Чем обрадуют?
При согласии оставить двух новых преступников в живых, сказал Гордей, вы со своей стороны поклянетесь спокойно, без новых заскоков и накладок, проследовать в башню?
Да чем угодно!
Клянусь!
Пусть она тоже скажет, показал он на Тому.
Клянусь! заверила та.
Хорошо, расплылся царевич в улыбке и воздел руки. Во исполнение своей части договора я оставляю Иву и Хлыста в живых. Пусть чистоту моих помыслов видит Алла-сокрушительница, справедливая и суровая, да простит Она нас и примет. Клятвы царевича достаточно?
Возвышенное обращение по вертикали в финале сменилось на горизонталь, окружавшую Гордея в нашем лице.
Да.
Отлично. Он повернулся к бойникам. Связать и оставить. Поторопитесь, мы спешим.
Они не проживут и суток, неожиданно подал голос один из копейщиков.
Гордей одарил его взглядом, заставившим споткнуться. Кажется, по возвращении у бойника будут проблемы.
Царевич свое слово держит? Исполнять.
Точка поставлена. Я обреченно глянул на Малика. Тот в меру возможности развел руками. За наши жизни он рискнул бы побороться хоть с дьяволом, но рисковать всем за чужие? Тома снова хлюпнула носом.
Бойники размотали веревку, обреченных толкнули друг к другу как последнее утешение, ведь иных указаний не было. Связанную в последнем объятии парочку положили на траву. Каждый знал: не пройдет и дня, если не часа, как их найдут собаки. Точнее, волки, так теперь нужно говорить.
Мы понуро двинулись вперед. Не оглядываясь.
Бойники ступали неслышно, только копыта глухо стучали, вбиваясь в почву, да мы с Томой ломились сквозь зелень подобно бронетранспортерам, решившим срезать путь через торговые ряды деревенского рынка. Сто шагов двести
Скорбную тишину нарушил я. Криком.
Где восьмой?!
Стоп! скомандовал Гордей.
Процессия замерла.
Ты нарушил слово! накинулся я на царевича, едва сдерживая наворачивавшиеся предательские слезы. Ноги запутались в тапках, губы в паузах сжимались и дрожали: Даже из милости ты не имеешь права убивать их! Хоть маленький, но у них был шанс!
Шанса не было, буркнул Малик, в свое время внимательно отследивший действия вязальщиков.
Взгляд царевича ошалело пробежал по отряду.
Вы, четверо, покрытая металлом ладонь ткнула в носильщиков Шурика, быстро назад.
Не договорив, Гордей сам развернул коня. Мы с Томой помчались сквозь лес за ним, и нас никто не удерживал.
Глазам предстала картина: Гордей гарцевал вокруг окровавленного тела бойника, нанизанного на копье, вставленное в ямку. Маска-колпак валялась далеко за деревьями, бородатая голова безвольно болталась. Балахон был задран по шею, отчего почти не пострадал. Штаны в одеянии павшего воина не предусматривались, их заменяла юбка вроде шотландской, только одноцветная.
Парочка исчезла. Из травы любопытными змеями торчали обрывки веревки.
Кто это? надменно бросил царевич подбежавшей четверке.
Один из бойников приподнял свешенную голову за волосы.
Третьяк с Понизовки.
Казенное имущество не испортил, семью не потревожу. Снимите.
Бойники поняли его правильно. Не как я. В один из мешков убрали чуть окровавленную вещь бережно стянутую и заботливо свернутую, лишь после этого из тела выдернули древко с обтекающим красными каплями наконечником. Оставшееся тряпье тоже не забыли.
Не понимаю. Тома схватила Гордея за стремя. Что произошло?
Освободил, стервец. Вернуться после такого не мог, бросился на копье.
Какое самопожертвование Томины глаза застило влагой. А мы
Бойник, вытиравший копье, небрежно бросил:
Это Ивкин батька. Я тоже с Понизовки. У них единственная дочка была.
Беглецов искать не будем, решил царевич, покосившись на меня. Волки найдут. Во всяком случае, я слова не нарушил.
Он повернул коня назад.
А похоронить? не удержался я.
Гордей поиграл желваками, глаза на миг сыграли в прятки.
Похороните, упало нехотя.
Обобранное догола тело взяли за руки-ноги и привалили к дереву. Голова осталась свешенной на грудь, а сложенные ладони упокоились на животе. Сверху накидали веток.
Вот и вся церемония. Раздалась команда:
Возвращаемся.
Могу ошибаться, но, по-моему, похоронная команда посмотрела на меня с благодарностью.
Да, здорово быть ангелом. Даже царевич не мог сказать мне «нет». Ангельские права меня полностью устраивали, осталось выяснить, каковы обязанности. Не здесь ли собака извиняюсь, волк зарыт?
Глава 7
В оставленном лагере ждал сюрприз.
Он же черт, оправдывался бойник, отирая разбитое лицо. Как сиганет Лбом в нос. Я и вырубился.
Ни маски, ни балахона на нем не было. Ничего, включая портупею с ножом и дубиной. И копья. И мешка с провиантом. Только рубаха и юбка как на самоубившемся. Видимо, это особенности местной моды.
Малик сбежал. Еще два копейщика потирали ушибленные места. Все были живы и в меру здоровы.
Черт. Одно слово черт! твердили они.
После этого, царевич мотнул головой на устроенный разгром, думаете, я еще раз нарушу закон и сохраню жизнь ему? тяжелый взгляд остановился на Шурике.
Я достал нож и молча приладил к недавней ранке на шее. Кожа горла под острием страшно ныла. Чесалась. Не знаю, хватило бы у меня духу решиться. Но что-то толкало. Какая-то лютая неприязнь к происходящему.
Ты слишком мало ценишь свою жизнь, свысока (во всех смыслах) бросил царевич.
А ты чужую.
В ответ с коня раздался переполненный яростью вздох.
Ладно, донеслось через некоторое время Только до башни. И забыть вас, как страшный сон. Гордей прикрикнул на бойников: Подъем! Ты, раззява, надень вещи Третьяка, ему больше не понадобятся. Вперед!
Дорог в лесу не наблюдалось. Даже тропиночек. Мы тащились меж деревьями, ломая мелкие заросли и обходя крупные. Неужели здесь никто не ходит? Но где-то же ходят? Интересно, где.
Погрузившаяся в мысли Тома передвигалась как робот, который пытается понять, чем могут сидеть птичка и свитер, а меня мучил информационный голод насчет разного конкретного и как оно все вообще. Распираемый вдрызг, я нагнал Гордея.
Можно вопрос?
Уже.
А еще один?
Молчание знак согласия.
Зачем ангелов вести в крепость? спросил я.
Таков закон.
Я исправился:
Имею в виду не тебя, а нас. Твой мотив понятен, не можешь иначе, но что там с нами сделают?
Гордей равнодушно повел плечами, поправил щит.
Там решится ваша судьба.
Чего нам ждать?
Не знаю.
Я не выдержал:
А кто знает?
Никто.
Вот и поговорили.
Скажи хоть что-то! взмолился я.
Хоть что-то.
Показав, что не ищет моего общества, гори оно любым пламенем, царевич умолк. Его взгляд в поисках возможного неприятеля вновь устремился в лес, прыгая по сторонам, как кот, упавший в вольер к собаке.
Думал, отстану? Ну-ну, думай, не жалко.
Напомни-ка молитву встречи, сыграл я на его законопослушании. Встретив ангела, ты должен что? Помимо крепости.
Гордей резко выдохнул, затем пробурчал что-то нечленораздельное, а выражение лица пообещало при случае сделать из меня нечто членораздельное.
Если я встречу ангела, я стану ему другом и помощником
Ты встретил ангела, ему требуется помощь нужны сведения о мире, куда его занесло, удовлетворенно сообщил я. Удружи и помоги. Что сделали с другими ангелами?
Это было давно.
Века назад?
Годы.
Уже что-то.
Их возвысили? с надеждой осведомился я.
В ответ очередное невразумительное пожатие плеч, показавшее полное равнодушие к судьбе снизошедших.
Их убили? качнуло меня в противоположность.
Последовало очередное разведение руками, теперь с надеждой со стороны царевича. Дескать, что бы с ними ни было, туда им и дорога. И мне, здесь присутствующему, тоже. И побыстрее.
Не знаешь? пнул я вопросом, чтобы пошевеливался.
Не всех, выползло что-то дельное. И весьма зловещее.
Или царевич ответил не только на последний вопрос?
Значит, их убивают?
Никто не смеет убить ангела. Гордей, наконец, обратил на меня взор уничижительно-уничтожающий, словно при виде личинки жука в любимой кружке. Наоборот. От вас ждут слишком многого, вы не выдерживаете. Испытание проходят далеко не все.
Что за испытание?
Всегда разное.
Например?
Не знаю! Гордей впервые повысил голос. Это не наше дело. Наше встретить, помочь и отвести. Я встретил, помог и веду. Все!
Его конь мерно утрамбовывал почву. Хрустели веточки. Я решил, что царевич уже успокоился и попросил более дружелюбным тоном:
Можно еще вопрос?
Гордей закатил глаза, но смолчал, что в системе координат полной безысходности значило «да».
Алла имя местной богини, или это здешняя фараонша-императрица? Или, как говорится, два-в-одном?
Собеседника сотряс ужас.