят вампиры белый цвет 
И вопьются И, конечно,
Прежде, чем придет рассвет,
Захлебнусь я тьмой кромешной.

Тесно людям без огня
Но заря теснит потемки:
Светлый мир не для меня!
Но для вас грядет, потомки.

Близок, братья, час чудесный!
Вижу я, уже светает
Вся земля в росе небесной
Под лучами засверкает.

Мы на полустанке,
Мы забыты ночью,
Тихой лунной ночью,
На лесной полянке
Бред или воочью
Мы на полустанке
И забыты ночью?
Далеко зашел ты,
Паровик усталый!
Доски бледно-желты,
Серебристо-желты,
И налип на шпалы
Иней мертво-талый.
Уж туда ль зашел ты,
Паровик усталый?
Тишь-то в лунном свете,
Или только греза
Эти тени, эти
Вздохи паровоза
И, осеребренный
Месяцем жемчужным,
Этот длинный, черный
Сторож станционный
С фонарем ненужным
На тени узорной?
Динь-динь-динь и мимо,
Мимо грезы этой,
Так невозвратимо,
Так непоправимо
До конца не спетой,
И звенящей где-то
Еле ощутимо.

Правда, слов высоких
Мой язык не знает,
Но и то я знаю 
Всуе не болтает.

Нежный и красивый,
Дорогой и звучный 
Бог простит грехи мне,
Коль на нем молюсь я!

Мои сестры, братья
Все на нем мечтают,
И на нем добра мне
Мать с отцом желают!

Наш язык я слышал
С колыбели милой,
Видно, и забуду,
Лишь сойдя в могилу.

Красотою своею
Сердцу он открылся 
И на нем я первый
Вслух запеть решился

Пусть другие громче
Запоют за мною 
И услышат коми
Многое родное!

Нашу землю облегла
Ночь кромешная от века;
Темны люди и дела 
Здесь не сыщешь человека.

Нет, не сыщешь! Даже лучших
Чье убранство белым было,
Ныне тьма мышей летучих
Одолела, облепила.

Зрят вампиры белый цвет 
И вопьются И, конечно,
Прежде, чем придет рассвет,
Захлебнусь я тьмой кромешной.

Тесно людям без огня
Но заря теснит потемки:
Светлый мир не для меня!
Но для вас грядет, потомки.

Близок, братья, час чудесный!
Вижу я, уже светает
Вся земля в росе небесной
Под лучами засверкает.

Мы на полустанке,
Мы забыты ночью,
Тихой лунной ночью,
На лесной полянке
Бред или воочью
Мы на полустанке
И забыты ночью?
Далеко зашел ты,
Паровик усталый!
Доски бледно-желты,
Серебристо-желты,
И налип на шпалы
Иней мертво-талый.
Уж туда ль зашел ты,
Паровик усталый?
Тишь-то в лунном свете,
Или только греза
Эти тени, эти
Вздохи паровоза
И, осеребренный
Месяцем жемчужным,
Этот длинный, черный
Сторож станционный
С фонарем ненужным
На тени узорной?
Динь-динь-динь и мимо,
Мимо грезы этой,
Так невозвратимо,
Так непоправимо
До конца не спетой,
И звенящей где-то
Еле ощутимо.

Ни зноя, ни гама, ни плеска,
Но роща свежа и темна,
От жидкого майского блеска
Все утро таится она
Не знаю, о чем так унылы,
Клубяся, мне дымы твердят,
И день ли то пробует силы,
Иль это уж тихий закат,
Где грезы несбыточно-дальней
Сквозь дымы златятся следы?..
Как странно Просвет а печальней
Сплошной и туманной гряды.

Близ Прилук, в убогой хатке
Дед Антип живет;
Бел как лунь; годам давно он
Потерял и счет.

В хатке деда вечно тихо:
По зимам он спит
Днями целыми, а летом
Над рекой сидит.

Знал Антип другое время,
Жил тогда не так;
Был известен он как первый
На селе рыбак.

Изменили силы деду:
Он и стар и хил,
Но реки своей широкой
Все ж не разлюбил.

Только снег успеет стаять,
Пронесется дед,
Он все удочки исправит
И ловить идет.

Люб Антипу влажный воздух,
Белых чаек крик
«Здесь легко мне, здесь привольно», 
Говорит старик.

И сидит, сидит день целый
Меж густых кустов,
И уснет порой невольно
Старый рыболов.

Часто кошки, даже птицы
Рыбу раскрадут,
Шаловливые мальчишки
Удочки возьмут;

Но об этом не горюет
Рыболов-старик:
Ведь нужна ему не рыба,
Он к реке привык.

Не сдерживай горячей укоризны,
Когда она целебна для отчизны,
Когда в ней чуется любовь!
Но не порочь священные седины
Хулой врага и языком гордыни
Не обличай и не злословь.

Пусть знают все, речам твоим внимая,
Что говоришь ты, сердцем изнывая,
А не кощунственно глумясь.
Что у тебя с отчизною больною 
Как и у сына с матерью родною 
Неразрываемая связь!