Один раз в сопровождении шикарной свиты проехала нет, торжественно проследовала пожилая женщина на роскошно убранном коне. Ее приветствовали особенно рьяно.
Царыня Мефодия, шепнула прилипшая банным листом заложница, не оставлявшая меня в одиночестве. Лучший страж вотчины целого поколения. Живая легенда.
Зарина со взрослой ответственностью исполняла возложенную обязанность. Аж страшно становилось, до чего может дойти. В туалет-то отпустит?
Слово «царыня» царапнуло слух и ничего не сообщило мозгу. Дама на коне была почтенная, весьма в летах, но тоже в латах. На шлеме царыни корона казалась такой же, как у цариссы. Возможно, чуточку другой формы или из другого металла. Издали разницы не видно.
Царисса Дарья и, вместе с ней, все присутствовавшие почтительно поднялись.
Приветствую, царыня, выкрикнула царисса не сбавлявшему ход каравану.
И тебе мое почтение, донесся отклик.
Несмотря на возраст, голос был моложав и звонок.
Какими судьбами?
В сестырь, Дашенька. Дома дочка справляется, вмешательства не одобряет, а то, что у меня за них сердце кровью обливается, не понимает. Гоняет, как назойливую муху, того и гляди, прибьет. Езжай, говорит, от греха подальше. Я и поехала.
На совет?
Царыня фыркнула с не свойственным старости озорством:
Достали эти заседания, скоро зад сотрется до желудка, в продолжение скамьи превращусь. Нет, на этот раз паломничаю.
Далекое лицо огорошило подобием озорной ухмылки, в уголках глаз цариссы тоже промелькнули шаловливые искорки, словно царыня в ночной клуб собралась, оторваться по полной. Неужели в верхах смеются над священными ритуалами, пусть и чуждыми моему миропониманию? Даже не скрывают. Вот тебе и Аллехвала.
Сестырь это вроде женского монастыря? провернув гигантскую мозговую работу, шепнул я Зарине.
Лицо мелкой царевны застыло с недоуменно открывшимся ртом.
Что?
Ничего, вздохнул я.
У вас же храм под боком? удивленно вопрошала царисса царыню.
За новыми впечатлениями, Дашенька. Одни и те же рожи, одни и те же слова какие чувства они вызовут, кроме изжоги? Других у нас не водится. Сама понимаешь, в моем возрасте
Караван ушел.
С обеда выехали в том же порядке, как остановились: царисса Дарья вновь сопутствовала ангелам. Свита чуточку уменьшилась (один из царевичей с двумя войниками ускакал вперед) и почти сразу более чем восстановилась: в сопровождении тройки бойников прибавилась нагнавшая нас войница в тех же зелено-оранжевых тонах свиты Дарьи.
Местность красотами не баловала. Поля, снова поля и опять поля. Дорога разрезала их насквозь, ни разу не изогнувшись. Кони растянувшейся колонны сонно перебирали копытами, всадники подремывали.
Царыня это кто? Чем отличается от цариссы по иерархии? спросил я при первой возможности. Выше, ниже? Или не по иерархии, а по возрасту? Молодая царисса, старая царыня? Или по местности? К примеру, у нас главный начальник царь, у кого-то король, у племени вождь, у кого-то, как у нас сейчас, президент. Названия разные, функция одна. И, в конце концов, чей муж здесь называется царь?
Слишком много слишком глупых вопросов, с неожиданным неудовольствием отмахнулась царисса, ехавшая со мною бок о бок. Придет время, узнаешь. Все узнаешь. А не придет
С неприятным намеком она умолкла, оставив меня в размышлениях о жизни изменившейся за сутки настолько, что прямо не знаю. Ничего не знаю. Ничего не понимаю. Но понять хочу.
Однообразие абсолютно похожих друг на друга пейзажей утомляло. Глаза хотели нового. А желания иногда имеют свойство сбываться.
Что это? Я рассмотрел впереди нечто необычное.
Издалека небольшой лесок показался привычной лесополосой, защищавшей урожаи от ветра, но чем ближе становилась «лесополоса», тем быстрее убежденность в этом рассеивалась.
Царисса, долгое время задумчиво разглядывавшая нас, ответила:
Поселок.
И снова погрузилась в непонятные размышления.
На деревьях жили люди. Сколотили хибарки, сделали шалаши, натянули гамаки. Перекидные лестницы соединяли жилье сложными, но верными дорогами.
От волков? догадался я, вглядываясь в невиданные конструкции.
Крестьяне, последовал показавшийся не связанным с вопросом ответ, сопровожденный весомым кивком.
В ответе сквозило отношение снисходительность богини к жалким людишкам, без чьих подношений, жертв и поклонения тоскливо и голодно.
Царисса, долгое время задумчиво разглядывавшая нас, ответила:
Поселок.
И снова погрузилась в непонятные размышления.
На деревьях жили люди. Сколотили хибарки, сделали шалаши, натянули гамаки. Перекидные лестницы соединяли жилье сложными, но верными дорогами.
От волков? догадался я, вглядываясь в невиданные конструкции.
Крестьяне, последовал показавшийся не связанным с вопросом ответ, сопровожденный весомым кивком.
В ответе сквозило отношение снисходительность богини к жалким людишкам, без чьих подношений, жертв и поклонения тоскливо и голодно.
Позже мы увидели и самих крестьян, работавших в поле. Гордей был прав: они держались минимум по трое, бессознательно кучковались, даже когда не требовалось. На поясах висели ножи. У некоторых дубинки или топорики. Обитый металлом плуг вгрызался в почву, буксиром работала измученная кляча. Понятно, лучшие кони уходят знати и военным. Все как обычно, как всегда было, есть и будет.
Они живут здесь постоянно?
Не укладывалось в голове, что на ветвях можно готовить, ходить в гости, ухаживать, рожать и растить детей, присматривать за больными и стариками
Только в сезон. Кстати, поглядите вдаль. Что-то видно?
Тома всмотрелась.
Ничего.
Ниче тоже начал я и осекся. Башня!
Подъезжаем.
До башни пробирались через те самые рощи, что должны быть грибными. Кажется, в титуле царисс заложена специализация. С развевавшимися над кортежем флагами тоже все стало понятно: тот, что с рисунками флаг земель, которыми владела феодальша, второй (цветной, с буквой Д) именной цариссы Дарьи.
Дорога сузилась, но не исчезла.
Почему не сделают дорогу к причалу? спросил я, пользуясь местным термином, обозначавшим портал. Мы пробирались такими дебрями
Царская дорога дорогое удовольствие как проложить, так и содержать, сообщила царисса. Нет проку строить и охранять дороги в места, которые используются редко. Учись считать затраты, в том числе чужие, это основа всего.
Сразу два факта. Порталом пользуются редко раз. Дороги царские. Два. Не царисские, а царские.
Царь живет в столице? сформулировал я вопрос, которым возгордился. Какие глобальные выводы, какая умелая компиляция рассеянной информации!
Хохот в ответ.
Царь? Царисса вытерла платочком уголок глаза. В столице? Даже слова такие забудь.
Хорошо смеется тот, кто последним бьет. Хотелось сказать. Я промолчал. И похвалил себя за сдержанность и уважение к возрасту. Вот стану по-настоящему взрослым, Дарья к тому времени постареет, сморщится как смятая банка из-под колы, зубы выпадут тогда и посмеемся.
Глава 4
Башня вдали проявилась во всей красе. Просто круглая каменная башня, высокая, зияющая дырами окошек-бойниц, будто расстрелянная из пулемета мишень. С зубцами поверху, где в кинофильмах обычно прячутся лучники. Неравномерно, как белок в глазунье, вокруг башни раскинулся деревянный городок.
Мои глаза рвались вперед. И не у меня одного.
Впервые мы миновали развилку. До сих пор лента каменно-глинистого полотна лилась непрерывно, без перекрестков. Мы взяли левее. Поля остались позади. Высокие деревья легонько шумели, сопровождая отряд. Громада башни ушла вправо, вскоре измельчала и пропала совсем. Впереди за лесом замаячил частокол еще одной цекады. Вместо царберов в настежь открытых воротах приветственно ожидали уехавшие вперед посланники.
Караван перестраивался на ходу: прежний строй исчезал, все притормаживали, царисса медленно, но верно оказалась первой. Так и въехали: за Дарьей мужья со штандартами, затем остальные. Мы в золотой серединочке.
Внутри никак не постоялый двор. Хотя внешне очень похоже.
Здесь нас тоже встречали. Немолодой мужчина и две женщины, одетые уже привычно глазу: в безрукавках разной степени нарядности, а внизу он в юбке, они в штанах. И пара десятков пострелят, похожих на воспитанников детского дома времен седой старины. Их простенькая однообразная форма состояла из двух элементов рубахи и шаровар. Ноги босые, что нормально для покрывавшей двор мягкой шелковистой травки. У многих были длинные волосы, скрепленные налобной тесьмой. На первый взгляд, большинство девочки, возраст колебался вокруг моего, лет тринадцать-пятнадцать.
Грянул хор, громоподобно, гулко, как на Красной площади во время парада:
Алле хвала! Приветствуем смотрительницу школы цариссу Дарью!