Никто не смеет подправлять закон! Тогда он перестанет быть законом.
А в виде исключения? не унималась Тома.
Напряжение схлынуло. Забрезжил лучик надежды, он быстро превращался в лазер и выжигал изнутри череп нашего оппонента.
Закон, который допускает исключения не закон! Меч царевича ухнул в ножны, ладони сдавили виски под шлемом. Сказано же: не слушать ангелов
А кто слушал, да будет вырван язык или отсечена голова, и да будет так! язвительно процитировал я.
Концовки всегда запоминались мне на ура.
Хорошо, взял себя в руки царевич, предлагаю компромисс. Мы берем чер ваших друзей с собой в башню. Пусть решает царисса.
Не только берете, но и отвечаете за жизни, закрепил я успех.
«Царисса» несколько смутила, оцарапав ухо, но после «Аллы» в женском роде новые слова воспринимались пародиями знакомых.
Принято, признал царевич. Раненого возвращаем к жизни и несем.
Идет, кивнул я.
Гордей горестно выдохнул.
Эй! он подал знак солдатам. Это друзья. Пока. До решения цариссы отвечаем за них как за ангелов.
Кстати, ножик на всякий случай останется у меня, с намеком объявил я царевичу.
И мне ножик! Тома вихрем домчалась до обалдевшего воина, что стоял ближе всех.
Отобрав нож, она жестом показала Гордею отрезание головы и задорно подмигнула.
Глава 6
Туземцы и пришельцы собрались вокруг котла в одну не очень теплую компанию. Потрескивали дрова, плыл аромат Еды уже не важно какой, лишь бы быстрее. Воздух наполнился мошкарой, не слишком, впрочем, досаждавшей. Пряный дым заполонил пространство между деревьями так, что глаза слезились. Ветер отсутствовал как явление, солнце жарило. В общем, погода и обстоятельства способствовали началу налаживания межмировых связей.
Царевич расположился на земле вместе со мной и Томой. Малик тоже сидел рядом, но связанный. Ради остальных согласился другого выхода ни ему, ни нам не оставили. Шурик возлежал на носилках, их для него соорудили из двух копий и нескольких поперечин из веток. Вместе с другом он выслушивал новости. Когда прояснилось, что в местном понимании наши два и два оказались ангелами и как бы наоборот, они с Маликом переглянулись. Затем горец огорошил, глядя на царевичью конягу:
Это не наши лошади. Или вообще не лошади.
Других специалистов-зоологов среди нас не нашлось, мы просто поверили. Когда меня учили кататься верхом, лошадь была примерно такая же: низкая, крепкая, поэтому я разницы не видел.
Руки Томы, выполнявшей роль санитара, выглядели ужасно. Как и лицо, которого непроизвольно касались руки, когда вытирали пот или поправляли волосы. Как и волосы.
Я выглядел не лучше.
Досталось вам. Выжить без оружия при нападении такой стаи Царевич покачал металлическим куполом, снять который за импровизированным столом не удосужился. Это потому, что кладбище рядом. Далеко волки такой ордой не ходят, прокормиться трудно.
Волки? Тома первой возмутилась против явной нелепости. Собаки были большие, неухоженные, но именно собаки. В них, в отличие от лошадей, мы все разбирались, с дикими сородичами не спутаем. Это собаки. Наверное, бродячие. Вон их трупы!
Гордей непонимающе посмотрел.
Это волки. Кто такие собаки? Он вдруг осекся и сам себя перебил: Не надо! Не рассказывайте!
У нас их зовут собаками, они живут в домах и во дворах, охраняют и являются лучшими друзьями человека, четко сформулировала Тома.
Как первокласснику. В ее понимании царевич из прошлого был тупым, как заглючившая «Винда».
А у царевича отлегло от сердца.
Вы о псинах, сообразил он. Говорят, волков приручают, это и есть псины. Рассказывали, что в лесах Неважно. Сам я ни одной не видал. Думал, что это сказки.
Он стал смотреть в огонь. Волки-собаки, они же псины, его больше не интересовали.
Почему не перебьете всех этих со волков? проявила Тома природное любопытство.
Рады бы, но всех нельзя, вздохнул Гордей. Когда волки чересчур расплодятся, проводятся большие облавы, но обычно просто охотимся на мех и шкуры.
В качестве примера он повертел перед нами головой в шлеме с хвостом. Собачьим, как выяснилось. Капец романтике. Как жить дальше?
Напрягало, что Гордей не снял шлем. Рядом охрана, мы на привале, у костра. Он чего-то боится? Ну вот, а я расслабился. Нельзя расслабляться, как говорится в бородатом анекдоте.
Не пойму, почему они напали на вас, задумчиво продолжал царевич. Троих уже не трогают, а вас прибыло четверо. Одному гулять вредно для жизни, двоим опасно, а трое с оружием, не говоря о большей компании, остановят любую стаю. Нужно сомкнуться спинами, больных и слабых внутрь, оружие вперед и замереть. И стоять, не шелохнувшись, пока волки не налаются всласть и не уберутся с дороги. Запомнили? Это азы выживания.
Запомнили, сказал Малик.
Царевич нехорошо поморщился, но смолчал.
Я сообразил: попав сюда, в чужой мир, с первой же секунды наша четверка все время распадалась. Всего-то требовалось держаться вместе. Век живи, век учись.
Гордей вновь обернулся к нам, «ангелам».
Там озеро. Он указал на гигантские развесистые ветви чуть в стороне. За деревом, в низинке. Смойте грязь и кровь. Помоетесь сами, или вам выделить мойщиков? Его жесткие губы скривились, бородка надменно выпятилась: К сожалению, здесь только бойники. Прошу простить, не хотелось бы, чтобы их грязные лапы
Конечно! в унисон воскликнули мы с Томой.
И, переглянувшись, подавились смешком.
Не переживайте, мы ценим вашу заботу, дипломатично объявил я. Естественно, мы помоемся сами. Только сначала позаботимся о друзьях, их раны
О них не беспокойтесь. Озеро маленькое, ангелам должна достаться чистая вода, поэтому остальные отправятся туда после вас. Раненого принесут. Вот, возьмите еще. Из лежавшего рядом мешка Гордей вынул розово-(кто бы сомневался)-фиолетовые шаровары, прикинул на глаз, подойдут ли нам по размеру, затем протянул вторые такие же. Свои тряпки бросьте на берегу, их заберут. Идите. Я выставлю охрану по кругу, вдруг снова волки или Оборвав сам себя, он покосился на нас и почти приказал: Идите же.
Мм замялась Тома.
Иди первой, предложил я.
После тебя, не согласилась она. Гляну, что там с Шуриком. С повязок опять капает.
Озерцо оказалось малюсеньким и мелким. Не озеро, а, скорее, большая лужа метров пяти в диаметре. Чтобы добраться до воды, пришлось спуститься по заросшему травой крутому склону на метр-полтора. Словно в воронку от мощного снаряда.
Прежде, чем раздеться, я осмотрелся. Где-то рядом стояли охранники, но мне снизу не видно их, им сверху меня. Если тревожные ожидания Гордея оправдаются, и кто-то нападет, мне придется долго выбираться на «большую землю» и разбираться там, что к чему.
Дно обжигало холодом из бьющего ключа. Кожа млела, с невыразимым восторгом освобождаясь от пота, грязи и крови, руки терли и скребли. Нижняя половина тела начала подмерзать. Я торопился, но не потому, что мерз, а чтобы очередь быстрее дошла до раненого. Одеваясь, жилетку и штаны я, как приказали, оставил в прибрежных кустах. Выданные цветные шаровары оказались необъятными они удержались только при затягивании вшитой тесьмы на животе. Поверх халата я приладил на пояс отобранные у царевича ножны для отобранного еще ранее ножа, Гордей отдал их без возражений. А бойник ворчал, когда Тома снимала с его талии узкий кожаный футлярчик. Потом ворчал второй, чей нож забрал себе царевич взамен того, который он отдал мне.
Вставив подмерзшие ноги в обувку, я шмыгнул назад. Гордей что-то выспрашивал у Томы. Ее лицо сосредоточенно замерло, пальцы перебирали и потирали друг друга, ступня кружила по примятой траве. Радостный вскрик возвестил мое появление, и Тома умчалась к долгожданной воде.
Царевич указал на место рядом с собой.
Сколько вам зим?
Мне стало смешно.
Лет?
У вас так? Гордей осекся и кивнул, не собираясь выслушивать объяснения.
Ну, еще бы. «Не слушать ангелов. Не спрашивать о Том мире. Кто слушал, да будет вырван его язык или отсечена голова». Чудесный закон.
Мне пятнадцать увидев, как взлетают брови царевича (дурак, он же сейчас Тому опрашивал), я быстро закончил: почти. А Томе уже.
А как со здоровьем?
Ничем не болеем. А что?
Это прекрасно. Читать умеешь?
Естественно.
Прочти.
Он протянул кусочек кожи с начертанной витиеватой кириллицей фразой «Алле хвала».
Алле хвала.
А сколько бойников в моем отряде?
Бойниками, как уже стало понятно, он называл копейщиков в белых балахонах.
Восемь. Я сразу поправился: Без командира.
А если бы их было в три раза больше?
Двадцать четыре.
Мгновенные ответы, выданные без раздумий, вызвали почти детский восторг: