Педагогические метаморфозы
Книга вторая
Василий Варга
© Василий Варга, 2021
Василий Варга
1
Человек полагает, Господь располагает. Эта древняя поговорка мало о чем говорит современному человеку, а ведь она основана не на пустом месте. Речь идет о судьбе каждого из нас. Коммунисты отвергали этот постулат, хотя их кровавый божок не избежал судьбы. И эта судьба была трагической. Какие бы славословия не раздавались в его адрес из уст его рабов, ему это уже не нужно и даже мумия, которую периодически вымачивают в специальном растворе, а потом выставляют напоказ тем же рабам в Мавзолее, принадлежит не ему, а его поклонникам.
Анализируя свою жизнь, я стал замечать, что меня ктото ведет, ктото распоряжается моей жизнью. Все что я планировал, как я относился к своему тому или иному поступку и считал, что он самый неудачный в моей жизни, выходило так, что этот поступок оказывался благом: если бы не было поражения, не было бы успеха.
Я совершил много ошибок в жизни, но назревали такие ошибки, что если бы мне поспособствовали их совершить, я бы свалился в яму и там бы остался. Перечислять их не стану, это было бы слишком длинно и скучно. Приведу один случай, самый нейтральный, самый обычный.
Будучи студентом, я подружился с Сашей Камень, похожим на еврея, возможно он был настоящим евреем, но тщательно скрывал это, а я никогда не задавал ему прямого вопроса, кто ты по национальности. Он студент престижного физикотехнического факультета, а я филолог, будущий учитель, а он будущий инженер и ему не надо было выезжать из города, в котором мы оба учились. Он дружил со мной, дабы подчеркнуть свою значимость, свое превосходство. Как же! он инженер ракетного завода, а я сельский учитель, с крохотной зарплатой, женат на доярке, которая каждый год выдает по ребенку.
Я это чувствовал и переживал. Даже хотел бросить учебу, отказаться от такого дешевого диплома.
Уже поздно, говорил мне Саша. Кто тебя заставил лезть в это болото? сам, небось. Теперь расхлебывай. Вон, я. У меня уже место инженера подготовлено. А почему? да потому, что у меня всегда была голова на плечах, а не тыква, как у тебя. Но ты не забывай: диплом есть диплом, это твой зонтик от радиоактивного дождя. Учитель это не работяга, который таскает мешки с цементом. Учитель сельский интеллигент. Захудалый, правда, но все равно интеллигент. Женишься и не обязательно на доярке, на такой же как сам, на училке с очками на переносице. Будете вдвоем разжевывать науки сельским ребятишкам, посещающим школу два раза в неделю.
Я и подумать не мог, что жизнь внесет коррективы в мою мрачную перспективу и поломает радужные мечты Саши. Спустя несколько лет, после того, как мы разбежались, получив дипломы, и Саша приехал ко мне в гости во время своего отпускав Москву; я поселил его в отдельную квартиру в Чертаново, отведенную для моих воспитанников в качестве общежития, приглашал в гости, поил, кормил.
Саша даром времени не терял. Он познакомился с девушкой москвичкой, женился на ней, прописался в Москве и стал искать работу. Он довольно быстро и легко устроился инженером, но зарплату получал скудную 120 рублей. Это была обычная зарплата инженера. Я зарабатывал в два раза больше, получил квартиру в том же Чертаново, я не тратил деньги на питание: питался в столовой училища за символическую цену 4 рубля в месяц. Саша стал мне завидовать, злиться на меня и ненавидеть.
Я не мог ему помочь, потому что у него был небольшой дефект речи, в преподаватели не годился, в заместители тоже. Мы с Сашей разошлись на почве зависти, его радужные надежды на будущее, его престижный факультет не сработали, а мой, который я так часто поносил, дал мне возможность подняться до уровня средней величины. Мне заботиться о куске хлеба, о том, где жить, о том, когда купить туфли или рубашку, где отдохнуть в период отпуска, не приходилось. А Саша мучился, и жена его мучила, и теща пилила, и потом семья распалась. Я присутствовал на суде, когда они разводились. У них ребенок остался. И самое главное. Саша обозлился на весь мир. Что с ним происходило дальше, я не знаю, он исчез, как сквозь землю провалился, он ненавидел меня.
Есть нечто неведомое нам. Безнадежность может превратиться в успех, а слишком радужные мечты в разочарование. Этот неписанный закон чаще всего подстерегает молодых людей, которые выбирают для себя подругу жизни. Смазливое личико, фигура средней прелести, могут показаться, Бог знает чем, а потом оказывается, что внешность всего лишь оболочка для сокрытия внутренней пустоты.
Я тоже мотался по Москве в поисках работы, но мне вдруг повезло. В 201 московской школе, куда меня взяли пионервожатым, работали четыре заслуженных учителя России.
Меня пригласила завуч Красильщикова Нина к себе на открытый урок русского языка в пятом классе. Этот урок произвел на меня ошеломляющее впечатление. Никогда ничего подобного я раньше не слышал на лекциях госуниверситете, будучи студентом. Это был не урок русского сплошная, а сплошная музыка. Пятиклашки знали в два раза больше меня, вчерашнего филолога, выпускника университета. Помню, наша преподавать Неля Абрамовна Беренбаум, профессор, приходила на лекцию, садилась за стол, начинала раскладывать свои потрепанные, пожелтевшие бумажки и выдавала:
Категория сказуемого. Владимир Ильич Ленин, указывал
Неля Абрамовна, вы нам это уже читали в прошлом году.
Гм, а это какой курс?
Третий.
Тогда я пошла. Студент Червоненко, при какой температуре плавится золото, а то я уронила в печку, что топится углем.
Кажется при 700 градусах.
А в печке, какая может быть температура от угля.
Две тышши.
Ой, мать моя родная, пропало мое кольцо, плакалась Неля Абрамовна, подходя к двери аудитории с потрепанным портфелем под мышкой.
Профессор и в пятки не годилась преподавателю московской школы Красильщиковой. Абрамовна вообще русского языка не знала, а Красильщикова Нина это как дирижер оркестра Большого театра в области русского языка. Я впервые понял, что язык народа это его величие, его мудрость, его культура.
«Я буду тоже хорошим преподавателем, решил я. Правда, русский язык я не знаю, мой конек эстетика. Я стану лучшим преподавателем эстетики».
Так оно и получилось. Это стремление потянуло меня в учебное заведение. Когда я уже стал директором, я мечтал о таких преподавателях, как Красильщикова Нина Александровна. Добиться этого было невозможно, но я провел колоссальную работу, чтоб осуществить свою мечту хотя бы приблизительно.
Когда в ПТУ стали вводить среднее образование и срок обучения увеличился до трех лет, я первый побежал в главк с письмом включить свое ПТУ в этот список. Я знал, что надо прорваться к Солодкой, начальнику Главка, потому что к нижестоящим клеркам идти бесполезно, они без подарков никаких просьб не выполняют.
Зоя Ивановна, вот письмо от коллектива, оно подписано треугольником мною, как директором, секретарем партийной организации и председателем месткома. Мы просим вас включить в приказ наше учебное заведение на предмет введения среднего образования наряду с профессией. Сам Виктор Васильевич Гришин
Да, да знаю. Это величайшее достижение Коммунистической партии, но вы же самые отсталые в городе, подведете, не так ли?
Честное слово, не подведем.
Подведете, я знаю.
Честное партийное, не подведем.
Честное партийное? Ну, тогда другое дело. Платов вас хвалил, он сказал, что вы ответственный коммунист. Если вы даете честное партийное, это это другое дело, сказала Зоя Ивановна, принимая у меня письмо и накладывая резолюцию: «Включить»!
Сходите в отдел Средних училищ.
Я, счастливый, вернулся на работу, собрал всех своих замов и помощников и объявил им радостную весть.
Теперь нам надо послать объявление в газету «Комсомольская правда», напечатать новый текст объявления и развесить его по городу, такая служба есть, и она этим занимается. Надо сообщить всем нашим ученикам это самый лучший способ распространения того, что мы с первого сентября будем давать и среднее образование на первом курсе для восьмиклассников. Я же займусь подбором кадров.
Теперь работа закипела. Я выступил перед директорами средних школ Севастопольского района. Для меня это было просто, поскольку районное начальство школ мне было хорошо знакомо и секретарь исполкома Поподько тоже.
Я возлагал большие надежды на своих однокашников, директоров средних школ, но они, едва покинув здание ПТУ, тут же переключились на свои проблемы, никто и не думал мне помогать. Правда, тех преподавателей, кого они не хотели брать к себе на работу в школу, они отсылали мне.