Отправишь меня работать? с долей иронии процедил Юлиан.
Может быть да, может быть нет. В любом случае, для тебя это будет сюрпризом.
Юлиан всячески пытался пропускать полученную информацию мимо ушей, но, складывалось ощущения, что слова из уст деда насильно капали в его уши.
Я спать хочу, сказал Юлиан, хотя спать ему совершенно не хотелось.
Сеньор Раньери опрокинул стопку бренди, выражая на лице нестерпимую боль, которую принесло ему безразличие Юлиана.
Он не стал препятствовать желанию внука откинуться на полку и закрыть глаза, потому что всё, что он пытался сказать, уже сказал.
Юлиан отвернулся и, едва прикрыв веки, снова увидел ужасающую картину, написанную смертью. Сорвенгер снова вырывал сердце из груди Ривальды Скуэйн, и юноша, ровно так же как и тогда, ничего не мог с этим поделать.
А рельсы всё стучали и стучали, напевая свою монотонную, унылую и безвкусную колыбельную.
Уже ближе к полуночи, совершив пересадку в Париже, а затем и миновав Ла-Манш, дед и внук наконец-то закончили своё путешествие. Они высадились в известном каждой собаке лондонском вокзале «Кингс-Кросс», и Юлиан, до этого даже не представлявший себе как он выглядит, сразу понял, где он.
Уже возле выхода из здания их поджидал чёрный «Бентли», из которого, едва парочке стоило появиться на виду, выскочил высокий и худой джентльмен лет сорока, одетый в строгое клетчатое пальто и такую же шляпу, которая явно была не по погоде.
Сеньор Раньери! радостно воскликнул джентльмен, протянув деду руку.
У этого человека был слишком длинный нос (в прямом смысле), а такие личности уже на подсознательном уровне никогда не вызывали у Юлиана доверия.
Прости, что так поздно, извинился сеньор Раньери, как только отпустил руку встречающего. Рейс в Париже немного задержался.
Ничего страшного, сеньор Раньери, ничего страшного. А это, должно быть, мистер Юлиан Мерлин? поинтересовался джентльмен, нагло уставившись на юношу.
Вопрос был, скорее, риторический.
Да, это мой внук, подтвердил сеньор Раньери. Он не в особом расположении духа, да и сам по себе не очень разговорчив, так что нет смысла пытаться поговорить с ним.
Как точно было подмечено. Признаться, Юлиан был бы очень признателен, если бы с ним и впрямь никто не разговаривал, но джентльмена в шляпе было не остановить.
Очень приятно познакомиться, мистер Мерлин! протянул ему руку джентльмен. Меня зовут Гарри Уинслоу, я представляю интересы сеньора Раньери в Лондоне.
«А ещё сеньор Раньери главный источник твоих доходов» подумал Юлиан, пожимая руку своему новому знакомому. «Наверное, поэтому ты столь усиленно».
Вслух он этого говорить не стал, и не стоит лишний раз объяснять, почему.
Как вам Лондон? поинтересовался Уинслоу у Юлиана.
Довольно мерзко, сказал юноша, сам не поняв, говорит он это серьезно или нет.
Дед окинул его презрительным взглядом, да и сам Уинслоу явно ожидал другого ответа.
Зависнув на пару секунд, джентльмен широко улыбнулся и выпалил:
Признаться, я и сам не в восторге. Весь Лондон это десятки оттенков серого, даже, несмотря на то, что сейчас зимняя ночь.
Снегопад, судя по всему, начался ещё с вечера, потому что всё вокруг было покрыто тонким снежным покровом.
Аллеи и дороги были ярко освещены фонарями, но даже так город вдвое уступал по насыщенности красок Свайзлаутерну или тому же Грунндебайтену.
Я провожу вас до гостиницы, сказал Уинслоу, любезно открывая заднюю дверь машины для сеньора Раньери и Юлиана. Номер уже ждёт вас.
Нет смысла рассказывать о том, насколько Юлиану было неприятно провести ещё одну ночь в одних стенах со своим дедом. Оставалось надеяться, что завтра всё закончится и останется пережить лишь обратную дорогу (что, в свою очередь, тоже своеобразное испытание), после чего жизнь наконец-то вернётся в привычное русло.
Радость принесло лишь то, что по приезду дед практически сразу отправился спать, и Юлиан наконец-то получил столь вожделенные минуты одиночества.
Отоспался он в поезде на несколько суток вперёд, поэтому ночью около четырёх часов кряду занимался тем, что листал находившиеся в номере премиум-класса книги, которые помогли ему немного отвлечься.
К сожалению, в стеллаже не было развлекательной или приключенческой литературы, поэтому довольствоваться приходилось бессмысленным перелистыванием наискучнейшей классики, а так же справочниками по истории Союза. Был здесь и путеводитель по самому Лондону с зарисовками его главных достопримечательностей, но как выглядят Тауэр и Биг-Бэн, Юлиан и до этого знал.
К сожалению, в стеллаже не было развлекательной или приключенческой литературы, поэтому довольствоваться приходилось бессмысленным перелистыванием наискучнейшей классики, а так же справочниками по истории Союза. Был здесь и путеводитель по самому Лондону с зарисовками его главных достопримечательностей, но как выглядят Тауэр и Биг-Бэн, Юлиан и до этого знал.
Между строк ему удалось наткнуться и на некоторые записи о Молтембере и бушующих около пятнадцати лет назад террористических атаках, но описано всё это было слишком поверхностно и в целом неинтересно.
И ни единого слова о таких людях, как Уильям Монроук, Ривальда Скуэйн, Якоб Сорвенгер и Агнус Иллиций.
Да что они там знают о настоящей войне, на этих страницах истории?
Была идея выкрасть у деда немного бренди, но Юлиан понимал, каким скандалом это обернется с утра, поэтому решил не проверять судьбу на благосклонность.
Во внутреннем кармане жилета Юлиан нашёл письмо от Пенелопы, которое неизменно носил с собой. Для чего? Оно грело ему душу и не давало забывать о том, кто он есть на самом деле?
Тогда почему он до сих пор не решился его прочесть? Что за боязнь останавливала его?
Задав себе несколько вопросов, ни на один из них юноша так и не нашёл ответа.
Он даже начинал немного ненавидеть себя за трусость и нерешимость. Когда, если не сейчас, тот самый момент, чтобы открыть его? Не пора ли возвращаться в привычный ритм жизни и двигаться дальше?
«Нет!» сказал голос внутри Юлиана, и это был не глас рассудка.
Он неловко запихал его обратно в карман и отправился спать.
Близилось утро, и уже через пару часов дед безо всяких прелюдий разбудит его и заберёт на слушание.
Так оно и случилось. Едва начало светать, громко прозвенел будильник, который услышал не только сеньор Раньери, но и сам Юлиан.
Снова, как и в прошлый раз, он понадеялся, что это сон, но верилось в этот раз в это куда меньше. Судя по всему, Юлиан уже начинал привыкать к тому, что всё теперь идёт не так, как хотелось ему.
Едва он натянул на себя брюки и рубашку, как в дверь постучали и худощавый работник отеля принёс классический английский завтрак яичницу с беконом, колбаску и чай с молоком.
Сеньор Раньери с видом утончённого итальянского аристократа принялся эстетично и медленно поглощать пищу, тогда как Юлиан принципиально всё это ел вилкой, даже не используя ножа.
Ты не должен опозорить меня, сказал дед, недоверчиво глядя на своего внука.
Я не собираюсь никого позорить, я просто расскажу им то, что видел и всё, ответил Юлиан.
Всё это может перерасти в кошмар, и его последствия мне долго придётся разгребать. Подтверди то, что Сорвенгер причастен к тройному убийству, взрыву часов и побегу Агнуса Иллиция, и все будут довольны.
Кусок колбаски застрял у Юлиана в горле. Худо-бедно проглотив его, он заявил:
У тебя не получится говорить за меня.
Если надо, я смогу, медленно проговорил дед, но на Юлиана это не произвело никакого впечатления.
Ты так же, как и все остальные, не хочешь слышать правду.
Я знаю правду, и ты подтвердишь её! Якоб Сорвенгер, жадный до власти и амбиций мерзавец, попался в ловушку и ничто не должно помешать ему уйти от правосудия. Молтембер умер пятнадцать лет назад, и он не может быть причастен ко всем этим преступлениям. Ты понимаешь это?
Да, люди умирают и, как правило, не возвращаются обратно. Но я своими глазами видел его, слышал его голос и да, я присутствовал в момент смерти Ривальды Скуэйн, и это не могло мне показаться
Могло, перебил его сеньор Раньери. Тебя посчитают сумасшедшим, если ты в присутствии всех сливок общества откроешь рот насчёт всех этих сказок. Это изрядно подпортит мою репутацию, а это мне нужно меньше всего.
Да плевать я хотел на твою репутацию! воскликнул Юлиан и бросил вилку на стол.
Ты заигрался, Юлиан, бросил ему дед, однако в этот раз в его голосе была слышна не привычная агрессия, а мольба о выполнении просьбы. Нам всем нелегко из-за напряженной обстановки в семье, но это не повод столь резво рубить с плеча.
Юлиан вышел из стола, не желая слышать эти бредни.
Я не рублю, сказал Юлиан, надевая пиджак. Я лишь хочу сделать как можно лучше для всех. Сорвенгер убил Ривальду, но сделал он это по чужому приказу. Он был лишь пешкой в большой игре. Чтобы победить, нам нужно срубить голову их организации, а не отсекать руки.