Город всем им даёт жизнь.
* * *
Это всё город, его обольщения!
Город живой и мёртвой воды. Молодильных яблок церковных куполов. Золотой Жар-птицы из Эрмитажных часов. Здесь живут в музеях все боги мира, все мифы древности, все артефакты и архетипы.
Здесь, если хорошенько покопать в запасниках и на чердаках, можно найти ответы на любые миллионнолетние вопросы, разгадки любых тайн Вселенной.
В чём смысл бытия? Какими Бог видит нас? В чём смысл существования Бога?
Отгадки заключены в нас самих, но мы не можем вскрыть самих себя, себя изучать. Нужен посредник, который всё провидит и нам потом всё откроет.
Этот посредник культура, искусство. Они стоят между Богом и человеком. Между подсознанием и сознанием. Между нами и нами.
И этот город лучший в мире переводчик с языка человеческого на божественный и обратно.
НИЧЕГО НЕ ИЗВЕСТНО
А народ ломится ко мне на тренинги. Видимо, мне удаётся пациентам помочь. Очередь ко мне расписана на месяцы вперёд. Меня подстерегают в подворотнях, чтобы просочиться ко мне на сеанс без очереди. Я работаю с рассвета и до заполночь. Поесть-попить некогда. Впрочем, чаще всего я работаю бесплатно или за копейки. Так что в деньгах не купаюсь.
И вот странность очередная? Хотите верьте, хотите нет, но я понятия не имею, в чём моя коронная методика заключается.
Я не знаю, как я спасаю людей.
Часть 2
Карнавал
Если человек начинает задумываться о смысле жизни, он болен.
Зигмунд ФрейдВЕРХОВНЫЙ АВТОР ПИШЕТ О НАС РАЗВЛЕКАТЕЛЬНУЮ КНИЖОНКУ. ЕРУНДУ
И как будто мало было безумия Петербурга самого по себе, его ещё постарались приумножить: объявили исторический карнавал.
Суровым строем по улицам чеканили шаг бойцы Красной Армии времён Великой Отечественной под ручку с Нефертити и с Лукрециями. Лейб-гвардейцы заигрывали с гейшами. Жанны д» Арк братались с Мао Цзе Дунами, вавилонские жрицы Иштар с астронавтами, полуобгорелые средневековые ведьмы со стилягами пятидесятых, Ярославны с Цезарями.
Причём в старинных ведутах Питера все они казались более настоящими, чем обычные горожане, вступавшие своей обыденностью в жестокий диссонанс с дворцами, крепостями и храмами.
И прямо в этом сюрреализме оппозиционеры затеяли протестный митинг.
Против чего бузуете? с ухмылкой подступился революционный матросик.
А мы считаем, что ужасная глупость приобретение новых территорий. Воюющие государства ведут себя при этом, как супруги, которые не могут поделить ребёнка и готовы его распилить. Что ж это за мать с отцом такие! митинговал слегка пожёванный красавчик. То, что государства хапают территории, это как бы сигнал и нам, простым смертным: можно хватать что угодно. Что пиратский или рейдерский захват это похвально, глаза у красавчика были, как разбитая и неумело склеенная из кусочков посуда: всё в трещинах и смещениях. То, что уже никогда не будет целым. То, что, по поверью, приносит в дом несчастье.
Интересно, браток, когда в девяносто первом от страны оторвали треть территорий, что-то ты не выходил на демонстрации протестовать против раздела Советского Союза. Никто не выходил! Мы ж не чужое берём. Своё, исконное.
Если тогда территории сбежали от нас, роняя тапки, значит, это было не своё, нехорошо улыбнулся седовласый красавец. Глаза и улыбка у него были отдельно друг от друга, словно лежали на разных полках в разных шкафах. Это паранойя какая-то: во что бы то ни стало приобретать новые территории.
Вот скажите, принялся седовласый красавец хватать за рукав мимопроходящих карнавальщиков и выцепил-таки типа в костюме Григория Распутина: в рясе, с всклокоченной бородой, и глаза безумные. Стоило ли в 1914 году приносить благополучную современность в жертву великому будущему? Надо ли было влезать в первую мировую войну, положить десять миллионов человек, чтобы приобрести новые территории при дележе мирового пирога и получить в будущем какие-то стратегические преимущества? История же ясно дала понять: в результате эта жадность привела к резне революции и гражданской войны, к развалу экономики, к невосполнимым колоссальным утратам культурных ценностей.
Я, мил человек, вабче супротив войн, степенно ответствовал Распутин. Народ больно жалко. Пытался я батюшку-царя отговорить от смертоубийства мирового. Да порезали меня, чуть жив остался. А вороги мои и спроворили это гиблое дело: втянули Русь-матушку в бойню.
Я, мил человек, вабче супротив войн, степенно ответствовал Распутин. Народ больно жалко. Пытался я батюшку-царя отговорить от смертоубийства мирового. Да порезали меня, чуть жив остался. А вороги мои и спроворили это гиблое дело: втянули Русь-матушку в бойню.
Матросик не растерялся:
А если бы мы не хапали целую тысячу лет перспективы и территории, были бы страной-лилипутом, которой все указывают, как жить. И которую давно уже слопали бы те, что хапать не стесняются.
Матрос продолжил перевоспитывать хипстера с измученными глазами и с глумливой ухмылкой сатира:
Величие страны это независимость политического курса.
И связывание по рукам и ногам граждан, лишение их возможностей, возразил хипстер в безумно дорогих часах. Почему-то у нас всегда, чем более великая родина, тем несчастнее и обделённее граждане. Может, лучше дать пожить по-человечески современникам, чем бесконечно приносить их в жертву будущим поколениям?
То есть разменять великое будущее нации на набитый желудок сегодня? вышел из себя революционный матрос.
На сохранённые человеческие жизни. На здоровье нации. На уцелевший генофонд и выжившие таланты, парировал оппонент.
Если сегодня мы не подстрахуемся, завтра у нас всё отнимут. И хлеб для желудка, и сами жизни, и генофонд. Выбора у нас нет. С волками жить Не получится быть счастливыми рядом с волками. Придётся для начала от них себя защитить.
А может, волки вам только мерещатся? съехидничал хипстер.
Расскажи об этом тридцати миллионам погибших в Великой Отечественной войне.
Просто мы понимаем: жить можно только на земле. Земля это жизнь! А те, кто в это не вник, будут жить в космическом вакууме. В безвоздушном пространстве!
Митингующие не успели закончить. Началась заварушка. Налетели омоновцы пополам с казаками; нагайками и дубинками принялись разгонять и карнавал, и протестующих.
Нет, вздохнул рядом со мной Остап Бендер с подведёнными а-ля Миронов глазами. Это не Рио-де-Жанейро! и послушно лёг, оглушённый, под дубинкой правоохранителей, совсем рядом с уже возлежащим на асфальте, патриотично настроенным матросиком и пацифистом Распутиным.
А потом отоварили и меня
НЕ ВСЕГДА МОЖНО НАВЕСИТЬ ЯРЛЫК
Мумификация снов Путеводитель по памяти Автопортрет подсознания
Я заблудился в самом себе. Это последствия удара по голове, вероятно.
Кто ты?
Кто передаёт мне обрывки мыслей, как будто шифрограммы лазутчику за линию фронта?
Я шпион в моём мире? В моей стране? Или в самом себе? Кто послал меня следить за самим собой и зачем?
Я твой брат, лучезарно лыбится давешний хипстер.
Я огляделся: я дома, лежу на собственном диване.
Теперь у меня больше возможностей этого чудака рассмотреть.
Сейчас у него глаза рептилоида и смешливые детские ямочки на щеках. Лоб философа и зловещая улыбка красавицы с портрета Гойи. Запавшие щеки страстотерпца и гламурная морщинка в виде бабочки между бровей. Мефистофельский профиль и нелепый прикид лузера. Глубокие складки на лице, как боевые насечки индейского воина, и мечтательное, нежное выражение лица.
Не лицо лабиринт, в котором пропасть.
Ни о каком брате я никогда не слыхал, помявшись, выношу я вердикт.
Близнец! раскрывает мне объятия странный персонаж, явно ёрничая.
«Ага, вылитый я», хихикаю про себя.
У меня лысая, как бильярдный шар, голова, бифокальные очки в круглой оправе, бровки домиком, ввалившиеся, как у блокадника, щеки. Лицо, уши и даже руки покрыты такими прихотливыми морщинами, как будто увиты мозговыми извилинами.
Глаза невероятно удивлённые. И добрые? Нет. Наблюдатель. Холодный инопланетный разум, который вскрывает встречного, словно скальпелем, и препарирует, так что человек чувствует себя экспонатом Кунсткамеры, уродом в банке.
Глаза черепахи, складки шар-пея, пальцы виолончелиста, сутулое тело, похожее на корень мандрагоры.
Словом, то ли учёный из тридцать седьмого года, по которому сталинский застенок плачет. То ли клоун-эксцентрик. То ли доктор Франкенштейн из фильма ужасов.
Но вслух вежливенько, как истый петербуржец, замечаю:
Мне ни о каких братьях ничего не известно.
А много ли ты вообще знаешь о нашей семье? парирует претендент на родство.
А, и правда, история семейки запутанная.