Уже лежа в постели, я позвал маму и сказал:
Видишь, я угадал. Сегодня началась весна.
Правда, улыбнулась мама, началась весна. Теперь и валенки не нужны. Скоро сможешь гулять сколько угодно.
Скоро фашистов разобьют и Саша приедет домой, мечтательно протянул я.
Обязательно, сказала мама. Но в глазах ее я заметил застоявшуюся тревогу и понял: А вдруг перед самым концом как отца думала мама. Во мне тоже на миг шевельнулась эта тревожная мысль, но потом я стал думать о другом, вспоминая сегодняшний вечер. Какое-то чувство досады, непонятной обиды не давало мне покоя, и я не мог еще в нем разобраться.
Весна кипела на улицах. Снег почти сошел, только у заборов на местах сугробов сочились мутной водой его серые ноздреватые пласты. Вода вышла из канав, залила дороги. Мы с Павликом вырезали из большого куска сосновой коры корабль, вбили три мачты, натянули матерчатые паруса. Павлик выжег на носу кораблика слово Победа. Маленькое суденышко плавало по канавам и лужам нашего квартала, вызывая восхищение и зависть у обладателей одномачтовых корабликов с газетными парусами.
Однажды я пустил наш парусник в канаву, и ветерок погнал его вдоль улицы. Следя за корабликом, я незаметно оказался у дома, где жил мой лютый недруг шпиц Марсик. Не знаю, почему он ненавидел меня, но при каждом удобном случае этот пес старался попробовать на вкус мои ноги. Сейчас, воспользовавшись тем, что я один, он стремительно атаковал меня. Я взлетел на перила высокого парадного крыльца, а Марсик бесился внизу. Прохожих не было, кораблик уплывал, а я готов был зареветь от страха и обиды.
И вдруг неподалеку показался Рик. Сердце мое наполнилось мрачным ликованием.
Ричард! Рик! крикнул я. Рик повернулся и стал скачками приближаться.
Зарвавшийся шпиц был слишком увлечен, чтобы заметить опасность. Указывая на него, я сказал Рику:
Взять!
Рик был в то время уже достаточно дружен со мной, чтобы не отказать в подобной услуге. Он взял, то есть сомкнул на загривке у Марсика свои челюсти и в течение примерно полутора минут мотал его. Шпиц верещал не столько от боли, сколько от ужаса.
Больше Марсик никогда не трогал меня, а с Ричардом мы стали настоящими друзьями.
5Павлик уже давно подтянулся по арифметике, но Галя все равно очень часто бывала у нас. Только я теперь этому не особенно радовался. Почему-то мне нравилось быть с Павликом вдвоем, как раньше, как в тот вечер, когда мы кончили читать Остров сокровищ. Игра уже не увлекала нас как прежде, хотя мы не признавались в этом даже самим себе. Часто Галя и Павлик заговаривали совсем о другом, когда перед ними светился голубой камень. Они не обращали на меня внимания, и мне становилось скучно. Но я никогда не мешал им, тихо сидел рядом.
Однажды Павлик приболел и не ходил в школу. Галя пришла после уроков и рассказывала, как прошел в классе день. Я листал Зверобоя Купера.
Павлик, что такое томагавк? спросил я, увидев в книге незнакомое слово.
Подожди, Андрейка, не мешай, отмахнулся он. Говори, Галя, что было на физкультуре?
Мне стало обидно до слез: все с ней и с ней, а я, значит, не нужен.
На уроке физкультуры, говорила Галя, мы играли в третий-лишний.
Эти слова обожгли меня. Это я у них третий-лишний, пришла в голову мысль. Я соскочил со стула и пошел к двери, стараясь проглотить в ставший в горле комок.
Андрейка, ты куда? окликнул меня Павлик.
Я ускорил шаги. Павлик догнал меня в коридоре, и я наконец заплакал, прислонясь головой к косяку. Подошла Галя, стала расспрашивать, что случилось.
Ничего, всхлипнул я, дергая плечом, чтобы сбросить ее руку.
Галка, иди в комнату, вдруг сказал Павлик. Она пожала плечами и ушла.
Да что с тобой, Андрейка? допытывался Павлик.
Вам на меня наплевать Ну и не надо! Осенью пойду в школу. и у меня будет много товарищей!
Андрейка, зачем ты глупости говоришь Мы же все время вместе
Больше не будем вместе, мрачно изрек я. Во мне начала пробуждаться гордость. Я лишний.
Мы с тобой настоящие друзья, Андрейка, ты же сам знаешь.
Неправда!
Правда! Просто Галка тоже мой товарищ, и я хотел, чтобы мы дружил втроем.
Я тоже хотел, а вы не стали.
Как это не стали?
Да так.
Врет еще, подумал я.
Хочешь, докажу. что я твой друг? вдруг спросил Павлик.
Докажи
Докажи
Когда у тебя будет день рожденья, я подарю тебе камень.
Правда?!
Обязательно.
Для меня это было лучшим доказательством дружбы.
Ладно, сказал я.
Ты больше не злишься? смущенно спрашивал Павлик.
Нет
Ну, пойдем, он тянул меня в комнату.
Я лучше завтра приду.
Мне было стыдно перед Галей за свои слезы, и я ушел к себе в комнату.
На следующий день мы не вспоминали о ссоре.
Стояло солнечное майское утро. На нашем тополе появились клейкие листики. и он стоял, словно окутанный зеленым туманом.
Мама, Лена, Павлик, Володя и я сидели на крыльце. Недавно приходил почтальон, принес от Саши письмо. Мама была радостная, как всегда в таких случаях. Она шутила со мной и с Павликом.
Примчалась Галка со своим вечным спутником Ричардом, тряхнула косами, щелкнула Павлика по загривку. Ей тоже было весело.
Поздоровайся, Рик, велела она. Пес сел и поднял лапу.
Какая громадная собака. И умная, сказала мама. Вот бы нам такую. Никого бы не пустила в квартиру. А то ни одного мужчины в доме
Володя фыркнул и удалился с крыльца походкой смертельно оскорбленного человека. Лена захохотала.
Во дворе появилась Анна Васильевна. Я никогда раньше не видел ее такой. Она запыхалась, будто долго бежала, на раскрасневшемся лице была радостная улыбка человека, на которого свалилось неожиданное счастье.
Война кончилась, сказала она.
То, чего ждали со дня на день, все же пришло неожиданно.
Кончилась война. Значит, теперь обязательно вернется Саша. Значит, больше не будет страшного слова похоронка. Значит, начнется с этого дня волшебная жизнь, которую я почти не помнил, которую называли словом МИР. Почему же плачет мама? И Анна Васильевна, которая только что смеялась
Это от радости, шепчет Павлик.
А мне совсем не хочется плакать. Мне хочется смеяться, петь, веселиться. От избытка чувств я хватаю за уши Рика, валю его на землю, и мы катаемся по траве.
Дай бог, чтобы дети больше ни разу не видели войны, говорит мама.
А в синем, синем, как море, небе распускает клейкие листья тополь.
6У Павлика и Галки наступили первые в жизни экзамены. Они готовились вместе, и я не мешал им. Теперь уже было не до обид, если на меня не обращали внимания или даже просили уйти из комнаты.
Но вот кончилась пора экзаменов. Вечером мы снова собрались вместе.
Давайте, посмотрим камень, предложил я.
Павлик зажег в жестянке огарок солнечной свечки. Было светло, и камень горел слабо. Огарок начал коптить.
Собирается буря начал Павлик.
В Индийском океане, сказал я.
Угу Над морем предгрозовая тишина
Камень темнел. Фигурка корабля едва виднелась.
Налетел шквал. Небо затянулось мраком. Корабль борется с волнами. Выдержит ли он бурю? Доплывет ли до светлых солнечных берегов?
Камень погас. Павлик снял крышку. Из жестянки поднялся тонкий дымок.
Свечка погасла.
Павлик полез в коробку с елочными игрушками.
Кончились свечки, сказал он через минуту. Надо будет потом еще поискать, может быть, в шкафу остались.
Но больше мы не видели, как горит голубым огнем камень с берега моря.
На следующий день у Павлика возникли какие-то разногласия с матерью, и та в наказание заперла его в комнате, а сама ушла на работу. Некоторое время Павлик бурно выражал свое негодование, но потом успокоился: очевидно, сел за книгу.
Я вышел во двор и увидел Галю.
Павлик дома? спросила она.
Я объяснил, что Павлик заперт.
Ой, как же быть? огорчилась она. Я ведь сегодня вечером уезжаю, Андрейка. В Ленинград.
В Ленинград?! Что же ты молчала!
Я не знала. Папа хотел сюрприз сделать Мне так хотелось попрощаться с Павликом, продолжала Галя. Что же делать, Андрейка?
Я думал. Окна квартиры Павлика выходили в соседний двор. Одно из наших окон было тоже с той стороны. Но мама до сих пор не выставляла там раму. Я решился.
Влетит тебе, с сомнением сказала Галя, когда я начал отдирать от рамы бумажные полоски.
Ну и пусть. Помоги.
Мы кое-как вытащили раму и вылезли в окно.
Павлик сидел на подоконнике. На коленях у него лежала книга.
Павлик!
Он обрадовался, открыл окно.
Лезьте.
Мы влезли.
Галя уезжает, сказал я.
В соседнем саду под окнами цвела черемуха. Собирались облака. Небо потемнело, кусты замахали белыми ветками.