Ну, пока ни чего особо опасного я не вижу. Да, но он хочет что-то рассказать, что, как он говорит, будет для нас опасным. Оба замолчали. -Я уже много лет занимаюсь очень опасным делом заговорил как можно бодрее Виктор и теперь отступать? Тогда зачем все это было. Нет, я не боюсь Он замолчал, ожидая от приятеля того же. Я, особо, тоже коротко ответил Сергей. Те, кто не знают таких людей, в его голосе могли увидеть неуверенность и сомнения, но для них самих за этим словом стояла вся их сущность цельная, но иногда растворяющаяся в мелких желаниях и сомнениях. Но, как и говорил Иваныч, иногда она возникала и если она говорила «да», то это было да, а если нет, то по-другому и не будет больше. Только сейчас Сергей осознал это в себе и удивился откуда Иваныч мог знать такое в нем.
Они повернули к дому, а в гору идти было тяжело и войдя в комнату они устало бухнулись на большой старый продавленный диван давая понять, что им уже и не хочется за стол. Но когда Иваныч потер сыр на горячие длинные макароны и сыр начал плавится, отпуская тонкий запах, они сами не поняли, как оказались у тарелок. Иваныч налил уже не по полной и звонко чокнувшись они выпили. Съев по тарелке макарон, приятели перебрались на старый диван и вытянули с блаженством ноги.
Сейчас бы супа из белых грибов горяченького. Иваныч ушел в соседнюю комнату и притащил кресло.
Разговор неожиданно начал Виктор. Ну расскажите Александр Иванович, что вы там нашли? спросил он.
Там. Иваныч пьяно улыбнулся. Самое странное, что то, что там когда-то было оказалось у нас до того, как мы долезли по подземному ходу до схрона.
Как это? спросил Сергей. Речь Иваныча стала чуть медленней напевней, но не потеряла ни интонаций, ни точности формулирования мысли. Он размяк в кресле окончательно. То ли от полной сытости, то ли от нужного опьянения слова потекли плавно, а руки, положенные на спинки кресел, стали двигаться в такт словам придавая речи театральность и превращая ее в спектакль одного умного актера.
Вы конечно, не знаете, как это было в конце 80 годов. Разрешили хотеть все. И оказалось, что мы так много о многом не знаем, что любая бредовая идея казалась откровением, которая на следующий день заменялась следующим правдоподобным бредом. В стране, по телевизору Чумак и Кошпировский. В городе на НижнеВолжской набережной кришнаитов варили по утрам бесплатную кашу. А днем бродили по городу в разноцветных одежах и пели индийские песни совершенно по-русски. По виду, они казались постоянно под кайфом. На Варварской улице адвентисты убеждали, что христианская религия это плохо потому, что именно она мешает русским людям быть богатыми. Они невероятно широко улыбались и были активно отзывчивыми. При привычной серости нашей погоды это привлекало. На Комсомольском шоссе последователи «Дианетики» учили, как добиться счастья и влиять на людей. Все хотели научиться оказывать влияние на других, а эти другие догадывались об этом и тайком читали те же книги и не хотели, чтобы на них влияли. По городу ходили молодые люди в костюмах и белых рубашках с бейджами «отец Михаил» которые прямо на остановке автобуса готовы были рассказывать о свое самой правильной вере в мире. И были кто их слушали. Нас тоже интересовали все эти вопросы. Но у нас был Петр. Однажды он принес книгу Успенского о «4 пути». Он сказал, что это учение основано на какой-то древнеиранской школе, которая всегда была и остается тайной. Основоположник ее Григорий Гурджиев много лет путешествовал по странам ближнего Востока Индии и Китая и якобы на основе того, что он привез из этих путешествий и создано это учение. Это казалось гораздо серьезней чем те странные люди, бродившие по городу в грязных разноцветных одеждах или те батюшки младше нас по возрасту. Мы стали изучать эту книгу. Мы это я мой друг детства Иван, Петр и Юрка с юга. О наших занятиях знали и мой двоюродный брат и Юрка драматург. Которого прозвали тогда так за то, что он каждую пятницу ходил пить водку ни как все в капельницу на Маяковке, а в кафе «Драматическое» на Большой Покровке.
А в чем заключалось учение? Сергей прервал рассказчика неожиданно, когда тот только почувствовал, что слова текут рекой и история красиво заполняет полумрак комнаты. Он надолго замолчал, пытаясь собраться с мыслями, которые раз споткнувшись в хмельной голове, не сразу набирали нужный ритм.
Чтобы объяснить учение нужно другое место и время. Наверное, я о нем расскажу позже, но если коротко, то эта система позволяет человеку осознать себя в этом мире и на основе этой осознанности обрести реальность.
Чтобы объяснить учение нужно другое место и время. Наверное, я о нем расскажу позже, но если коротко, то эта система позволяет человеку осознать себя в этом мире и на основе этой осознанности обрести реальность.
Так вот вы про что все время говорили там за столом. Виктор улыбнулся довольный тем, что понял, о чем тогда слышал за столом, а еще тому, что это оказалось как-то не серьезно.
Да, про саму систему расскажу позже, но надо сказать, что занятия по ней сильно повлияли на нас, но неожиданным результатом этого увлечения стало совсем другое.
Мой друг детства Иван жил на Ошаре, недалеко от старого Бугровского кладбища. Еще его дед и прадед и вероятнее всего прапрадед работали при этом кладбище. Он сильно увлекался старинными монетами, книгами и всем, что имело возраст более ста лет. Казалось, что девушки семнадцати лет ему менее интересны чем бабушкины иконы позапрошлого века. Как-то он рассказывал, что у его отца и дядьев есть вещи такие старые и дорогие, что любой аукцион даст за него много тысяч долларов. Я посоветовал ему не говорить об этом Юрке и моему двоюродному брату. У моего отца пять братьев, спокойно ответил он. Если у одного из них что-то украсть, то придется иметь дело со всеми. А это такие проблемы что не позавидуешь. Ты знаешь почему Ошара так называется? В старые времена, на той окраине было полно трактиров и притонов где людей «обшаривали» и пусками голыми на мороз за день. А у меня, мои родные там с давних времен живут. И это была правда. Мы почему-то гордились темным прошлым наших предков. Но род не выбирают, а характер все-таки передается. Как говорилось в одной книге «вопросы крови самые загадочные вопросы». Иначе нельзя понять, как этот, с виду интеллигентный, начитанный и живо интересующийся множеством вещей парень мог сделать то что сделал позднее.
Однажды Иван пришел совсем подавленным. Что случилось спросил я его. Дядья собираются уезжать в Австралию. Там большая староверческая колония, с которой они давно наладили контакты. И теперь их зовут жить в Австралию. И ты собираешься уезжать? Нет. Мы не едем. Ну, тогда в чем проблемы. Они для этой поездки хотят продать такие вещи. В словах Ивана звучала такое горе и разочарование, что мы заразились этим его возмущением. Ну едут они, зачем же продавать. Там и так можно жить не бедно. Тем более есть кому помочь на месте.
Да ты представляешь, сколько это может стоить?
А сколько Заинтересовался присутствующий здесь Юрий.
Много. зло закричал Иван ему в лицо. Это такие вещи и за настоящие деньги это здесь никто не купит. Даже в Москве не купит, а вывезти это невозможно. Мы еще долго слушали его возмущения и проклятия, сидя у стены за столом.
Прошло довольно много времени. Мы занимались по книгам Успенского. Хотя, все наши занятия сводились к тому, что каждый читал тексты и пытался делать описанные упражнения самостоятельно, после чего мы обсуждали ощущения от этого, пытаясь понять правильно ли мы делаем. Я гулял с родившимся у меня сыном и почти не разговаривал с женой. Двоюродный брат уехал в Красноярск, а Зоя Кузьминична стала много болеть.
И вот однажды вечером Иван позвал меня свистом у окна на скамейку и положил передо мной на стол сверток завернутый в старую тряпку. Я сразу все понял.
Я украл это у них. выпалил он.
Зачем? испугался я.
Они уезжают через три дня. И хотят это продать просто за копейки. Голос Ивана был тверд и спокоен. Я украл это у них. Я не дам это продать. он замолчал, глядя честно мне в лицо. А через три дня они уедут и все.
Они же догадаются, кто это украл тихо сказал я.
Все равно. спокойно ответил он Мне главное три дня где-то отсидеться. Сейчас главное, чтобы меня здесь не видели.
Да уж, хорошо бы, подтвердил я.
Здесь две книги. Покажи их Петру. Ему будет интересно, и мы может что-то новое узнаем.
Хорошо, тихо ответил я, глядя на свертки и не осознавая какой опасности подвергаюсь, но не такое у нас было тогда воспитание чтобы задумываться об опасности. А, может мозгов еще мало было, чтобы осознавать их.
Ты, когда за ними придешь.
Не спрашивай. И куда иду, не спрашивай. Да я и не знаю пока. Я надеюсь на тебя. И он скрылся в низу оврага.
Когда я положил эти книги перед Петром и рассказал, откуда они у меня он сначала даже смотреть на них не хотел. Он был старше и понял, что может быть с этим связано. Тогда я сказал, что Иван зайдет за ними дня через три, и он успокоился. После чего я ушел. Иван не вернулся ни через три дня, ни через неделю, ни через три месяца. А когда я пришел к его отцу тот сказал, что Иван уехал к родственникам в Архангельск и устроился там, на рыболовный траулер. Я не знал, правда ли это. Он бы написал, если бы это было правдой. А если это не было правдой, то для кого и для чего предназначалась такая правда. Может лучше сделать вид что поверил в это.