Мария, я глазам своим не поверил. Еду домой и тут на дорожке вижу вас, думал, пригрезилось. Иван взял меня за руку, наклонился и поцеловал ее, придержав чуть дольше принятого.
Да, это я, все еще пытаясь взять себя в руки, ответила я и попыталась улыбнуться.
Иван возмужал за время, что мы не виделись, хоть у него и остался румянец на щеках, но черты лица стали жестче.
Мария, как же я рад вас видеть. Где же вы так долго были? улыбался Иван, и тонкие лучики морщинок расходились от его небесного цвета глаз.
И я, Ваня, рада вас видеть. К сестре ездила в Нижний Новгород, она долго болела. Как ваша матушка, Варвара Дмитриевна, поживает? поспешила перевести разговор я.
Благодарю, хорошо. Прихварывает временами, часто уезжает в имение, говорит, что ей там легче дышится. Часто вас вспоминает, Иван опустил глаза, и Екатерину Андреевну, дружны они с ней были.
Я тоже часто Катюшу вспоминаю, я вздохнула и посмотрела на Воротынского, передавайте мои наилучшие пожелания матушке. Я, пожалуй, пойду, я чувствовала, что не могу больше поддерживать дружеский разговор. Мне было плохо, боль и тоска переполняли меня, у меня заканчивались силы, сдерживающие их.
Мария, давайте я вас подвезу, Иван указал на карету, которая стояла на дороге. А я ее даже не заметила. Дмитрий тоже вернулся?
Да, голос у меня дрогнул, вернулся, хрипло проговорила я и откашлялась.
Вот вас подвезу и с ним поздороваюсь. Я его давно не видел, стал настаивать Иван.
Ваня, не хочу вас утруждать, вы, наверное, со службы?
Что вы, Мария. Вы ни в коей мере меня не утруждаете, да и службы у меня теперь нет, развел руками Иван.
Как это нет службы? удивилась я, пытаясь вспомнить, где Иван служил и что могло произойти.
Моя лейб-гвардия была «раскассирована» Петром, уж три месяца как. Иван нахмурился и плотно сжал губы, но потом спохватился и взял меня под руку. Все, идемте, я вас отвезу.
Нет, вырвала я руку. Иван растерялся. Ваня, простите, я лихорадочно придумывала причину, которую можно было бы ему озвучить, мне нужно в дом к Екатерине Андреевне, я не поеду домой.
Мария, что случилось? моментально среагировал Иван, скажите мне.
«Да уж, врушка из меня никудышная получилась, раскусил меня на раз», попеняла я себе.
Я начала говорить, но не справилась и, зарыдав, уткнулась Ивану в грудь. Воротынский какое-то время стоял в растерянности, не зная, что ему делать, потом положил мне руки на плечи и стал поглаживать, тихо разговаривая со мной, успокаивая.
Машенька, тихо, успокойтесь. Внезапно он подхватил меня на руки и куда-то понес.
Я же продолжала рыдать, словно выплакивала свое горе, бессонные ночи, страхи и боль за детей, отчаяние и тоску. И мне становилось легче. Наплакавшись, я почувствовала, что есть человек, которому можно не все, но хоть что-то рассказать.
Мы ехали в карете, которая мягко покачивалась, успокаивающе действуя на меня.
Иван, простите меня за мою истерику, это непозволительно, я дотронулась до руки Воротынского, сидящего рядом со мной.
Мария, что все-таки произошло? Что-то с Дмитрием? Иван наклонился ко мне, пытаясь увидеть мое лицо.
Нет, с ним-то все в порядке. Он еще не знает, что я приехала. К тому же я его сейчас видела с молодой дамой, он повел ее в дом, наш дом, выпалила я.
Ну, Мария, улыбнулся с облегчением Иван, возможно, это всего лишь гостья, и это ничего не значит.
Хотелось бы так думать, но даже прислуга судачит о том, что у Дмитрия есть, я запнулась, но потом выговорила, любовница. Мы так давно не виделись, я не могла приехать. Что ж, пусть у него все будет хорошо, и я снова зарыдала, будто снова прощаясь с мужем.
Мария, прошу вас, успокойтесь. Иван сунул мне в руку надушенный кружевной платок. Так же нельзя, вы должны поговорить с ним. Я знаю, как вы любили друг друга. Успокойтесь, прошу.
Все-все, я в порядке, вытирая лицо, сказала я. Спасибо. У меня еще одна просьба к вам, Ванечка.
Я слушаю, с готовностью сказал он, я все сделаю, что в моих силах.
Я прошу вас при встрече с Дмитрием ничего не говорить ему обо мне. Не хочу, чтобы он знал, что я приехала. Я остановила Ивана, который что-то хотел сказать. Так надо, поверьте мне. Я только дождусь приезда Марко и Василисы, а потом уеду в деревню.
Хорошо, Мария, вздохнул Иван, но, простите меня, это неправильно. Нужно поговорить с мужем.
Я не хочу и не буду снова вмешиваться в его жизнь, тем более я видела, что он счастлив. Так будет лучше, Ваня, горько усмехнулась я.
Иван только укоризненно покачал головой, но больше ничего не стал мне говорить. Так, в молчании, мы подъехали к дому Екатерины Андреевны. Воротынский помог мне выйти из кареты, велел обращаться в любой момент к нему за помощью и, откланявшись, уехал.
Я отказалась от обеда, сославшись на головную боль, и закрылась в своей комнате. Прогулка оказалась насыщенной на события и полностью истощила меня. Я не стала дожидаться Глашу, переоделась сама и легла на кровать, уставившись в потолок, прокручивая встречу с Дмитрием снова и снова.
28
Кузьма возился в цветнике, который за эти годы разросся: в нем появились новые сорта роз, и пел:
Вниз по матушке по Волге,
По широкому раздолью
Разыгралася погода,
Погодушка верховая,
Верховая волновая.
Федя принес к цветнику ведро воды и стал поливать цветы, подпевая Кузьме:
Ничево в волнах не видно,
Одна лодочка чернеет.
Никово в лодке не видно,
Только парусы белеют,
На гребцах шляпы чернеют,
Кушаки на них алеют.
Я наблюдала за Кузьмой и Федором, стоя у окна, и, усмехнувшись, вспомнила, как советовала посадить картофель и собиралась учить Кузьму собирать колорадского жука. А ведь тогда я даже не подумала, что в России в это время о нем и не могли слышать, потому что его как вид откроют только через шестьдесят лет, а в СССР его завезут только в конце сороковых годов двадцатого века.
Федор отставил пустое ведро и, прислонившись спиной к развесистому дубу, достал из кармана книжицу, маленький графитовый карандаш и стал что-то рисовать в ней. Мне стало интересно, что же он там рисует, и, понаблюдав еще немного, я сбежала по лестнице в сад.
Федя даже и не заметил, как я к нему подошла и, приподнявшись на цыпочки, заглянула через плечо. Оказывается, мальчишка очень хорошо рисовал. Он изобразил Кузьму, сидящего в цветнике.
Федя, ты настоящий художник, тихо сказала я.
От неожиданности мальчик выронил карандаш и с испугом посмотрел на меня, отшатнувшись.
Барышня, он по-прежнему так меня называл, простите, я сейчас же вернусь к работе.
Федя, постой, я удержала его за руку, не нужно никуда бежать. Покажи мне, пожалуйста, свои рисунки.
Он растерялся, но протянул книжицу, поднял карандаш и недоверчиво посмотрел на меня.
Идем-идем, я подтолкнула его в сторону беседки, сядем, и ты мне покажешь.
Мамка и Кузьмич заругают, уперся Федя.
Не переживай, не заругают. Я завела его в беседку, села за стол и положила перед собой книжицу.
Федя рисовал все, что видел. Вот воробей отбирает у более крупного собрата кусок хлеба. И так искусно выписана нахохлившаяся маленькая птица, ее торчащие в разные стороны перья, взъерошенный хохолок, крошки хлеба. Так и казалось, что воробьишка сейчас возмущенно зачирикает, встрепенется и снова бросится в бой. На следующей страничке Федя нарисовал, как Марфа вешает белье. И белье на самом деле казалось мокрым, даже вода капала с него.
Я подняла голову и посмотрела на мальчика он отвернулся от меня, ссутулился в ожидании моего вердикта.
Федя, ты просто молодец, у тебя настоящий талант. Я увидела, как он резко повернулся ко мне и как у него засверкали глаза.
Барышня, Федя от радости не мог подобрать слова, спасибо.
Тебе нужно учиться в художественном училище, я стала дальше листать книжицу, поражаясь увиденному.
Да куда мне, мамка говорит, что работать нужно, а не картинки малевать, горько сказал Федя.
А ты хочешь учиться?
Да, лицо его раскраснелось, он оживился, забыл про стеснение. Я хочу быть замолчал он и посмотрел на меня.
Что? Кем ты хочешь быть? Художником?
«Я ведь знаю, кем ты станешь, подумала я, интересно, это его решение будет? Самое главное, мне не вмешаться и не повлиять на его выбор».
Нет, твердо сказал Федя и смело посмотрел мне в глаза, я путешественником хочу быть.
Почему? я сделала вид, что удивилась.