Справитесь? спросил Виталий и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом двинул в реанимацию готовить кровать и монитор.
Куда ж мы денемся, ответил Добровольский уже пустому дверному проёму.
Кровь на полу и на платье Зинаиды была алая. Никакой «кофейной гущи». Добровольский тянул за собой каталку, а сам думал, где взять зонд Блэкмора. Сразу же в его голове выстроилась логическая схема от повышенных печёночных проб до цирроза и кровотечения из варикозно-расширенных вен пищевода.
Отец всегда говорил:
В нашем деле девяносто девять процентов диагнозов ставятся по аналогии. И это ни для кого не секрет. Как в гараже частенько бывает у тебя в машине что-то застучало, а сосед по гаражу говорит: «Это стойка, точно тебе говорю, у меня так было!» Вот это самое «У меня так было» одна из самых ключевых ошибок. Да, одна и та же болезнь у разных людей чаще всего похожа. Но какая будет сопутствующая патология, как она основную болячку извратит, изменит до неузнаваемости или наоборот, за неё спрячется так, что сразу и не найдёшь, тут-то и открывается поле для диагностики. В медицине нельзя быть заложником одной болезни, когда все симптомы, что есть у пациента, пытаются уложить в клинику какого-то одного заболевания. Помни одно другому практически никогда не мешает.
Панкреатит заставил Добровольского сконцентрироваться на этом серьёзном заболевании и отвлёк его внимание от других возможных проблем. И хотя рвота у Рудневой уже практически исчезла, но какой-то один, самый последний раз сыграл роковую роль.
Зинаида на каталке внезапно выгнулась дугой, встав чуть ли не на мостик, резко повернула голову и с очень неприятным булькающим звуком исторгла ещё порцию крови.
Чего это?.. испуганно, хрипло, с ужасной одышкой, спросила она. Это чего со мной? Она сплюнула себе на грудь, уже особо не переживая за платье, потом вытерла ладонью окровавленный рот и закричала: Мне нельзя! У меня дети!
«Вспомнила про детей, думал Максим, открывая перед собой двери тамбура в реанимацию. Не поздновато ли?»
Балашов ждал их у кровати в большом зале.
Ей группу крови определяли? спросил он у Максима. Лить много придётся.
Да, я видел анализ. Захватить историю времени не было, Юля принесёт.
Медсестра дотолкала каталку до кровати, вытерла пот со лба и побежала в отделение.
Что думаешь? Варикоз? спросил Балашов.
Он самый.
Зонд?
Без вариантов.
Добровольский зачем-то оглянулся на кровать у себя за спиной. Молодой алкоголик с лапаростомой и разваливающейся поджелудочной железой. Иванов, кажется. Парень широко открытыми глазами смотрел на происходящее, пытаясь вытянуть шею и заглянуть куда-то за Максима, но силы покидали его слишком быстро. Добровольский знал, что лежит он до следующего кровотечения и остановить его вряд ли уже получится. На каждом дежурстве все хирурги думали только о том, чтобы это случилось не в их смену.
Тем временем Зинаида, превратившись на несколько секунд в огромную окровавленную гусеницу, почти без посторонней помощи сумела перебраться на кровать.
Где зонды у нас? крикнул Балашов сестре, что готовила ему набор для катетеризации подключичной вены.
В левом шкафу внизу. Она не повернула головы, точно зная, где что лежит.
Я возьму. Добровольский быстро подошёл к шкафам. Тем временем санитарка приблизилась с ножницами к кровати и спросила:
Режем?
Что режем? хрипло уточнила Руднева. Зачем режем?
Платье, объяснила санитарка. Оно уже вряд ли пригодится.
Почему? приподнялась на локтях Зинаида, но тут же упала обратно на подушку. Я умру?
Никто его уже не отстирает, пару раз лязгнув ножницами, ответила санитарка и начала разрезать платье точно посредине снизу вверх. Зинаида завыла, как раненая волчица то ли из жалости к платью, то ли от страха.
Добровольский нашёл пакет с зондом Блэкмора, отошёл с ним к столику, взяв с собой двадцатикубовый шприц. Он решил освежить в памяти, какой именно канал к какому баллону подходит. Ошибиться было довольно сложно они были дифференцированы цветом. Жёлтый шёл к запирающему баллону, красный к основному. Максим разорвал упаковку, подсоединил шприц к жёлтому, потянул на себя, убедился, что спадается нижняя часть зонда та, что потом, при раздувании в желудке, не даст ему выйди наверх через кардиальный отдел.
Вазелиновое масло! попросил он, обернувшись.
Несу. Маша, собрав всё, быстро открыла в шкафу среднюю дверцу, взяла флакончик, на ходу отдала его в руку хирургу. Тем временем платье уже было разрезано практически полностью; санитарка зацепила, не церемонясь, и бюстгальтер, успев заметить и сохранить какую-то золотую или похожую на неё цепочку на шее.
Золото всё снимаем, будет храниться у старшей сестры, монотонно, в такт движениям ножниц, скомандовала она. Зинаида потянулась было снять цепочку, но прицепленный на руку пульсоксиметр тут же съехал с пальца, монитор запищал, Маша довольно громко выругалась и остановила руку.
Хрен с ним, потом!
Балашов надел перчатки и встал слева от Зинаиды. Добровольский с зондом справа.
Водички на глоток приготовьте, попросил он у санитарки. Как скажу пить проглотишь, уточнил он для Рудневой, пока та в ужасе переводила глаза с него на Балашова и обратно. Ты бы фартук надел, что ли, сказал он Виталию. Хотя я и сам забыл.
Он максимально вытянул воздух из баллонов зонда, перекрывая пальцами клапаны на просветах, когда снимал и снова надевал шприц. Казалось, что оболочка зонда слиплась навсегда и уже ничто не поможет ей принять прежнюю форму. Добровольский обильно полил зонд вазелиновым маслом, стараясь, чтобы на перчатки попало по минимуму ему казалось, что если будет сильно скользить, то засунуть зонд он не сможет.
Зинаида посмотрела на Добровольского и открыла рот.
В нос, коротко уточнил он, поднося кончик зонда к левой ноздре. Почему именно к левой, он и сам не понимал это было рефлекторное желание отодвинуть его хоть на сантиметр, но подальше от себя. Значит, так. Мы должны сделать это с первого раза. Или ты умрёшь, глядя в немигающие глаза Зинаиды, сказал Максим. Тебе точно не понравится то, что я буду делать. Главное руками не махать, не пытаться мне мешать и тем более не выдёргивать. Дыши ровно, глубоко. Готова?
Зинаида не шелохнулась. Готовой к такому она точно не была. В этот момент вбежала Юля с историей болезни и громко сказала всем сразу:
Вторая отрицательная!
Плазмы полно, отреагировал Балашов. Кровь закажем. Давай.
И Добровольский засунул зонд в нос Зинаиды.
Она дёрнулась и захрипела. В голове Максима всплыли все студенческие страхи и рассказы на темы «Я ставил зонд в желудок, а попал в трахею!» Поняв по отметкам на зонде, что он где-то у входа в пищевод, скомандовал:
Глоток воды! Пей!
Санитарка налила немного физраствора из разрезанного пластикового флакона в задыхающийся рот с запёкшейся кровью на губах. Рудневой ничего не оставалось, как глотнуть и Добровольский толкнул зонд дальше.
Дыши! Ровно и глубоко, чтобы я слышал!
Из глаз Рудневой выкатились крупные слезы. Она шумно вдохнула и Максим понял, что всё в порядке. Погрузив зонд в желудок, он быстро взял с подоконника шприц и несколько раз качнул в жёлтый просвет. Почувствовав сопротивление, ещё немного добавил, быстро закрыл шланг и легонько потянул зонд наверх.
Главное не сильно тянуть, сказал он сам себе и поднял глаза на Балашова. Тот смотрел на происходящее, склонив голову и положив руку над левой ключицей туда, куда собирался ставить катетер. Добровольский понял, что Виталий держал там пальцы не потому, что боялся потерять место пункции нет, он был готов придержать Рудневу, если бы та перешла в наступление. Через кардию при желании можно и яблоко целое пропихнуть, так что
Он потянул ещё и ощутил препятствие. Запирающий баллон упёрся в кардию. Теперь можно было надувать основной баллон, что он и сделал. Маша быстро присоединила к третьему просвету, что шёл напрямую из желудка, мешок для содержимого. Добровольский надувал баллон, а сам смотрел туда, в сброс, ожидая крови. Но было чисто.
Сделали, сказал он Зинаиде, пытаясь успокоить то ли её, то ли себя. Фиксируйте.
Мария быстро обвязала зонд марлевой турундой, затянула на бантик у щеки.
Теперь мы будем подключичный катетер ставить, сказал Балашов. Тебе тоже не понравится, кивнул он Рудневой, но все аргументы Максим Петрович уже привёл. Так что без вариантов.
И он ввёл иглу.
Примерно минут через пятнадцать они сидели в ординаторской реанимации и писали. Добровольский упаковывал свои мысли в дневник от момента вызова в отделение до установки зонда, Балашов заполнял бланк заказа на кровь для станции переливания.