Ляхи, потрясенные смертью соплеменника, подхватили его обезглавленное тело и поспешно скрылись с ним в глухом лесу. Седой ябедник только сейчас заметил, что совершил расправу на глазах посторонних людей. Вытирая лезвие мяча, он мрачно оглядывал Харальда. По его кольчуге, великому росту и воинской стати, княжий муж сразу же догадался, что перед ним не простой человек, а знатный чужеземец. Не зная, что о нем думать, он приветствовал его на северном языке:
Heil og sæl!
Vart du heilur! Оставайся целым! ответил Харальд, как полагалось при встрече.
Скорого на суд и расправу ябедника звали Хаконом, сыном Твегги. Прадед его пришел из Ютландии и был одним из тех добрых мужей, которых поставил в Смалескья конунг Хельги Вещий. С той поры все его родичи жили здесь, и он тоже появился на свет и вырос в Гардах. По речи ябедника было понятно, что северный язык давно стал чужим для него. Собственно, он помнил одно только приветствие и сразу с облегчением перешел на славянский. Назвав себя, он спросил имя и род норманна. Харальд замялся, так как Ярицлейв конунг посоветовал ему не раскрывать без надобности свое высокое происхождение. Норманн назвался первым именем, которое пришло ему в голову.
Меня зовут Нордбрикс. Я родом из Норвегии. Плыву в Кэнугард.
Наверное, Хакон не поверил его словам, но не стал вслух выражать сомнение. Вкладывая меч в ножны, он пояснил:
Мне пришлось наказать за непокорство ляхов, коих князь Ярослав Владимирович переселил на новые земли.
Я был с дружиной Ярицлейва конунга в Гнезно и видел своими очами, как переселяли ляхов.
Харальд обронил это замечание и тут же от досады едва не прикусил язык. Не стоило упоминать конунга. Но было уже поздно, так как седобородый ябедник сразу намотал на ус случайно вырвавшееся слово. Лишний раз убедившись в том, что Харальд важная птица и допущен ко двору великого князя, он забеспокоился, как бы невзначай не вызвать гнев Ярослава Мудрого. Пытаясь оправдать казнь в Катынском лесу, Хакон пустился в пространные объяснения.
Ляхи суть ведомые тати, сетовал он. Спесивы, дерзки, не помнят добра. Чем милостивее с ними обходишься, тем заносчивее они становятся. Ляхи недавно перешли под длань стольного князя и оттого не ведают правды, дарованной князем Ярославом Владимировичем. Вервь отвечает за убийство, совершенное на ее земле. Весь род и все соседи платят виру князю, дабы неповадно было совершать душегубство. Также платят, если около их домов обнаружено мертвое тело.
Насколько я знаю, ляхов переселили недавно, а кости старые, как они уверяют.
Все ложь и отговорки. Я стараюсь в пользу князя. Ежели я поступил сурово, токмо усердия ради.
Харальд успокоил ябедника, сказав, что не намеревается вмешиваться в дела княжих мужей. На всякий случай Хакон решил задобрить норманна, в котором подозревал человека, пользующегося доверием князя. Он любезно предложил Харальду свой кров и стол. Чтобы не обижать ябедника отказом, норманн вместе с исландцем перебрался в его ладью. Кривичам приказали плыть на челне вслед за ладьей ябедника. Вскоре Катынь влилась в Днепр. Норманн много слышал об этой реке и воображал ее не имеющей берегов. Вопреки его ожиданиям Днепр оказался нешироким, хотя и узким назвать его было бы несправедливым. Хакон, воспрянувший духом после того, как знатный норманн согласился принять его гостеприимство, пояснил, что в низовьях Днепр гораздо полноводнее, чем в верхнем течении.
Выплыв из Катыни, ладья ябедника направилась вверх по реке. Они миновали Козьи Горы, и через некоторое время перед очами Харальда возник Смалескья, главный град племени кривичей и сердце их земель. Кривичи называют свой град Смоленском, поскольку в этих местах издревле смолят ладьи, пострадавшие после перетаскивания по волокам. Почти все в самом граде и в дальних и ближних селах причастны к починке и строительству кораблей. Одно из здешних сел так и именуется Лодейницами. Град Смоленск населен плотниками, конопатчиками, кузнецами и прочим ремесленным людом. Живут там также купцы, а княжие мужи с домочадцами и слугами обитают отдельно от прочих на мысе, называемом Сирнес, или Свиной Мыс. Внизу, под холмом, течет речушка, по которой можно попасть в небольшое озеро, дающее укрытие для кораблей. А еще Харальда поразило великое множество курганов, подступающих к граду с трех сторон. Некоторые из них столь высоки и круты, что могут сравниться с курганами конунгов близ шведской Упсалы. Харальд решил, что холмы насыпаны над местом сожжения знатных и могущественных мужей. Ябедник Хакон подтвердил его догадку.
На пиру я поведаю тебе о великих сокровищах, спрятанных в оных могилах. Мне сие доподлинно ведомо.
Свиной Мыс, к которому приплыла ладья, был застроен домами, какие можно увидеть в Швеции и в других Северных Странах. Длинный дом Хакона напоминал Медовые или Бражные Палаты, в которых конунги, ярлы и богатые ландерманны задают веселые пиры. Стены были сплетены из прутьев, обмазанных жирной глиной. Дощатую крышу поддерживали высокие столбы, а в крыше были устроены окна, закрывавшиеся на ночь ставнями. Семья ябедника встретила хозяина и гостей на пороге палат
Моя баба! самодовольно изрек Хакон, указывая на красавицу, которая с низким поклоном подала ему рыльник с водой и полотенце, чтобы он смыл пыль и пот.
Жена ябедника Ладослава была облачена в просторное платье, заколотое выпуклой серебряной фибулой. Ею уложенные в косы волосы были перевиты яркими лентами и перехвачены повязкой, которая закрывала лоб. Она приняла полотенце, которым ябедник вытер лицо, и вслед за тем поднесла мужу ковш ядреного кваса.
Испей кваску после долгой дороги, Якун Твердилович! присовокупила она. Изрядно ты притомился!
Путь был нетруден, но пришлось снести одну дерзкую голову, молвил ябедник, опорожнив ковш и утирая усы.
Вечно ты в трудах и заботах, Якун Твердилович! пожалела его супруга.
Ладослава поднесла второй ковш Харальду, а пока он наслаждался холодным напитком, Хакон вывел вперед двух сыновей. Дочерей он даже взглядом не удостоил, тогда как сыновья пользовались его особым расположением. Взъерошив торчавшие на макушках пучки, в которые были забраны льняные волосы отроков, он нежно погладил их выбритые затылки и сказал:
Мои наследники: Ботфрид и Веульф.
Норманн похвалил отроков и выразил уверенность, что они станут доблестными воинами. Дочери стояли, опустив очи в пол. В отличие от матери, они были одеты, как одеваются девы из племени кривичей и в качестве украшений носили височные кольца с завязанными концами, работы местных златокузнецов. Одна из девочек незаметно толкнула в бок сестру, и они обе хихикнули.
Чего батюшка измыслил? Бойко и Велемир тако кличут братьев.
Услышав их перешептывание, Харальд понял, что дети Хакона не признают чужих для них имен и не говорят на северном языке. Он подумал, что очень скоро потомки викингов, пришедших вместе с конунгом Хельги Вещим, полностью растворятся среди кривичей, подобно щепотки соли, брошенной в наваристую похлебку.
Хозяева пригласили гостей в палаты. Оглядев внутреннее убранство, Харальд должен был признать, что ябедник живет не хуже ярла. Видать, он весьма усердствовал в сборе виры с провинившихся смердов. Все в палатах кричало о богатстве: и устланный камнями открытый очаг, и тяжелые дубовые скамьи, и два ларя у стены, и солома, покрывавшая земляной пол, которую меняли не реже двух раз в год. Челядь ябедника сняла со стены большой стол и под приглядом хозяйки уставила его блюдами с яствами. Рядом поставили другой стол, поменьше, на который поместили мед и пиво в глиняных кувшинах. Норманна усадили на почетное место напротив хозяйской скамьи, огражденной резными столбами. По правую руку от ябедника села его жена, по левую сыновья, домочадцы и челядь, каждый по старшинству и значению.
Ябедник наполнили крепким медом большой рог и передал его гостю через пылающий очаг. Харальд глотнул сладкий хмельной напиток, настоянный на душистых травах, и передал рог дальше. Рог обошел весь стол, его вновь налили до краев и отправили в неспешный путь. С каждым проделанным кругом разговор за столом становился все громче и веселее. Видя, что хозяин изрядно захмелел, Харальд осведомился о сокровищах, спрятанных в могилах, которые обступали град.
Т-сс! Они под страшным заклятьем, зашептал ябедник. Мой отец Твегги в молодости, когда ему все было нипочем, вместе с товарищем забрался в большую могилу. Отец спустился вниз по веревке. Он узрел груды злата и серебра, но их охранял могильный житель. Едва отец притронулся к сокровищам, могильный житель напал на него сзади. Они долго боролись и переломали все вещи в могиле. В конце концов мой отец одержал верх, обезглавил могильного жителя и приложил отсеченную голову к его ляжкам ведь всякий знает, что так следует сделать, дабы он не воскрес. После схватки его затруднения не кончились, поелику отцовский товарищ, слыша шум схватки в подземелье, насмерть перепугался и убежал. Отца спасло только то, что он заранее обмотал конец веревки вокруг большого валуна и сумел выбраться по веревке наверх. Когда он вернулся с добычей, домочадцы увидели, что его волосы отливают серебром. Я тоже рано поседел, хотя мне не довелось биться под землей. Легче обезглавить сотню непокорных ляхов, чем вступить в схватку с одним могильным стражем.