Проф. К. П. Горшенин
Профессор Горшенин подарил Николаю, молодому и безденежному человеку пуховое одеяло, под которым впоследствии выросли мои братья, я и даже племянник Сережа уже в шестидесятые годы. А потом оно в изрядно «изношенном» состоянии досталось даже моим детям. (Поразительно, но оно живо было еще в начале XXI века, у меня в Москве! Где теперь не знаю, не уследил)
Запомнился и такой рассказ отца об одном из профессоров (цитирую Павла).
Славился почти анекдотичной рассеянностью профессор Каблуков. Во время лекции студенты с восторгом увидели испуганную экономку профессора, которая, не решаясь войти в аудиторию, протягивала ему через дверь забытые дома брюки. Вероятно, у неё были основания считать, что обладатель единственных брюк забыл их дома и отправился на работу без штанов. Но Каблуков всё понял и кратко, предварительно крякнув (а без этого звука он никогда не начинал говорить), ответил: «Новые надел!»
Отец называл и другие фамилии, например, его соученик Володька (как поминал его папа) Бальмонт племянник поэта.
Владимир Александрович Бальмонт (16 февраля 1901 года 7 мая 1971 года) советский учёный-селекционер, лауреат Сталинской премии (1946), академик ВАСХНИЛ (1954), член-корреспондент АН КазССР (1957), заслуженный деятель науки Казахской ССР (1945). В 1928 году окончил Сибирский институт сельского хозяйства и лесоводства в Омске.
О годах учебы отец нередко вспоминал, говоря, чаще всего, о той тяге к знаниям, которая его охватила и которая им двигала. Он не только осваивал учебную программу, но и развивал свою общую культуру. Вспоминал он и о тех предельных нагрузках, которые он на себя в этой связи взваливал Вот что об этом записал Павел.
Учиться было нелегко, большинство рабфаковцев не смогли дойти до окончания вуза. Преподаватели готовы были возиться со всеми, но уровень привычных для них требований не снижали. Этому способствовала тогдашняя система проверки успеваемости. Сессий в современном смысле слова не было, студентам устанавливались контрольные сроки, к которым они должны были сдать определённые дисциплины. А количество попыток не регламентировалось и определялось выносливостью преподавателей. По воспоминаниям отца она была весьма высокой, пока всё не сдашь, зачёта не будет.
Как пишет Павел, на старших курсах произошло поистине судьбоносное явление: отец получил приглашение профессора Е. В. Бобко заняться научной работой. Так, за четыре года он окончил полный курс и получил диплом.
Обратимся к семейному архиву, почитаем этот удивительный документ диплом о высшем образовании. Это двойной (сложенный) лист, формата 36 на 21,5 см, или 36 на 43 в развернутом виде. На первой странице рамка и орнамент. Сверху герб Р. С. Ф.С.Р., под гербом надпись «Н.К. по П.» (С.Б.: Народный комиссариат по просвещению), далее заголовок:
СИБИРСКИЙ ИНСТИТУТ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА И ЛЕСОВОДСТВА.
Потом идет название документа:
СВИДЕТЕЛЬСТВО
Весь текст я приводить на этот раз не буду. Выпишу только самое интересное.
«Белкин Николай Иванович окончил в 1928 году Институт по Фитотехнической Секции Агрономического Факультета», « в июне месяце 1928 года Белкин Николай Иванович подвергался испытаниям в Государственной квалификационной комиссии и защитил квалификационную работу на тему «Режим азотистых соединений", «присваивается квалификация агронома-растениевода» «Город Омск 26 июня 1928 года».
Свидетельство об окончании СИБАки (верхняя часть). Омск, 1928 г.
Свидетельство об окончании СИБАки (нижняя часть). Омск, 1928 г.
К сожалению, документ распался на две половинки, поэтому и представлен двумя фотографиями: «верх» и «низ» первого листа свидетельства. Во внутренней части свидетельства «Перечень прослушанных теоретических курсов и выполненных практических занятий». Всего 62 наименования. Подписи, печать. Все это напечатано типографским способом и выглядит импозантно. Интересная приписка напечатана здесь же на машинке. Начинается текст на второй странице, продолжается на третей:
«Обозначенный в настоящем свидетельстве гражданин БЕЛКИН Николай Иванович, как получавший госстипендию в течение с 192428 году 46 месяцев на сумму 832 рубля подлежит действию Совнаркома РСФСР от 24 Марта 1926 года в порядке возмещения расходов, понесенных государством на содержание стипендиатов учебных заведений и поэтому обязан проработать в производстве по специальности не менее вышеуказанного срока. По выполнении гр. Белкиным Н. И. всех обязательств по указанному декрету, он обязан представить в ВУЗ удостоверение учреждения или предприятия, где он отрабатывал стипендиальную задолженность с указанием срока пребывания на этой работе, для учинения на свидетельстве надписи, предусмотренной статьей 6 Инструкции о полном возмещении его стипендии.
ОСНОВАНИЕ: Еженедельник НКП от 4/Ш 1927 года 9 ст.176.
Подписи, печать».
Часть третьей страницы Свидетельства об окончании СИБАки. 1928 г.
Так что высшее образование было уже бесплатным, а вот стипендию давали как бы «в долг». Фактически, государство кредитовало под нулевой процент поддержку в период обучения. В мое время стипендию «возмещать» было не нужно, хотя обязательства работы «по распределению» сохранялись.
Итак, в июне 1928 года Николай Белкин окончил институт и был оставлен в аспирантуре. Было ему тогда 26 лет нормальный возраст для аспиранта в нашем сегодняшнем понимании. Я, например, поступил в аспирантуру на год позже, в 27 лет. Так что, за 810 лет отец наверстал все, что обычно отнимает лет 20.
В 1928 году у него выходит три печатных работы в «Трудах Сибирского с.-х. института»: «Натрификация в уплотненном гор. В столбчатого солонца», «Динамика фосфора в почве за вегетативный период» и «Усвоение и накопление фосфора пшеницей на различных почвах при различной влажности».
В 1968 году отец ездил на торжества по случаю 50-летия Сибаки. Вернулся восторженным помолодевшим. Об этом я напишу подробнее в следующем томе повествования.
ОМСКИЙ ФОТОАРХИВ
В изученной на сегодня части семейного архива документов Омского периода мало. Есть, правда две медицинские справки обе 1936 года. Любопытства ради приведу их содержание. Одна из них анализ желудочного сока Н. И. Белкина, выполненный в Омском областном институте эпидемиологии и микробиологии от 21 ноября 1936 года. В нем содержатся сведения о лейкоцитах, дрожжевых клетках и прочем. Второй документ из Рентгеновского кабинета Хирургической больницы города Омска. Туда Николай сходил 2 декабря 1936 года. В нем написано, что у него «желудок неправильной формы Рельеф слизистой грубый, неравномерный, складчатый (gastritus). Болезненности при пальпации не отмечается.». Потом еще много всего написано, а в конце: « Прямых указаний на (что-то по латыни) не обнаружено, но состояние желудка несколько подозрительное. В дальнейшем необходимо наблюдение». Из всего этого можно сделать уверенный вывод, что уже в это время отец жаловался на желудок. Впоследствии была обнаружена язва, доставлявшая ему большие или меньшие проблемы всю жизнь.
Но это когда еще будет, а пока папа молод и вся жизнь впереди. Сохранившиеся фотографии дают нам возможность увидеть эпизоды этой жизни.
Справка из рентгенкабинета Омска, 1936 г.
Фотографии этого периода в семейном альбоме имеются, в том числе и и очень хорошего качества. Начну со сделанной в ателье и вставленной в паспарту с тиснением, фотографии, на которой отец сфотографировался вместе со своим другой Н. Максимовым (если я не ошибаюсь: подписей нет). Видимо, это «торжественное» фото делалось в связи с окончанием «Сибаки». На обороте надпись: «На долгую память дорогим родителям и сестренкам от сына и брата. 10/IV-29. Омск.» Поскольку я был свидетелем несколько недоуменной реакции современных людей на эту подпись, исполненную в старорежимной речевой стилистике, поясню, что не надо размышлять над тем, кто из изображенных «сын», а кто «брат». Высказывание сделано от одного человека (Н. Белкина) двум адресатам: родителям в качестве сына, и сестрам в качестве брата.
Н. Максимов (слева) и Н. Белкин (справа). Омск, 1929 г.
Среди развлечений тех лет, несомненно, был и кинематограф. Я помню, как отец рассказывал о просмотре им кинофильма «Броненосец Потемкин», о том ошеломляющем впечатлении, которое произвело знамя, внезапно вспыхнувшее на экране настоящим красным цветом! В то время цветного кино еще не существовало, авторы фильма вручную, кадр за кадром раскрасили красным лаком полотнище развевающегося стяга. Так было сделано для премьерного показа в Москве, в Большом театре. Где и когда это видел отец не знаю, память не сохранила. Может, и в Москве, а, может, и в Омске
Несколько эпизодов о самой учебе. Павел записал кое-что о специфическом жаргоне студентов тех лет.
Они не отправлялись на каникулы, вместо этого говорили «летние вакации». Зачётные книжки у них были, только назывались они иностранным словом «матрикул». Вот рассказ о нерадивом студенте, однако же, сумевшем получить незаслуженный зачёт. Он просто явился к профессору, открыл «матрикул» и, показав нужное место, сказал: «Вот здесь распишитесь, пожалуйста». Преподаватель расписался, присутствующие недоумевали. Не исключено, что студенты могли кое-что не знать и исказить реальность в своём воображении.