Устинов. К нам сюда она на электричке добирается. Из Синицыно.
Гурышев. Ты у нее спросил?
Устинов. Обеспокоился тем, что она затемно задержалась. Помните, однажды в ноябре до одиннадцати мы не расходились?
Гурышев. Пьяную компанию ждали.
Устинов. Сильно поддавшая интеллигенция на кураже картину, возможно, и купит.
Гурышев. Фадеев нам наговорил, что народ он приведет, на покупки крайне настроенный. Выпивали, на его увешанные картинами стены пялились, под коньяком убеждались, что иметь дома живопись это культурно. И Фадеев им нас. Достойную живопись за скромные деньги. Вы думали, что за бесценок хорошую картину не приобретешь, но у меня есть ребята а нам сказал, чтобы не уходили. Немалый бакшиш для вас намечается! Гостей еще распалю, в нужную кондицию их введу и к вам мы пойдем. Фадеев трепло!
Устинов. Бывший художник все-таки. Что мы простоим сколько надо, он не сомневался. Перед нами денежный знак в воздухе черкни и мы как вкопанные. Он-то кисти сжег и в предприниматели, а нам живописью пробавляться до скончания века нашего тяжкого
Буйняковский. Фадеев много работал.
Гурышев. Над полотнами?
Буйняковский. Дело свое поднимая. Живописью он по верхам овладел, а там, вероятно, до сути добрался. Доходы, естественно, скакнули. Себя обеспечил о бедных товарищах вспомнить пора. Мне кажется, что звоня тогда на твой телефон, Фадеев благим руководствовался. Ты, наверно, склоняешься, что кого-то к нам приводить он и не собирался. Напился и шанс повеселиться узрел.
Гурышев. Голос у него трезвый был. Якобы украдкой шептал еле-еле, но четко. В четыре дня позвонил
Устинов. И мы его семь часов
Гурышев. Я нас буквально ненавижу за то, что нам так заработать хотелось!
Устинов. А за что тут ты на нас, не на Фадеева злишься?
Гурышев. У Фадеева могло и не получится. Интеллигенцию перепоил, и она уснула. Если сон ни при чем, смену настроения предположим после пятой рюмки о покупке картины задумался, а после шестой на девочек потянуло.
Устинов. За деньги девочек накладно.
Буйняковский. А вдова художника Николаева на что? Комнату девушкам она и сейчас сдает?
Гурышев. А ты не знаешь
Буйняковский. Я к ней года три не заезжал. Да и не входил я особо в число тех, кого она у себя принимает. (Гурышеву) С тобой ездил, а без тебя поехал и у двери остался. Слишком приземленная я фигура, чтобы дверь мне открыть. Ты ее мужа в живых застал?
Гурышев. Булыжник булыжником.
Буйняковский. Картины у него топорные, но, может, в личном общении возвышенное впечатление он производил.
Гурышев. Его витание в высших сферах в глаза, конечно, бросалось. Рыгающий и блюющий старик, с бутылкой не расстающийся! От государства ему громадная квартира, светозарный статус классика областного, он рисовал дерьмо, но дерьмо идеологически совершенное. Сам из пролетариев и жена с обувной фабрики
Устинов. О ней она помнит. Жилье лишь девушкам с той фабрики сдает. Безденежных провинциальных девушек выручает.
Гурышев. И власть над ними приобретает. Устинов. Заставлять их с мужчинами спать за ней, по-моему, не водится.
Гурышев. Это они и без ее нажима не против. Ее психологическая власть в том, что они сельские дурочки, а она из такого же села, но давно горожанка. Посетительница театров и устроительница банкетов, куда почтить ее супруга первейшие люди воронежской партократии и богемы наведывались. Когда она в свою нелепую ностальгию пускается, девушки с фабрики в рот ей смотрят. Для этого они ей и нужны.
Буйняковский. У девиц с образованием отклик был бы не тот. Принялись бы язвить, и сознание бы у нее дрогнуло баба она вроде как непрошибаемая, но некоторые толстые стены толкнешь и развалятся. В ее четырех комнатах девок восемь живут?
Гурышев. И до десяти доходило.
Буйняковский. А сколько их сменилось! И все в согласии и в поддакивании? Ни одна с нее спесь не сбила? Нахамила бы, и сознание у вдовы бы посыпалось!
Устинов. О ее сознании ты больно настойчиво. Словно бы для тебя краеугольно, ясное оно у нее или нет. Надеешься, за то, что она тебя не пустила, безумием ее Бог накажет?
Буйняковский. А что, наехавший на меня прокурор со справочкой же ходит. Недееспособным стал.
Гурышев. У нас вся страна недееспособная.
Буйняковский. Всей стране справку не выпишешь, а ему дали. Ни к чему ему было мои пляжные зарисовки окриком прерывать. И с места, где я никому не мешал, как собаку сгонять!
Гурышев. А-ааа, ты о твоем краткосрочном увлечении полуобнаженной натурой. (Устинову) Он на пляж в Боровом приезжал и женщин в купальниках запечатлеть старался.
Устинов. И какой-то прокурор за похотливого вуаейриста его принял?
Гурышев. Он, видимо, был с женой, а Буйняковский его жену со всеми ее грудями и ягодицами. вдову Николаева он ненавидит, но ягодицы у нее, думаю, сногсшибательны. Попросил бы зарисовать юбку бы задрала.
Буйняковский. В интересных просьбах она не мне тебе не отказывает. Ее мужа ты презираешь, девки, что у нее живут, достойны тебя быть не могут, однако к вдове Николаева за милую душу ты ездил! Что тебя привлекало? Со вдовой чему-нибудь неочевидному предаться?
Гурышев. Ее муж меня выделял. Из молодых ни о ком так не говорил. С твоим, сынок, дарованием тебе до звезд два шага идти продвигать меня не думал, но наедине обнадеживающе похвалить что трудного. Галерейщикам обо мне ни слова, а жене, видимо, молвил. Он умер, и она меня к нему на похороны. Я сходил, но не отделался зазывание в гости, длинные горестные тирады с указанием ее не забывать, у нее уже девки живут, а она все меня к себе тянет. А чего мне не звать, если только по шерстке ей глажу. Смерть вашего мужа для искусства утрата, в художественном пространстве без него до сих пор брешь
Устинов. Сказал бы ей, как есть сердце бы ей разбил.
Буйняковский. Она бы тебя прогнала, а у тебя там девки. С водочкой поужинают и поблудить готовы!
Гурышев. По-трезвому стыдливые, а выпивка их на плот и в открытое море.
Буйняковский. А мужской орган тот шест, при помощи которого они от берега отгребают. Читаю на твоем лице, что свой ты им предоставлял.
Гурышев. Ты со мной туда ездил. При тебе я с какой-то из девок в комнате закрывался?
Буйняковский. Они тебе намекали, что ты говорил, что женитьба тебя остепенила, на стороне ты теперь ничем не занимаешься, наверно, меня опасался. Поссоримся с тобой, и я о твоем загуле супруге твоей мстительно выложу.
Гурышев. По-твоему, девок я на постели заваливал, а когда со мной приезжал ты, заставлял себя с ними на расстоянии быть. Тебя с собой брал и тем самым секса себя лишал. Ответь мне, Буйняковский, будь так любезен, какого хрена мне было тебя с собой брать, если отсюда лишение себя секса железно следует?
Устинов. Как варианты ни перебирай, ответ один. Его туда не секс. Со вдовы денег стрясти?
Гурышев. В аферисты ты меня неосмысленно. Моя натура и мои принципы для тебя открытая книга и приписывать мне вытягивание денег у человека, искренне ко мне расположенного да и она не дура. Ваш муж был великим дворцом, безусловным достоянием целого региона, и дайте мне поэтому денег? Я буду ему льстить, а она за это купюрами стол мне завалит?
Буйняковский. Взаймы она бы тебе дала.
Гурышев. Взаймы другое дело.
Буйняковский. Ты просил?
Гурышев. Планомерно к одалживанию мне денег я ее не подводил. Мои картины не продавались, жена из-за очередного переосмысления свои картины продавать не хотела, деньги у нас абсолютно кончились. До последнего оттягивал, но относительно займа к вдове обратился. Она, всплеснув руками, сказала, что невозможно, ты, милый, не знаешь, но я сама вся в долгах, от мужа мне имя и гордость, но не деньги, их у меня и новое траурное платье для вечера памяти нет я ее слушаю и чувствую, что нервы накаляются, весь внутренний мир от перелома через колено трещит и искрит, раздирает ненависть к себе, к ней, еще бы немного и тронулся. Как твой прокурор. Достоверно известно, что с ума он сошел?
Буйняковский. Мне из его окружения говорили. Женщина, у них, в прокуратуре, уборкой занимающаяся.
Гурышев. Женщина она, тебе близкая?
Буйняковский. Мне она ты не отклоняйся. Мы о твоих затруднениях беседуем. Из той материальной ямы что тебя вытащило?
Гурышев. Продали, слава богу.
Буйняковский. Картину?
Гурышев. А что еще?
Буйняковский. Из отцовских вещей что-то.
Гурышев. У него особо нечего, да и устрой он распродажу, деньги не нам. Объект его привязанности у него сейчас не семья. Его бы в реабилитационную клинику выбить из него дурь, что ему не по возрасту. Дойдет и того, что расписывать стены купидонами мне он скажет.
Устинов. С твоими навыками для тебя не вопрос. А женщина, что у него появилась, она чем ужасная?
Гурышев. Конфликтную ситуацию она самим своим появлением спровоцировала.