Я фыркнул:
Ага. И принес схему машины времени. Собрал, слетал на ней в будущее и вновь принес. Далее по кругу.
А если при возвращении все забывается? не унималась Тома.
Тогда ты уже была в будущем, отрезал Малик. Вернулась и все забыла.
И неоднократно, тоже попытался шутить Шурик. Пухлое лицо хотело улыбнуться, но скривилось от боли, веки крепко сжались. Неумелые перевязки не помогали ран было слишком много.
Как сам? склонился к нему Малик.
Не дождетесь.
И все же?
Хезающий кабыздох лучше зажмурившегося лёвы.
Хохмит, удовлетворенно выдохнул Малик. Жить будет.
Смотря с кем, ввернул Шурик в том же духе.
Мне последняя мысль как серпом по ягодам: ограниченный состав нашей компании к подобным шуткам не располагал.
Одежда откуда? Малик увел разговор в сторону.
Тома виновато указала на дерево с упавшим флагом:
В лесу висела.
На веревке?
Да. Не между деревьями, как после стирки, поправилась она, видя, что понимают неправильно. Просто на дереве, большим тюком. Я дернула, оно сползло.
Только это висело? Малик обвел рукой надетое на нас.
Вопрос заставил дружно переглянуться, мысль просто убивала: нас ждали?!
Еще много осталось, продолжила Тома. Я выбрала подходящее. Но когда собаки
Малик перебил:
С этим разобрались нас ждали, но сколько нас будет, не знали. И сроков прибытия не знали: тюк с одеждой срывал флаг, это было сигналом для наблюдателей. Здесь, последовал указующий мах мощного подбородка вниз, на сено, посадочная площадка. Там, его взор возделся к небу, дверь между мирами. Портал. Что мы знаем о порталах?
Один глаз лежащего Шурика приоткрылся:
А мы таки знаем?
Знаем, непререкаемо объявил я. Есть такие штуки, книжки называются.
Оба пилота-инструктора смешливо-горестно переглянулись.
Глухой номер, качнул головой Шурик. Шкет, кончай бакланить. Или у тебя папа секретный акадэмик, и ты чего-то знаешь, чего другие нет?
Малик не согласился:
Дай пацану сказать.
Я думаю, для здоровья дешевле не знать за эти мансы. Но на всякий пожарный
Выкладывай, что читал, перебил его Малик.
Надо же, настал мой звездный час.
Несколько лет назад моего папу тюкнула идея выживания после катаклизма, с тех пор он для моего обучения дрался со мной на палках, повесил дома грушу, устраивал шутливо-болезненные потасовки: «За каждый пропущенный мной удар получишь конфету». Вместе мы посетили одержимых другой серьезной болезнью реконструкторов исторических эпох, где меня заставили сравнивать оружие и напяливать самоварные доспехи. Еще пришлось освоить рогатку и пращу: «Когда выбьешь пять из пяти, получишь новый смартфон». Мотивировка вдохновляла, но с поставленной целью не справилась. Сработала частично. Затем папа гонял меня по горам как Сидорову козу, научил плавать, стрелять из лука, готовить на костре, ездить на лошади
Впрочем, научил ли? Учил да. Вернее сказать ознакомил. Что-то получалось лучше, что-то хуже, что-то вообще не получалось. И что обидно, попаданцы в книжках всегда подготовлены не хуже спецназа, а тут, когда попал в реальную передрягу
В общем, в обычной жизни дракам и физической подготовке я предпочитал интернет и книги. И вот знания пригодились.
Порталы бывают проницаемыми в одну или в обе стороны. Перемещают в одно или в разные места и миры. Или в разные места в разных мирах, выполняя функцию телепорта. Могут быть незыблемы тысячелетиями: либо ON, либо OFF. Либо открываются один раз в определенный срок. В то же тысячелетие, например, или раз в год. Или в день.
Или в марсианский день, оскалился Малик.
Это он так улыбался.
Я продолжил, пока снова не перебили:
Портал может гулять как по горизонтали и вертикали, так и во времени. Еще он может быть сам по себе или включаться кем-то. Или чем-то. Или где-то.
Значит, нас могли втянуть сюда специально? встряла Тома, следуя своим мыслям. Представляю, что там за мысли. Точнее, не представляю. Нормальному существу мужского пола с практическим складом ума ее никогда не понять, проверено. Зачем? А главное: как попасть обратно?
Зверский оскал Малика стал еще шире, обветренные щеки пошли трещинами-бороздами, как ледоход по весне:
Обратно? Зачем обратно?
Возмущению Томы не было предела:
Как это «зачем»?!
У него спроси, с хитрецой в глазах джигит перевел стрелки на меня.
Я понял, на что он намекал.
Если верить книгам
Если! весомо взмыл указательный палец Малика.
Я учел претензию и не стал спорить:
По книгам в чужом мире попаданцы всегда умнее и сильнее. В конце они обычно становятся вождями, императорами, богами.
Вот, Малик кивнул, хотя упорно стремятся восвояси. Ты, узловатый палец уперся в Тому, хочешь стать императрицей?
Почему нет? Она засияла смущенно и задорно. И очень заразительно, обеспечив улыбками всех, включая стонавшего Шурика.
А богиней?
Еще бы!
А домой?
Как булыжничком по макушечке. Тома потускнела:
Как нам вернуться?
Она бережно промакнула тряпкой ногу Шурика. Кровь не останавливалась.
Послышался новый шум, мы одновременно обернулись.
Всадник. С мечом. В легких кожано-металлических доспехах, с приоткрытыми ногами в поножах. Руки защищены по локоть, начиная от запястья. За спиной небольшой круглый щит. Шлем ничем не закрывал загорелое волевое лицо.
Все-таки мы в прошлом. Мозги вскипели, пытаясь идентифицировать эпоху. Перед нами не рыцарь, те одевались в железо полностью. А конь уже со стременами. Получается, нас перенесло в мир, отставший от нашего лет этак на тысячу-две.
Но если здесь не Земля в нашем понимании Ох, сколько книг и фильмов вспомнилось, где совмещаются рыцари и современная техника, магия и звездолеты, драконы и пушки.
Всаднику охрана салютовала копьями и своей непонятной «Калевалой». Он принял приветствие поднятой рукой.
Шурик приподнялся на локте, пытаясь разглядеть происходящее, Малик и Тома встали, и я вслед за ними. Томина рука нашла мою и крепко сжала. Учитывая габариты Малика, мы смотрелись как родитель с непутевыми чадами, которые неудачно выгуляли собачек. Вот, дескать, и случайному прохожему досталось. А вы, люди добрые, проходите себе мимо, сами разберемся
Вышколенная коняга сделала несколько шагов вперед, на сено. Всадник нас не боялся.
Вас два и два? Голос был громким и отчетливым. Не немцы? Общий язык разумеете?
Как говорил дедушка, интересно девки пляшут. Немцы наверняка в устаревшем смысле, а не то, что сразу приходит в голову. На местных-то, надеюсь, фашисты в сорок первом не нападали.
Общий язык, слыхали? прошептала Тома. Тоже русский, как у нас. Мы в древней России?
Тогда уж в Руси, поправил я. Или в Гардарике. Или в Орде. Или в какой-нибудь Гиперборее. Я читал много теорий
А два и два это как?
Думаю, он говорит про взрослых и детей, ответил Томе Малик. Двое нас с Шуриком, и вы, тоже двое.
Пышущая гневом Немезида в Томином обличье прошипела, испепеляя взглядом:
Я не ребенок!
Мнение пятнадцатилетней девочки интересовало Малика как хомяка телереклама отбеливателя. Он провозгласил в сторону леса:
Разумеем. Да, нас два и два, один взрослый сильно ранен, нужна помощь. Мы с Земли. Россия. Двадцать первый век.
Его слова еще грохотали над долиной, когда снизу послышалось тихое:
Ты хоть и кацюк, но совершенно не умеешь делать гешефт.
Что? не сообразил Малик.
Кто? одновременно переспросил я.
Говорю: ума палата, только ключик потерялся. Твое дело узнавать, а не сообщать, информация главная ценность. А то и жизнь. Затем Шурик соизволил ответить мне: Кацюк от «кацо», так иногда товарищей «кавказской национальности» называем. Негатив в этом определении можете искать с тем же успехом, как пульс на мумии.
Имена и прозвища! потребовал всадник.
Говорить? тихо осведомился Малик.
Можно. Только не паспортными данными, никаких фамилий, явок, паролей. Как-то помягше. Сыграй им наши ники как вкусный борщ.
Я Малик, представился Абдул-Малик. Раненый Шурик. А это, его испачканное кровью узкое лицо мотнулось назад, в нашу с Томой сторону, Чапа и Тома. А вы кто?
Ответа не последовало. Вместо него раздалась команда:
Чапа и Тома, подойдите.
Машинально начав движение вперед, мы врезались в чугунный шлагбаум приподнятой руки Малика.
Сначала назовитесь, непререкаемо объявил он всаднику.
Тот проигнорировал:
Чапа и Тома, вы слышали?
Знаете, как работает паровоз? Раскочегаренный котел закипает, его распирает изнутри, и высвобожденная мощь толкает всю махину вперед Я не дал нашему единственному защитнику вспылить, мой выкрик успел предотвратить непоправимое: