Вот когда тебя жизнь чему-то здравому научит? Мама-учительница только говорить красиво и научила, а жизни нет! А кто жизни научит? Люсьена замерла в ожидании правильного ответа и, не дождавшись, ткнула себя в пышную грудь. Я научу, детка, держись меня!
Светло-карие глаза Даши увлажнились:
Я ж любила его, Люсь, понимаешь?
Не Люсь, а Люсьена! одернула Лушина младшую сестру. Не зря ж мать моя, женщина, кучу романов заграничных перечитала, имя мне красивое выискивала! Люсьена я! Сколько можно говорить?
Она откусила огромный кусок от своего бутерброда и стала жевать, не прекращая рассуждать о высоких материях:
А Семён твой козел настоящий. Только и достоинств что рост два метра, бицуха прокачанная, да дядька на таможне, который помогал шмотки из Китая таскать! А сейчас граница прикрылась и где твой Семён? Пффф сдулся Семён! И больничку нашу деревенскую оптимизировали. Если бы не мама твоя, которая слезно молила тебя пристроить, и не Люся-спасительница, которая в городе уже три года трудится, так бы и сидела Дашка в деревне: брошенная и безработная!
Лушина-старшая шумно отпила растворимый кофе из огромной кружки и с удовольствием вытянула ноги. Даша тихо кивнула:
Спасибо тебе, Люсь, правда, спасибо! Но Сёма все-таки не козел. Он в Москву уехал, его мама сказала. Может, когда там устроится и меня заберет?
Ее взгляд из-под медно-рыжей челки все еще таил надежду, но Люсьена снова фыркнула:
А сам он тебе что-нибудь сказал? Нет! Ни ответа, ни привета. И новый номер телефона, который его матушка никому не дает! Так что, милая, забудь и дело с концом! Тут городских валом: на любой вкус!
Носик Даши с фамильными Лушинскими веснушками, наследством давно умершего папы, поморщился. И Люська весело брызнула своей рыжей россыпью на щеках:
Да ладно, брось, я уж давно поняла, что тебе кто-то из наших приглянулся: ты уж месяц тихоней ходишь, я все вижу! Рассказывай, а то сама догадаюсь!
Даша зарделась:
Не могу, Люсь, он женат Я лучше о Семёне думать буду, хоть отвлекусь от этих мыслей. Стыдно ужасно
Люсьенка хлопнула себя по аппетитной ляжке.
Но только, пожалуйста, не завотделением, ладно? Я на него давно заглядываюсь, а тут и повод есть прильнуть к начальственному плечу: Марь Санна-то наша, царствие ей небесное, себе замену не оставила! А я в старшие медсестры оч-чень даже гожусь: и опыт есть, и стать!
Жалко ее, да? грустно вздохнула Даша. Хорошая была женщина.
Конечно, жалко, легко согласилась кузина. Но думать надо, куда суешься: тут же адище адский. Она, кстати, так и говорила! Вот только деньги на дороге не валяются: доплаты нам обещали? Обещали! Но одно дело мы, молодухи, а другое Марь Санна, ей же почти шестьдесят было!
Она внука растить помогала, попыталась было оправдать Даша коллегу, но Люся разделалась с ее аргументом на раз:
Ну, и где сейчас Марь Санна?
Дверь сестринской открылась, и в кабинет заглянул завотделением:
Девочки, это у вас тут вкусненьким пахнет? Ужина не дождались? он обернулся и позвал коллегу из коридора. Анатолич, иди сюда, нас тут вкусненьким накормят!
Люся расплылась в улыбке: рыбка сама идет в сети поди плохо?
Да, Василий Федорович! Я могу и горяченьких бутербродов настрогать, я шустрая!
Ну, окей, шустрая, давай! Мы бы перекусили, да спать пошли. А то час промедления до ужина по расписанию сплошное расточительство! После операций жуть как спать хочется!
Ерохин подмигнул обеим сестричкам и присел на кушетку. Пока старшая Лушина возилась у микроволновки, младшая достала еще две тарелки и пару кружек.
В сестринской появился Клементьев, Даша вспыхнула и засуетилась с удвоенной энергией:
Олег Анатольевич, Вы где сядете: с этой стороны стола или у двери?
Олег выглядел чуть менее уставшим, чем обычно, и гораздо более довольным: последняя операция прошла хорошо, они спасли девочку с тромбозом.
Я не буду есть, Даш, ты мне просто чаю налей! попросил он, присаживаясь рядом с Ерохиным и, прислонившись спиной к стене, прикрыл глаза. Когда-нибудь закончится этот день?
Нет, Анатолич, так нельзя! возмутился Ерохин. Ты и есть толком не ешь, и ночами не спишь: я же слышу, как ты ворочаешься. Не пойдет так дело, не пойдет! Ну-ка, девочки, давайте сюда самый большой и горячий бутерброд, будем героя кормить!
Василий Федорович встал сам и, слегка подтолкнув коллегу, усадил его к столу. На тарелке перед Олегом возникла еда, в кружке чай.
Девочки, вот, что я вам скажу! продолжил завотделением мотивирующую речь. Этот человек этот, не побоюсь этого слова, хирургический гений, совершил сейчас такое! Я два дня над тромбозным случаем голову ломал, девчонке той все хуже становилось, а Олег Олег Анатольевич раз и нету тромба, вуа-ля! Я же говорю: герой!
Олег Анатольевич, Вы герой! торжественно признали сестры.
Клементьев молча отмахнулся и укусил бутерброд. Его лицо скривилось, но он мужественно заставил себя дожевать.
Черт, после этого долбаного вируса на вкус все, как резина!
Точно! расхохотался Ерохин, уплетая свою порцию. Но после света в тоннеле и путешествия в мир иной все, что находится в этом мире, мне решительно нравится! За жизнь, что ли, ребята?
Вся четверка дружно подняла кружки и соединила их на весу над серединой стола. Олег допил чай и поднялся.
Даша, утром принеси мне, пожалуйста, карты прооперированных, ладно? И девочку эту проверь, мне первым делом ее состояние доложишь.
Василий тоже встал и, запихивая в рот остатки бутерброда, дал указание Люсе:
А потом мне на подпись все, хорошо? Спасибо, коллеги, за приют разрешите откланяться.
Василий Федорович, можно Вас на разговор? догнала уже в коридоре старшая Лушина заведующего, он остановился, и Люся легонько потянула его за рукав к двери бельевой. Я вот тут порядок навела вместо Марь Санны, то есть, после того, как она уже не смогла Не посмотрите?
Заглянув внутрь, Ерохин реально не понял, на что тут смотреть: полки, белье, порядок. Ну, молодец, Лушина, что сказать? Но смотреть-то на что? Он повернулся, и тут же все стало понятно. Люська приперла его бюстом к стеллажу и горячо зашептала:
Василий Федорович, я еще и не такое могу! Вы только скажите, что надо сделать? Я ж шустрая!
Ерохин сделал шаг в сторону и остановил ее на расстоянии вытянутой руки. В его глазах плясали смешинки:
Нет, Лушина, сразу нет! Вот просто не надо и все!
Чего не надо? опешила рыжая девица.
Василий помотал головой, стараясь не рассмеяться, чтобы не обидеть человека на всю жизнь.
Шустрить не надо, и должность старшей медсестры я тебе все равно не дам!
Эт почему? Люська уперла руки в бока: обижаться она явно не собиралась.
Завотделением покачал головой:
Ума бы тебе, Людмила цены б тебе не было!
Я не Людмила, а Люсьена! повысила голос Лушина на покидающего бельевую завотделением.
Тем более! послышалось уже из-за двери.
Люська беззвучно плюнула и отправилась обратно в сестринскую.
Эх, не получился карьерный рост! досадливо махнула она рукой и подперла ею подбородок. Ты чё ржешь? Думаешь, ты лучше?
Смеющаяся Даша сделала еще один глоток чаю.
Он ведь тоже женат, Люсь, как и
Она осеклась, и Люсьена укоризненно покачала головой.
Да вижу я, в кого ты втрескалась, чего уж! Анатолич, по-моему вообще бесперспективняк! Ему, почитай, уже полтос скоро, зачем он тебе?
А тебе Ерохин зачем? огрызнулась Даша.
Люська всплеснула руками:
Ну не для души же? Это должны были быть вложения в будущее. Вложения от слова «вла».
Дура ты! прыснула Даша, махнув на сестру полотенцем. Олег мне просто нравится. Он же талант, так все говорят. И руки золотые.
М-м-м, уже Олег? заинтересованно промычала Люся сквозь откусанную баранку. Да ты от него вообще ничего не дождешься: ни денег, ни карьеры. Ты ж не знаешь ничего Сейчас расскажу!
Она подлила себе кипяток и застучала ложечкой, размешивая новую порцию растворимого кофе.
Он раньше главврачом в наикрутейшей клинике был, пластические операции делал. Денег куры не клевали, бабы красивые, им же сделанные, вокруг вились Говорят, что пока его папенька тут, в городской, завотделением был, Олег наш к нему на интересные операции бегал, чтобы квалификацию не потерять. А потом, так и вообще, взял да и вернулся в нашу больничку насовсем. Ну, больной же? Больной на всю голову! Пару лет назад ему предложили вместо ушедшего на пенсию папаши должность начальственную занять так этот чудак отказался. Я, конечно, не сама слышала, но Марь Санна рассказывала, что он не захотел бумажной работой заниматься, и так, мол, столько времени профессионального потерял. И завотделением стал Ерохин, хоть и младше он Анатолича года на три! Но они как-то без обид, уживаются. И жены у них не разлей вода.