Что вылупился, будто у тебя не такой? внезапно заговорил он, чуток привыкнув ко мне, ты что губы накрасил, как баба?
Для тебя специально. Я соврал, так как внешне он был малопривлекательным и совсем не в моём вкусе. Лёх ты можешь делать это, пожалуйста? произнёс я, и к горлу подступало ощущение тяжело нарастающего дикого и беспомощного стыда за него, себя и такой шальной ситуации. Я тебе Богом клянусь, никому не скажу.
Да ты только попробуй, с небольшой угрозой проговорил он, я тебе с пацанами за щеку наваляю за школой. Для него это было проявлением злого насилия и морального унижения, но для меня резон этих слов был совершенно из другого русла.
Лёшенька, мягко обратился я, слушай, напомни мне сколько тебе лет, а то мало ли?
Мне сегодня исполнилось ровно восемнадцать лет, ответил он немного рассерженный.
Да ладно? удивился я, мне тоже сегодня стукнуло восемнадцать лет, представляешь? Я родился ровно в двенадцать часов дня. Посмотри на часы, сейчас двенадцать и одна минута, нам очень повезло, мы всё делаем правильно, не бойся, дружок. Теперь можно и материться вслух, громко, при всех.
Блять, это пиздец какой-то, смотрю на тебя и не верится, как такое вообще возможно. Серёженька, а почему спрашиваешь про возраст, зачем тебе это?
Сейчас сам увидишь
Я возбудился и плюнул точно на головку его живой ветви. Лёша начал онанировать, но я не решался притронуться, боясь непонимания с болезненным для моего очаровательного лица финалом. Это было необычайно волнующе, похоже на репетицию того, что должно быть между мной и Романом в нашу первую ночь Любви. Я тяжело дышал и не сводил глаз с этого великого чуда природы. Отменный мужской член, такой примитивный и доступный, рукой подать. Его форма напоминала дорогой леденец, который мне как-то раз презентовала матерь. До безумия хотелось прикоснуться к нему губами, обхватить полностью и заглотнуть настолько глубоко, чтобы аж поперхнуться.
Лёх, у неё были трусы? Я неотрывно наблюдал за его повторяющимися элементарными движениями.
Покажи свой, будто не расслышав моего вопроса, потребовал он.
Земной шар в руке сбрасывал обороты. Благословенная планета Земля Так вот какой она была Маленький космический объект, укрощённый и полностью покорённый воле хитрого человека. Бог даровал нам этот свет. Он был рядышком и незаметно смотрел на меня из вентиляционного окошка. Сумбурно шепча про себя молитвы, я положил глобус на потрескавшийся кафель и трясущимися руками с показной уверенностью вывалил из ширинки член, немного поцарапав тонкую кожу металлической змейкой.
Такой малюсенький! визгливо засмеявшись, удивился он.
Я совсем не оскорбился, напротив, охватил его пальцами, почувствовав как он наливается кровью, разрастается и заполняет пространство сжатого на нём кулака.
Сейчас или никогда вырвалось у меня вслух, отчего мы оба дёрнулись. Нужно было совершить такой поступок, который бы стоил тысячи слов. Простейший акт к сближению. Один умело действует, другой легко реагирует. Я глубоко вздохнул, одним движением спустил брюки до пола и повернулся к Лёше задом, положив руки на стену. Зажмурившись и окоченев, я ожидал вхождения, которое должно было сделать меня взрослым и гордым мужчиной, который впоследствии должен был рассказывать о первой Любви в прокуренной кабинке школьного туалета.
Фу, у тебя жопа грязная, насмешливо произнёс он через мгновение.
Я за мгновение зардел и готов был сгинуть, в воду кануть, под землю провалиться, пропасть пропадом. Эти слова прозвучали до такой степени унизительно, что будь я поменьше размерами, я бы, наверное, реально смог утопиться в унитазе. Ни с того, ни с сего вспомнились многочисленные мультфильмы, где культурные герои разгуливали вообще без одёжи, они стреляли и носились, но задницы их были всегда первозданно чисты. Тяжело раненный, я в горячке нахлобучил мешковатые дешманские штаны и как недобитый таракан выполз из позорной кабины, прихватив глобус. Это был достаточно суровый опыт, но по дороге в класс я смекнул, что если бы это стряслось на свидании с Романом, то я бы точно отдал концы. После того злополучного момента я купал гузно всегда и везде. Специально для этого раздобыл складной стаканчик, в который наливал воду из бачка и подмывался, если находился вне своего обиталища.
Ты там своему другу бросился на помощь, сам он не может в туалет сходить? У него запор? «тепло» встретила меня Марина Сергеевна, марш за парту! Харю свою даже так и не помыл, как занят был! Наглая рожа!
Я ж сказал, что живот, семеня к своей парте, промямлил я.
Тупорылый, чтобы к следующему уроку выучил державу, которая тебя взлелеяла, взрастила, воспитала и, надеюсь, сделает из тебя благочестивого человека!
Мне повезло с соседкой по парте. Мы несколько лет играли в куклы, пока её мать не запретила нам видеться, посчитав меня опасным или маниакально больным на всю голову. Это было ещё тогда, когда я не до конца определился со своими страстишками в Любви, точнее ещё не совсем разумел, какого пола люди будоражат мне сердце и разжигают бурлящее пламя телесной страсти. С точки зрения странных взрослых, которые «понимают» жизнь и то, как всё заведено, я должен был играть роль начинающего «настоящего» мужчины: стрелять по воронам из пистолета, взрывать самодельные бомбы из спичечной серы, а не кормить прекрасных пластиковых деток с ложечки.
Женя вытащила из портфеля прокладку и вручила мне. Её восточная внешность вкупе с вьющимися волосами нравилась мне, было приятно слышать её мечтательный голос. Она была, наверно, единственной девочкой в целом мире, с которой я мог раскованно общаться. Остальных одноклассниц, как и всех девочек, кроме мамы, я даже не почитал за людей. Стоило мне только бросить взор на них, как тут же их наивные святящиеся мордочки превращались в пропитые рожи с настолько опухшими от систематических избиений и горячительного мягкими тканями, что казалось, стоит всего лишь коснуться их раздутых змеиных голов колючкой, как они рванут, забрызгав ошметками плоти уличные прилавки с подгнившим мясом.
Чистая, не бойся, успокоила она, заметив вопрошающее выражение моего лица. Затем она несколько раз брызнула на неё сладкими духами, и я с лёгкостью стёр губную помаду. Что с тобой происходит, Серёж?
Я тебе расскажу, Жень, прошептал я, не сводя глаз с педагога.
Расскажи, расскажи, расскажи, затараторила она, ёрзая своими не по дням увеличивающимися ягодками и тряся небольшими грудками.
Прекратить разговоры! закричала Марина Сергеевна, хлопнув по столу так, что тетради на проверке разлетелись в разные стороны и попадали на пол. Саша, подбери сейчас же!
Тот бросился исполнять приказ. Никто не смел измываться надо мной, особенно после случая с отцом Саши. Саша был отщепенцем и, соответственно, неживым объектом нашей изощрённой жестокости. Все, включая «милых» созданий, девчонок, глумились над ним, как могли. Как то раз в класс во время урока истории, на котором преподаватель очередной раз вздыхала о том, как хорошо жилось раньше, неожиданно залетел разгневанный мужчина и принялся мощными подзатыльниками и пощёчинами истреблять всё живое, не щадя никого. Если бы не посмотренная мной накануне серия по религиозному телеканалу про то, как сенаторы по очереди приканчивали императора, я бы смирился и тоже подставился под удар, но всё вышло иначе. Я ждал, когда он закончит с учителем. Воистину она скулила, как побитая шлюха, и представляла собой полное ничтожество, протухший мусор, говорящий труп. Она с таким воодушевлением на протяжении нескольких лет рассказывала нам о ратных подвигах героев нашего величайшего государства, о непобедимости народа, стальном характере и отваге. Но в тот момент массированной безудержной атаки это рыхлое трепло хлюпало и молило о пощаде, созерцая, как её отстающие ученики подвергались истреблению. Я в полной мере осознал, что это значило верить во что-то, самоотверженно делиться с другими, а в результате в подобной критической ситуации с вонью сдуться и позорно преставиться прямо на глазах своих учеников, как личность и авторитет, на которого стоит равняться, и к словам которого нужно прислушиваться. Сразу же после того, как лихой воин напинал ей по зубам, я огрел его стулом по башке. Удар был настолько удачным, что он повалился на преподавателя, изловчась зацепить её серёжку и оторвать вместе с мочкой. Если бы не физрук, который по счастливой случайности проходил мимо и услышал военные действия, я бы давненько переводил дух под святою землёй. Валентин Петрович, как центурион легиона, вошёл через арку дверей и силовым приёмом усмирил варвара. Сашин папаша сел за решётку, так как был рецидивистом, а подавление Саши снова продолжилось в прежнем ключе и распорядке.