Ну вот, спросил он меня, есть ли средства, чтобы комнату восстановить. А если нет, то можно одно пожарище на другое обменять. Зато там жить можно, причём жить буду одна. И привёз сюда. Расскажу, что здесь было. У всех на нашей улице участки большие, а у моего углового дома как заплаточка. Видишь, в сторону Золотухиных мой дом как будто двухэтажный, а к Храмовой улице одноэтажный? Это была скобяная лавка Золотухиных, а наверху семья приказчика жила. Потом склад, потом жилой дом. За почти двести лет чего тут только не было! Потом сделали дом колхозника, это вроде общежития-гостиницы. Потом снова жилой дом стал. Огород обрезали, на нём контору энергосбыта построили. Здесь решили тоже какую-то контору отделать, поставили вагончик-бытовку для строителей, но к ремонту приступить не успели. Тоже пожар, и тоже криминальный. Когда затушили, в здании труп обнаружили. Концов не нашли. Так дом и стоял с прогоревшей крышей и частично обрушенной стеной второго этажа. Не знаю, как, но числился он по документам пригодным для житья. А жить здесь, и вправду, можно было. Но только в вагончике. Там печка такая круглая металлическая стояла, буржуйка.
Я согласилась, Лёня. При моей бедности ремонт я бы не потянула. Только спросила, как же, у второй комнаты в моей квартире другой владелец. Серёга зубы оскалил: «Это уремовские всё заварили. Фиг им тут командовать. Урка этот мне комнату сразу подарит, скотч не потребуется». Это стало решающим аргументом. Фиг чужим бандитам, пусть наши бандиты пользуются!
Из больницы я выписалась уже сюда. Думала, зимой помру. Да и плевать, не было смысла в моей жизни. Но нет. Соседи здесь не чета тем, прежним. Пришла бабка Паша, четверть века назад она была вполне крепкая старуха. Посмотрела, как я дрова в буржуйку пихаю, и сказала: так нельзя, угоришь! Мы с Таисией Андреевной кирпич, что со второго этажа обрушился, чистили и к вагончику подтаскивали, раствор замешивали. Пока вместе работали, она мне рассказала, что здесь Серёгины деловые партнёры, то есть такие же бандиты, порой ночевали. Что все соседи боялись, что рано или поздно здесь перестрелка будет. А вон что случилось поджог. Но сгорело, судя по всему, что-то существенное, потому что Серёга явно переживает денежные трудности.
Вот не поверишь, за один день тётя Паша печку сложила. Да какая печка! Я даже зимой через день её топила, тепло держит долго, тяга великолепная. Ты спрашивал, что за будка к террасе примыкает и пройти на огород по двору не даёт, летняя кухня, что ли? Это не кухня, это мемориал моего возрождения. Стены будки я не целовала, но, приходя с холода, прижималась к печке и оживала. Для меня это место силы.
Первое время работать я не могла. Вот тогда и стала я ходить «за пушниной». Так сбор бутылок мужики называли. Сначала стеснялась, выходила ранним утром и в темноте с фонариком обшаривала мусорные урны и контейнеры, смотрела под скамейками в парке и сквере, в траве на берегу Чирка. А потом уж после завтрака везла на старой коляске добычу на рынок к пункту приёма. На выручку покупала хлеб, молоко, при удаче ещё и крупу. Один раз проспала и вышла из вагончика уже на рассвете и сразу через дорогу к нашей контейнерной площадке. Укладываю бутылки в сумку, а сама оглядываюсь. И вижу, что кто-то стоит у моего вагончика. Испугалась, но решила выяснить, кто это. Только я двинулась в его сторону, как он развернулся и быстрым шагом пошёл вверх по Храмовой улице. Походка знакомая, слегка раскачивается при ходьбе, причём вправо крен сильнее. Сын. Это был тот единственный случай, когда он видел меня с бутылкой. А я видела его в последний раз.
В то же утро соседка Кожевникова, чей дом следующий за домом Золотухиных, увидела меня за этим занятием и позвала работать с ней. Татьяна Ивановна со мной на комбинате раньше трудилась, вместе мы под сокращение попали. Они с мужем сразу взялись за квартирный ремонт. Я физической работы не боялась. Да ничего я уже не боялась! Зарабатывали мы очень прилично. Когда втянулась, чтобы не задумываться, стала в свободное время расчищать сгоревший дом. Через два года накопила на потолок и крышу, а через шесть дом стал таким, какой ты сейчас видишь. По строительству я проработала с год, потом устроилась на молочный завод. Потеряла в доходах, но понимала, что на ремонте держат меня из жалости. Сначала фляги мыла. Потом взяли меня в бухгалтерию. Дослужилась до заместителя главбуха. Продолжала работать после выхода на пенсию, пока не узнала о твоём существовании и о том, что у тебя дочь родилась. Вот и смысл в моей жизни появился.
Следствие ведут Колобки
Проснулся Лёня по ощущениям довольно рано. Солнце уже взошло, но двор ещё был в тени особняка, стоящего на береговой стороне. Глянул в телефон: да, начало шестого. Тихонько прошёл мимо приоткрытой двери спальни, стараясь не потревожить сон бабушки и дочери. Спустился с крыльца и поморщился от холодящей ноги мокрой от росы травы. А потом прошёлся в сторону летнего душа и подумал, что вода в бочке остыла за ночь, пожалуй, сильнее, чем в реке. Кинул на плечо полотенце и решительно направился к калитке.
Медицина рекомендовала ему постельный режим, но он после больницы уже третьи сутки дома и чувствовал себя вполне здоровым. Почему бы не искупаться, пока на реке безлюдно? Лёня притормозил у проезжей части, оглядываясь. Улица Чирка единственная в городе кривая улица. Она тянулась вдоль реки и повторяла её изгиб, поэтому переходить дорогу следовало с особой осторожностью. Быстро перебежал на другую сторону и обернулся. А хорошо здесь! На береговой стороне за высокими кирпичными оградами особняки, выросшие здесь в последние пятнадцать-двадцать лет. По поводу их архитектуры грубая Таисия Андреевна как-то при нём высказалась: «Выламывались в особо извращённой форме всяк на свой лад, а получилось как везде». В общем-то, права она. Они из Москвы чуть не полсуток на автобусе сюда ехали, и подобные дома вдоль всего пути следования стояли. А вот домишки на противоположной стороне каждый наособицу. Небольшие, но ладные. В доме Кожевниковых окна арочные, крыша четырёхскатная. Дом Золотухиных поменьше, крыша двухскатная, окна обычные, зато над окнами лепнина. Домик бабушки да ну, как она говорит, зато спокойнее. Участки из-за близости к реке здесь довольно дорогие, и покупатели на них зарятся состоятельные и потому агрессивные. А бабушкин клочок землицы на углу Чирка и Храмовой для строительства новорусской усадьбы никак не подходит. Вот если бы Золотухины свой участок продали, тогда и Трашкиных бы новые владельцы выдавили. Но, слава богу, Золотухины на этом месте двести лет живут, потомства у бабы Паши много, и дом родной они никогда не уступят хрущам, как здесь приезжих называют. Ну так вот, домик бабушки меньше соседских вдвое, крыша односкатная, окошки маленькие. Зато кладка фигурная. И вообще, что-то он напоминает ах, да, вчера он дочке «Приключения Чиполино» читал, там дом кума Тыквы на картинке вылитый бабушкин дом. Лёня засмеялся. Надо будет Сашеньке сказать, ей понравится.
Он прошёл по тротуару до ближайшего проулка между особняками и зашагал к реке.
А водичка-то тёплая! Лёня зашёл в воду в том самом месте, где несколько дней назад они плескались с Галей. Да, Галя он судорожно вздохнул. Больно, обидно, непонятно! Он с досадой ударил кулаком по воде и нырнул. Несколько гребков и он на середине реки. Доплыв до противоположного берега, пришёл к выводу, что делать тут нечего. Дно илистое, плотно растут камыши. Он знал, что дальше, за ивняком, идёт вдоль реки широкая тропа к спортивному пляжу, что на берегу озера. Там, где его нашли. Чёрт, ничего не помнит! Поплыл назад. Что-то плеснуло рядом. Неужели рыба? Резкая боль в плече. Нет, это не рыба. Кровь. Стреляют? Ещё одно попадание, по уху. Не стрельба это, в него кидают камнями. Вон, в кустах что-то шевелится. Лёня решил вернуться к противоположному берегу и переждать там. Ничего, ему, выросшему на судоходной Курополке, этот Чирок что ручеёк. Пара минут и он доплывёт до камышей. Удар по голове. Темнота. Нет, не доплывёт
Наталья Алексеевна проснулась очень поздно, в начале восьмого. Сорвалась с постели, растолкала внучку: «Саша, опаздываем!» Сашенька со сна капризничала, в садик идти не хотела, но бабушка ей напомнила, что у них в группе соревнования по правилам дорожного движения, и придёт настоящий полицейский. Теперь уже Сашенька поторапливала бабушку, что надо быстрее. До сада идти всего два квартала, но на полпути они догнали Любу Киселёву с мамой, а та предложила Саше присоединиться к ним.
Вернувшись, она вдруг удивилась, что Лёня не вышел на шум от сборов в детсад, и заглянула в зал. Постель убрана. Значит, Лёни не было, когда они проснулись! Куда же он мог выйти с утра? С тревожным сердцем вышла на огород, вздрогнув при взгляде в угол рядом с компостной ямой. Пусто. Вышла во дворик, проверила душ. Там было сухо, значит ох, полотенца нет на верёвке! На речку пошёл. Что там делать так долго? Искупался и вернулся. Загорать? Так трава ещё сырая, а подстилку он не взял! Да что же это? Ноги сами вынесли её на улицу, и она бросилась через дорогу.