Алина Верходанова
Послушай, это Жизнь
Послушай, это жизнь! Закрой глаза и послушай: за этим шумом дорог, за криками и воплями улиц я слышу Жизнь, и знаешь, она похожа на биение твоего сердца.
Здравствуй
Кофе
Три, пять, восемь код на двери в подъезд оставался неизменным уже более десятка лет. Дверь тихо скрипнула и открылась кто-то, явно мне не знакомый, зашел в подъезд. Я с сожалением отошел от окна и поставил турку с кофе на огонь погасла последняя надежда на гостя в этот пасмурный вечер.
Кофе получился с горечью, я вылил его в раковину, вздохнул и решил попробовать еще раз, но уже с растворимым: я так и не научился варить сносный кофе.
Поставив чайник, я подошел к окну. Начался моросящий дождь совсем не то, о чем мечтаешь в конце декабря, но для наших широт это, к сожалению, норма. Прямо над входом в подъезд горел фонарь, но на лампочках, конечно, всегда экономят, и горит он поэтому, сколько я его помню, каким-то желтовато-печальным светом, особенно тогда, в ту кошмарную морось «Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет», подумалось мне, и я понял, что Блок, конечно, смотрел на мир в те минуты из моего окна.
В желтое пятно света вошел человек, подошел к двери и замер. Мне он показался любопытным: что он делает здесь? Он не живет в моем подъезде, и пусть я не знаю поименно всех соседей, но среди них нет людей с такой вороватой осанкой может, гость? Забыл код на двери и теперь стоит и ждет божьей благодати? А что это такое у него в руках? Не то чтобы мне было не все равно, просто делать нечего, а свою работу перевод нового сверхмодного детектива я закончил пару часов назад и, кажется, чуть увлекся.
Но вот мой таинственный незнакомец, наконец, как это ни прискорбно, вспомнил простой код три, пять, восемь, и его мгновенно поглотила тьма подъезда. Мне снова стало невообразимо скучно и тоскливо смотреть на желтое пятно света, и я вдруг заметил, что чайник уже больше не кипит. Живу я невысоко, на втором этаже, и потому замер, услышав осторожный писк дверного звонка.
Признаться, я слегка растерялся. Кто бы это мог быть? Кто-то из соседей (что, в общем, маловероятно) или, или
Кто?
Меня зовут Сергей, и мы не знакомы.
Довольно странный ответ, тем более, если ты хочешь, чтобы тебе открыли. Наверное, именно поэтому я и открыл-таки дверь мне стало любопытно.
На вид он был моим ровесником, хотя в остальном он мог бы служить моим антиподом: высокий и худощавый, светлые глаза неопределенного цвета (что-то между серым и голубовато-зеленым) и какой-то «стандартный», неинтересный русый цвет волос, а главное странная и непонятная мне нерешительность во всем, по-моему, даже в мыслях.
Несколько мгновений он просто стоял и смотрел на меня в ту щелку, которую я для него открыл.
Что вы хотели? у меня не выдержали нервы.
Вы Александр Волков? говорил он так же нерешительно, как и думал.
А вы кого ищете?
Александра Волкова, и тут я понял, что, похоже, он просто напуган! Или идиот.
Да, это я, а что еще я мог ответить? Мой сарказм наткнулся на стену его буквальности.
И вдруг он начал лихорадочно искать что-то у себя в карманах, причем во всех сразу, что, в общем-то, было довольно забавно, особенно то, как он перекладывал свою папку то в одну руку, то в другую. Ах да! Это был именно тот парень, что только что гипнотизировал мой кодовый замок, и в руках у него была папка, довольно большая, старая и затасканная. Что в ней? И зачем она ему сейчас? Или это для меня?
Вот!
Я вздрогнул и оторвался от папки, поняв, что он что-то мне показывает.
Вам знакома эта девушка?
Но я уже не слышал.
Она была очень желтая, эта фотография, которую он мне показывал, не старая, а именно желтая.
Я неосознанно практически вырвал ее из рук забавного пришельца и, откровенно говоря, сел на тумбу в коридоре. Буквально.
На фото была девушка, лет 20, не больше, она смеялась прямо в объектив, а глаза горели ярче, чем июльские звезды. Золотой ковер листьев, венок из них же на голове, охапка в руках, и каждое дерево в парке словно в пожаре Я помнил ту осень, такие у нас бывают раз на десяток лет.
Я поднял глаза. Он стоял на том же месте, не осмелившись перешагнуть порог.
Софи, это все, что я смог ответить. Это была Софи, конечно, я не мог не узнать ее, как и не мог вспомнить, когда видел ее в последний раз.
А, э, и? откровенно говоря, я был растерян, хотя нет, я был в шоке, я просто Совсем, то есть Абсолютно ничего не понимал. Что он здесь делает? И что случилось? И при чем тут она? А я? Это было словно прошлое, ворвавшееся в мою жизнь. Я просто уставился на него и чувствовал себя полнейшим тупицей.
Так что?
Она умерла.
Тут я обомлел окончательно. Как гром среди ясного неба. Умерла.
Словно в тумане, я встал и, распахнув дверь, сказал ему:
Заходи.
Он немного помялся, а потом все-таки зашел и замер в прихожей. Как сквозь сон помню, что предложил ему раздеться и показал, где ванная, а сам пошел на кухню и зачем-то опять взял турку и принялся варить кофе. Софи всегда варила просто волшебный кофе. Я помешивал чернеющую жидкость и улыбался, вспоминая, как когда-то она стояла на моем месте и колдовала над этой же туркой. Забавно, кофе получился не слишком противным.
Курьер
Я достал вторую чашку и налил кофе, даже не спросив, пьет ли он его. Должен пить, если знает Софи. Знал.
Мы долго сидели молча: он, должно быть, чувствовал себя не в своей тарелке, я же был поглощен происходящим за окном, впрочем, единственное, что там происходило, это мелкий моросящий дождь.
Мы учились вместе, зачем-то сказал я, может, просто чувствовал, что надо что-то сказать. В горле пересохло, и я глотнул уже чуть теплый кофе да, он определенно не столь противен, его даже можно было пить.
В университете?
Что? я почему-то не ожидал ответа, а вот мой собеседник, кажется, обрадовался возможности просто что-нибудь сказать, впрочем, вполне возможно, что ему действительно было интересно.
Вы учились вместе в университете?
Нет, нет, еще в школе. Так что, считай, мы не видели друг друга уже 8 лет.
Ты что же, не был ни на одной встрече одноклассников?
Да как-то так вышло, да и ну их. А что, разве Софи на них бывала?
На каждой.
Я лишь усмехнулся никогда бы не подумал, хотя вряд ли я знал ее достаточно хорошо, чтобы судить об этом. Впрочем, когда-то я думал, что знаю ее отлично.
Вы были друзьями?
Мы? Да, наверное, нас можно было назвать друзьями. Но, если задуматься, то точнее будет школьными приятелями.
Наша беседа ни к чему не вела, а моя чашка должна была вот-вот показать дно, и я решился:
Сергей, а что тебя привело ко мне, да и как ты вообще обо мне узнал?
Он молча придвинул ко мне папку. Я положил на нее руку, но открывать не решился. «Не при нем», подумал я.
Что здесь?
Я не знаю.
А что же ты знаешь?
Знаю, что в завещании она просила меня найти Александра Волкова и отдать папку ему, не вскрывая ее. Еще там был адрес десятилетней давности и код замка в подъезде. Вот и все. Я так и сделал, и теперь я здесь.
Завещание? Никогда бы не подумал Софи не любила думать о смерти.
Но, согласись, юрист без завещания абсурд!
Видимо, это была шутка, он сделал попытку улыбнуться, но получилась лишь кривая ухмылка, да и юмор был с запашком, хотя я, признаться, и не особо это заметил. Меня заинтересовало другое:
Юрист? А разве она не пошла на психологию?
Софи? Да ты что! Это не для нее!
Шутишь? Впрочем, не мне судить, но должен сказать, когда-то она только об этом и говорила, да и не только она к ней за советом сбегались все! Даже я порой этим грешил.
Все может быть, но окончила она именно юридический.
Мы вновь замолчали, и мой взгляд невольно коснулся потертого картона папки у меня под рукой. Мой незваный гость встал и, очевидно, решил уходить, поскольку выполнил свой долг, а я, знаете ли, не собирался его задерживать.
Но когда он коснулся двери в коридор, я зачем-то спросил вслух, хотя уверен, что это прозвучало лишь в моих мыслях:
Как она умерла?
Он не повернулся.
Никто не знает. Диагноз остановка сердца. Следов яда или отравления не найдено. Заболеваний не выявлено. Она просто не проснулась.
Я слышал, как он одевался, но все еще не двигался с места, чтобы его проводить или хотя бы закрыть за ним дверь. Я очень хорошо помню свое оцепенение: мне казалось, что я вижу до боли в висках реалистичный сон, при этом не имеющий ничего общего с настоящей жизнью, той, что начнется, когда я проснусь.
Не знаю, сколько мы так просидели я на кухне, а он в коридоре, но только мне вдруг кольнуло: надо открыть ему дверь и пусть убирается ко всем чертям. Не такого гостя я ждал сегодня, лучше бы он вообще не приходил. Я с гневом еще раз взглянул на папку и вышел вон из кухни, даже выключив за собой свет. Кофе мне допивать не хотелось.