«Итак, Вера меня любит. Я тоже её люблю. Разница в возрасте пятнадцать лет её не останавливает. Я не богат и не наследник состояния. Значит, в её желании выйти за меня замуж нет никакого материального расчёта. Это подтверждает искренность её чувств. Что я получу от этого брака? Никаких выгод: ни денег, ни имущества. Квартиру придётся оставить Лене, чтобы она вырастила Рому и смогла выйти замуж. Новую квартиру мы купим или управление нам выделит, если всё пойдёт так, как было до сих пор. Но я получаю Веру, прекрасную женщину, с которой у меня будут дети. Наконец, важный вопрос она русская. Среди гоев много достойных людей, не антисемитов. Она не из таких, это правда. В ней нет ни капли душка, который сразу ощущается у других людей. Её чистота и порядочность очевидна. Он шёл по улице, рассуждая полушёпотом, и редкие прохожие с недоумением смотрели ему вслед. Смешанных браков за всю еврейскую историю было очень много. В Советском Союзе такие браки считались и до сих пор считаются даже делом чести, и у многих знаменитых евреев русские жёны, а среди знаменитых гоев немало еврейских жён. Что же тогда меня беспокоит? Да просто мне не хватает смелости и решительности порвать с женой. Мне жаль её, я не готов выдержать её слёзы и мольбы. Но ведь люди сходятся и расходятся, и всё как-то утрясается? Следовательно, нужно преодолеть себя. Главное здесь наша любовь. Она оправдывает любые горечи и потери. Что останется мне в жизни, если я струшу и не возьму её тогда, когда она сама идёт мне в руки?»
Шествуя в таких размышлениях по полутёмной, освещённой тусклыми фонарями улице, Лев Самойлович оказался возле дома. Он вошёл во двор, направился к своему подъезду, поднялся лифтом на пятый этаж и нажал кнопку дверного звонка.
Что случилось, Лёва? спросила Елена Моисеевна, открыв ему дверь. Ты не позвонил, что задержишься?
Готовился к командировке. Завтра отправляюсь поездом в Ярославль. Там есть проблемы с одним объектом, ответил Лев, отводя от жены взгляд.
Ты хочешь есть? Думаю, не откажешься. Я тебе подогрею плов с копчёной колбасой. Ты это любишь.
Спасибо, Лена. Действительно, не откажусь, сказал он, и устало погрузился в кресло. Рома, как дела?
Нормально, папа. Я сейчас задачи по алгебре решаю. Завтра у нас контрольная, донеслось из комнаты сына.
А как дела с русским языком?
Грамматика это скукотища, а литература мне нравится. С Натальей Ивановной подружился.
Молодец, Ромка. Мы, евреи, чтобы преуспеть, должны быть лучше всех, назидательно заметил Лев Самойлович и, откинув голову на край кресла, закрыл глаза.
Потом жена позвала его на кухню. Он с аппетитом поел, выпил чаю с эклерами, которые покупали в ближней кондитерской, и, поблагодарив её за ужин, побрёл в спальню.
Уезжаю на три дня. Пойду сложить вещи в чемоданчик, сказал он, выходя из кухни, а потом грохнусь спать, очень устал.
Елена Моисеевна сидела за столом в кухне, где только несколько минут назад молча ел муж, и неясные предчувствия терзали её душу.
Вера жила в двух кварталах от управления, и, чтобы не вызвать подозрения на работе, Лев Самойлович договорился с ней, что вещи он занесёт к ней утром. Она уже оделась, была готова сразу выйти из дома, и ждала его, испытывая сильное волнение. Она знала, что Лев любит её, но не была уверена в его готовности к поступку, который, несомненно, требовал от мужчины решимости и отваги. В дверь постучали, и Вера неожиданно для себя разрыдалась, увидев его на пороге.
Что случилось, дорогая? спросил он, и, закрыв за собой дверь, обнял её.
Я боялась, что ты не придёшь, ответила она, смотря на него заплаканными глазами. Теперь я успокоилась.
Она взяла из его рук чемоданчик и поставила его у стены в коридоре.
Мы не можем идти на работу вместе, рассудил Лев Самойлович. Поэтому ты поезжай на троллейбусе, а я пройдусь, тут недалеко. Если я задержусь, никто меня не упрекнёт.
Когда он вошёл в здание управления и проходил по коридору, направляясь в свой, кабинет, он увидел её в приёмной. Она улыбнулась ему и поднялась из-за стола с папкой документов, предназначенных для просмотра и подписи главного инженера.
После обеда прошёл дождь, не редкий в Москве в середине октября. Вечером они встретились у входа в ресторан. Он пришёл прямо с работы, а Вера успела забежать домой, принять душ и переодеться. На ней была замшевая бежевая курточка, облегающая её ладную худощавую фигуру, красный мохеровый шарф красиво обвивал шею, а длинное вельветовое платье касалось коричневых кожаных сапог.
Очень уютно, заметила Вера, когда, сняв верхнюю одежду и передав её швейцару, они сели за предложенный им столик у боковой стенки. Как ты нашёл этот ресторан?
Много лет назад я был здесь с друзьями из строительного института. Отмечали годовщину окончания. Такой получился традиционный сбор. Все мы были ещё неженаты. А потом один за другим переженились.
А ты женился по любви? спросила она, посмотрев на него пронзительным взглядом.
Конечно, тогда я любил Лену, вздохнул он. Вообще-то, этот вопрос невероятно сложный. Библия и вся мировая литература искала ответ на вопрос «что такое любовь» и, по-моему, не нашла.
А меня всегда озадачивало, куда исчезает любовь. Я не хочу тебя ставить в неудобное положение, но скажи: что случилось с тобой?
Ну, вначале горение и страсть, рождение сына. Потом охлаждение и привычка, воспитание ребёнка, быт и выполнение домашних обязанностей, попытался ответить он, смущённо смотря на Веру.
Значит, и наша любовь обречена и у неё нет будущего? грустно спросила она.
Мне кажется, это постоянная работа ума и души. У тебя есть и то, и другое. А у меня жизненный опыт. Поэтому я уверен, что у нас всё получится.
Лев Самойлович улыбнулся и пожал ей руку. Вера грустно вздохнула ему в ответ.
Подошёл официант и положил на стол два меню.
Сегодня твой день, любимая. Поэтому ни в чём себе не отказывай, сказал он, и открыл большую картонную брошюру.
Вера выбрала блюда, и Лев Самойлович подозвал официанта. Тот принял заказ и через несколько минут стол начал заполняться закусками. Он налил из графина «Столичную» и поднял гранёную хрустальную рюмку.
За тебя, дорогая! Будь здорова и счастлива! Мне очень повезло, что я встретил такую прекрасную, умную женщину.
Это я тебя нашла, мой милый, усмехнулась она, и её лицо покрылось румянцем.
Он заметил, что мужчины в ресторане с вожделением смотрят на неё, и сомнение поселилось в его сердце. Оценив обстановку, она сказала:
Милый, я красивая женщина, и все это видят. Не обращай на них внимания. Ведь люблю я тебя.
Оркестр заиграл танго, и он пригласил её танцевать. Она послушно перемещалась в такт его движениям, всё её существо отдавалось знакомому ритму, и он впервые за многие годы получал удовольствие от танца, наслаждаясь мелодией и молодым гибким телом.
Вера открыла дверь и зажгла свет в коридоре. Он зашёл вслед за ней и осмотрелся. В первой комнате, гостиной, находился потёртый кожаный диван, большой книжный шкаф, кресло под торшером и телевизор «Рубин» на тумбочке, составляющей с громоздящимся рядом сервантом старый румынский гарнитур. Тогда другая комната, заключил Лев Самойлович, спальня. Он снял куртку и повесил её на вешалке.
Я такая пьяная сегодня, Лёва, не только от водки, наверное, но и от счастья, сказала она, прижавшись к нему. Наконец ты у меня дома и я тебя никуда не отпущу. Хочешь принять душ? Только вначале я.
Приму с удовольствием, но ты пойдёшь первая.
Вера зашла в спальню, разделась, накинула на плечи халат и, махнув ему рукой, скрылась в ванной. Он вошёл в гостиную и сел в кресло у окна. Нервное напряжение нарастало и становилось ощутимым. Впервые за двенадцать лет супружеской жизни он изменил Лене, и это не могло не волновать его. Настало время осознать положение и действовать. Сегодня он звонить жене не будет, а позвонит завтра утром. Утро вечера мудреней верно говорят в народе. Он ещё не знает, что скажет ей. А сейчас ляжет в постель и предастся любви. Ведь он действительно любит Веру.
Он снял костюм, галстук и рубашку, открыл свой чемодан, вынул оттуда халат и набросил его на себя. Он сидел в полутьме, прислушиваясь к шуму за окном и раздававшемуся из ванной пению.
Когда он после душа обнажённый, запахнувшийся в халат, вошёл в спальню, Вера уже лежала в постели. Её роскошные волосы, живописно разметанные на подушке, красиво оттеняли нежную кожу на лице, пуховое одеяло вздымалось над её грудью, а золотисто-карие глаза сияли в ожидании любви.
Ложись, дорогой. Где ж твоя «утраченная смелость, буйство глаз и половодье чувств?» процитировала она с иронией стихи Есенина.
Я лягу, Верочка. Просто мне нужно привыкнуть к новой обстановке, оправдался он, сел на край постели, скинул халат и сразу же юркнул под одеяло.
Она прильнула к нему, закинув руку ему на грудь, и поцеловала. Его охватило лёгкое возбуждение, он обнял её, потом его рука скользнула по её животу, коснулась пушка на лобке и остановилась на влажных складках губ. Она застонала от нахлынувшего желания и, когда он вошёл в неё, ощутила в себе его напряжённую плоть.