***
По счастью, своим кусочком Грушевого Сада Готфрид мог управлять, сидя в кресле и держа одной рукой что-то холодное у головы. Какое-то время. Во всяком случае, пока каждый, кого с этого кресла нельзя окинуть пристальным властным взглядом, не начнёт чувствовать себя слишком независимым и ничем ему не обязанным. Трефы банда небольшая и сплочённая, в какой-то мере даже «приятельская». Пока она оставалась такой, у их капитана в запасе всегда имелось достаточно времени, чтобы оклематься после боя.
В Кальваре много людей, и каждый усердно пашет, как завещал Господь всякому нормальному человеку. Пускай от сохи его и отделила уж пара-тройка предков. А после праведных трудов всякий нормальный бюргер9 желает дать себе волю, отдохнуть всласть и немножко впасть во грех, чтоб было о чём рассказать на исповеди в седьмой день. Пропустить бренди или хоть кружку пива, поблудить, метнуть карты или кости, поставить на лошадь и поорать на ипподроме, молотя кулаком по ограждению; для тех же, кому хотелось крови, в Кальваре дрались псы, петухи и люди. И за всем этим тоже нужно кому-то приглядывать.
Двадцать лет назад лихой кондотьер10 Пьетро Даголо любезно предложил свою кандидатуру и перевешал конкурентов на грушах, которые в Грушевом Саду тогда ещё не повырубили окончательно. Так валонский авантюрист стал видным герром в вольном городе далеко к северу от родных краёв. Кальвар рос на привилегиях, как на дрожжах, и маленькое владение Даголо росло вместе с ним. Теперь ему потребовались собственные «вассалы», чтобы управлять делами, пока сам «барон» сидит в помпезном особняке и утирает сливки с седых усов.
Трефам, скромным и сметливым ребятам в тёмных костюмах и лихо заломленных беретах, достались несколько кабаков и лавок, а ещё закладная контора, в которой Король Треф и расположил «ставку». Самый простой расчёт где больше всего денег и проще всего оборону держать, там и надо спать. С кинжалом под подушкой и парочкой громил в соседней комнате.
Тем не менее, вечером того же дня Шульц проводил время не там, в блаженной полутёмной тишине наедине со златом, а в трактире «Вихрь Бовриса» на противоположной стороне улицы. Именно сюда местные обычно и залетают радостным вихрем, узнав, что их лошадь пришла первой или неторопливо заходят с хмурыми рожами при любом ином исходе.
Во внушительном зале «Вихря» и пили, и спорили, и резались в карты за тонким бортиком, отделяющим для порядка игорный угол. Много людей, много шума совсем не то, что нужно голове после пары отменных затрещин, но «королевская приёмная» маленькая пристройка к залу, выдающаяся на улицу как раз на этот случай была обшита со всех сторон толстенными досками. И ещё чтобы никто не услышал лишнего снаружи.
И на случай, если кто-то ухитрится протащить в кабак аркебузу и наугад пальнуть сквозь дверь. Как хороший организатор игр, Готфрид старался предусмотреть все варианты.
Распахнулась маленькая дверца, прорезанная между пристройкой и баром чтобы не гонять мальчишку за добавкой каждый раз, а просто протягивать руку и орать на трактирщика лично. Данек как раз просунул в окошко широкую плоскую рожу и озабоченно сообщил:
Самогонщики здесь!
Курт пусть заходит, остальным пива налей. Только пива. И кружку сюда, бросил Гёц, откладывая конторскую книгу. Записи о деньгах каким же ещё увлекательным чтивом занять себя в ожидании? Почему-то от душеспасительных книжек прибытки не растут.
Через минуту Мюнцер протиснулся внутрь, громко сопя, сжимая в кулаке поблекший солдатский берет. Тёмные волосы с густой проседью торчали во все стороны, словно у дверей кабака он долго мялся и чесал макушку и лишь затем решился зайти.
Оценивающим взглядом одного левого глаза он окинул Короля Треф и крякнул:
Клянусь Святым Дидериком, отлично выглядишь!
От любого другого такие слова прозвучали бы откровенной издёвкой. Но на мясистом лице самогонщика уже расцвели три впечатляющих синяка, правый глаз заплыл вовсе, а расквашенный нос покраснел вдвое круче, чем обычно. Под вечер вместо чёрных волосков из ноздрей торчали во все стороны кусочки губки.
Не дожидаясь приглашения, великан плюхнулся напротив и указал пальцем на губку.
Неплохо ты меня разукрасил, признаю. А это что же, мне? Подняв кружку со стола, он заглянул внутрь, пожал плечами и сделал солидный глоток. Ну, нос-то воротить не буду, но это Гм Это ты что же, умаслить меня думал? Этим?
Просто вежливость. Мои ребята сняли с твоих пару грошей, когда ты лёг.
Кроме того, смазанный пивом разговор и потечёт легче И больше шансов, что упрямец наконец будет слушать не только себя.
Я надеюсь, ты намерен нашего уговора держаться?
А ты меня сюда клятвы давать позвал, что ли? Уцелевший глаз Курта опасно сощурился, но Готфрид покачал головой. Конечно. Уговор есть уговор. Заплачу я уроду жадному. Но, Гёц, Единым клянусь он нас несправедливо обдирает!
Палец самогонщика поднялся к потолку и принялся выписывать в воздухе угрожающие кренделя.
Люди недовольны, Гёц. Старик совсем краёв не видит. Я с каждого талера почти половину отдаю! Давно пора поискать барона получше. С Тиллером всё было уже на мази
Курт, Курт, Шульц поднял руку. Я тебя утром не просто так лупил. Теперь я буду говорить, ага?
Ну, валяй, ссы мне в уши, гауптманн, проворчал Мюнцер нехотя, возвращаясь к пиву.
Гёц вздохнул, прикидывая, как бы проговорить всё необходимое, пока кружка не опустела.
Ты и Тиллер в Кальваре люди новые и явно не сечёте, как тут всё работает. У нас тут не дворянская вольница. Хочу тому присягаю, хочу другому эту хрень для рыцарей оставь. Здесь всё давно схвачено наверху. Даголо варит бренди, поит мужиков, торгует шлюхами, организует игры и ставки в другие дела не суётся, но и другие к нему в Сад не лезут. Пока была война, Тиллер был Кальвару полезен, потому Лига его и приняла. Но за шашни с тобой он в любой момент может вылететь жопой вперёд. Скоро ему об этом напомнят, и он уговором с тобой подотрётся. А потом придёт Карл с Эрной и Бертом. И запихнут они тебя в одну из твоих новеньких бочек вниз головой. Улавливаешь мысль?
Стелешь-то ты гладко, буркнул Курт, шумно отодвигая от себя кружку.
Готфрид, не отрывая взгляда от расплывшейся рожи, протянул руку к дверце, распахнул её и пару раз с силой хлопнул ладонью по столешнице. Через миг ему просунули вторую порцию, которую он тут же водрузил на стол перед ухмыльнувшимся самогонщиком.
Удобно как устроился, подняв кружку, он добавил: Это я про Старика. Ты-то у него в любимчиках ходишь, да, Гёц?
Одной рукой он даёт мне скачки, а другой повышает сборы со всех игр, сухо отрезал Шульц, затем раскрыл учётную книгу на середине и подвинул её на середину стола. Вот, полюбуйся, если не веришь.
Мюнцер смотреть не стал. Только отпил и вздохнул.
Ах, ну надо же не меня одного имеют! Ну, и кто же нам, сирым и убогим, поможет? Пойдём к этой твоей Лиге на поклон? Или, может, с утра попрёмся в собор вместе со старухами, у Единого защиты просить?
А никто нам не поможет. Проблема наша нам и разгребать. Пока Старик у руля, всё будет так, как он решил.
Великан молчал, задумчиво болтая пиво в кружке. Думал. Осторожничал. Наконец, прищурив глаз, медленно произнёс:
Малыш Карл устал ждать?
Карл? Готфрид демонстративно фыркнул. После утреннего ты думаешь, что он справедливость восстановит?
Я думаю, с хитрым заговорщическим видом Курт придвинулся к столу и многозначительно понизил тон, когда папка врежет дуба, молокососу нас слушать, если он не хочет со Стефаном и другими быками носиться по всему Саду и каждую дыру пальцем затыкать.
Ну, что же, Курт, план прекрасный, похвалил Готфрид, качая головой, Был бы, будь Карл алчным соплежуем. Придётся нам обойтись без него.
Нам, значит?
Это ведь не я глотку надрываю и болтаю всем, как несправедливо меня обдирают. Я предлагаю разобраться самим. У меня в банде всего шестнадцать человек, так что сам я бы не управился. Но раз уж и тебя припекло
Отставив пиво в сторонку, Курт задумался, глядя поверх головы хозяина и барабаня пальцами по столу. Обдумывает, собака, не будет ли выгоднее откланяться и побежать к Даголо на поклон с доносом.
Если утренние затрещины не оказались чересчур сильными а Гёц всё же умел соизмерять удары, должен бы смекнуть, что он чуть ли не последний, кому Старик поверит.
Бесплатно мы за тебя шею подставлять не будем, медленно прогудел он наконец.
Я плачу аккуратнее, чем любой герцог.
Моя цена моя винокурня. Вся. Больше никаких поборов, и я сам выбираю, кому сколько продаю, ага?
Справедливо, кивнув, делец поднялся из-за стола, сплюнул в ладонь и протянул её самогонщику. Я тебе шепну, когда пора будет действовать.
Неторопливо, чтобы не тревожить ноющие рёбра, Курт встал на ноги, нависнув над столом и Готфридом, и пожал руку, свалившую его с ног двенадцать часов назад. Глядя в серьёзное лицо заговорщика, он добавил с кривой усмешкой: