Снимаю свой потрёпанный пиджак
И вместе с ним дела все и заботы
До самого утра в шкафу лежат
А утром вновь пиджак я свой одену,
Потуже чёрный галстук завяжу
И на работу, словно как на сцену,
В массовке по-привычке выхожу
Так каждый новый день. То шкаф, то сцена,
И дело, в общем-то, совсем не в пиджаке
Ему всегда легко найти замену
А жизнь менять? Но стоит ли уже
Старый фонарь
Никому ты не нужен
Позабыт, позаброшен
В неухоженном сквере
Среди чёрных ветвей
Всё несёшь свою службу
Свою тяжкую ношу
Ты, оставшийся верным,
Лишь присяге своей
Пусть давно не у дела
В карауле ненужном
Пусть давно бесполезен
Пусть своё отслужил
Жизнь твоя отгорела
И фонарь твой потушен
И тебе уже кажется,
Что и вовсе не жил
Но звучали оркестры
В этом парке когда-то
Пули рядом свистели
И, презрев свою смерть,
Прислонившись к тебе,
Умирали солдаты
Стой, как памятник жизни!
И в ненужность не верь!
Пуля дура
Разлеталась по степи пуля дура
И не красной ни была и не белой,
А свободной, безыдейной натурой
Выбирала тех, кого ей хотелось
Без различия чинов и мундиров
Убивала всех подряд, убивала
Необстрелянных юнцов, командиров,
И отсрочки никому не давала
И всех тех, кто ей в пути попадался
Не жалела никогда, не грустила,
Что ещё один лежать здесь остался,
А меня, ты почему пропустила?
Пролетела мимо вдруг, пролетела,
Может, был тебя я сам не достоин,
Или просто ты меня пожалела,
Но жалеть о скорой смерти не стоит
И когда мне вдруг домой захотелось
Всё, что раньше не случилось случилось
Прямо в сердце ты моё залетела,
Знать и впрямь в меня сама ты влюбилась
Пуля дура и любовь дура тоже
Знай, летала бы себе, да летала
А теперь расстаться с ней мы не можем
Смерть на вечную любовь нас венчала
Там, где я был
Поговори, поговори, поговори
Со мной, моя милаха,
Давно уже не слышал я
Нормальных голосов.
Там где я был, там было всё:
Топор, верёвка, чистая рубаха
И даже небо было не моё
Там, где я был, о воле забывают,
И кем ты был, на вечные года
Там где я был, течёт вода живая,
А в тех озёрах мёртвая вода
Там белые снега. Зима полгода.
Полгода осень и остальной сезон
Метель три дня нормальная погода
Для нас жильцов таких закрытых зон.
Мы жили там и дни мы не считали
Влюблённые в родную Колыму,
А если бы считали, то устали,
Да и свои же просто не поймут
И жили там мы очень беззаботно
Да и спешить куда нам? Никуда!
Дорога там для всех в одни ворота
Ну, а за ними кладбище всегда
Там не куда бежать, лишь только к Богу.
Сбежавших там не ищут. Ну, ушёл!
Там нет крестов, зато костей так много,
От тех, кто и до Бога не дошёл
Поговори, поговори, поговори,
Спроси меня о том, как я вернулся
Проговорим с тобою до зари,
Пока я там, в бараке, не проснулся
Портрет
Мой портрет на стене. Я на нём молодой.
В волосах ещё чёрных нет ни пряди седой.
И глазами с прищуром на тебя я смотрю,
Но тебе поцелуй так и не подарю
Ну, а ты вся седая в мои смотришь глаза,
Словно бы ожидаешь, чтоб тебе я сказал,
А сказал я тебе бы, как тебя я люблю!
Как за нашу любовь там, на небе, молюсь
В этой жизни
В этой жизни, себя обижая, себя же жалеем,
Потому что никто кроме нас так бы нас не жалел
Может быть, потому мы всегда
С нетерпением ждём юбилеи,
Потому что там скажут только то, кто что слышать хотел.
Будут нас возносить до небес наши пьяные гости,
Но пока на столе есть закуска, и будет вино
Н,у а если вы завтра повторить их случайно попросите,
Не услышите слов тех больше вы никогда всё равно
Но прошу я вас всех на гостей вы не будьте в обиде
Юбилеи проходят, а обиды не деть никуда
Они с вами останутся и причём, в первозданном том виде,
В тех же самых словах, что вы слушали сами тогда.
И где правда, где ложь, где друзья, а где недруги тайные,
Разбираться придётся вам вплоть до скончания дней
Разбираться придётся вам вплоть до скончания дней
Может лучше забыть, может лучше простить, и случайно
Позабыть и сами про какой-нибудь свой юбилей
Крещение
В этот мир мы пришли беззащитными и без надежды
Кроме мамы своей не пускали к себе на порог
Никого. И, однажды, одев нас в красивые наши одежды,
В церковь нас принесли, чтобы Бог познакомиться мог.
Чтобы Бог принял нас и безгрешные чистые души
В лоно церкви своей и на жизнь нас крестом осенил,
Ну, а мы почему-то маму звали и Бога не слушали
И не знали пока, сколь он сердцу был нашему мил
А потом против воли нас купали в холодной купели.
Мы сердились, конечно, но пока не умели сказать
И поэтому мы, что есть силы, конечно, ревели
И купались в своих детских, но настоящих слезах
Вот бы всем нам собраться
Вот бы всем нам, друзьям,
За столом бы однажды собраться
Посмотреть друг на друга, вместе выпить и погоревать
Нам о тех, кто не смог к нам сегодня по жизни добраться,
Кто в дороге застрял, в жизни всякое может бывать
Ну, а с теми, кто здесь, мы устроим свой пир на весь мир.
Правда, годы не те, чтобы водкою нам упиваться,
Да и жизнь это жизнь, а совсем не какой-то трактир,
Да и мы не юнцы, чтоб пред жизнью своей рисоваться
Вспомним годы свои, вспомним девочек наших красивых.
Я надеюсь, что жён вы собой в этот раз привезли.
И наполнятся наши сердца молодецкою силой.
Жаль, что молодость нашу мы сюда пригласить не смогли
Но кончается всё этот вечер и последняя встреча.
И скорее всего, встречи нашей не будет теперь.
Будем честными с жизнью и с собою, никто здесь не вечен,
Но для старых друзей навсегда здесь открытая дверь
Молдова
Прекрасная Молдавия Молдова!
Край Лаутаров и приют Поэтов
Как я б хотел тебя увидеть снова
И поболтать бы с Пушкиным при этом
Чтобы потом поехать с ним к цыганам
И там бы в таборе у яркого костра
С цыганкой молодой нам полупьяным
Рвала бы душу скрипка до утра
Но к Пушкину меня не допускают
И в Кишинёв мой поезд не идёт.
И с ним теперь не встречусь я. Я знаю
Цыганский табор мимо нас пройдёт
Теперь, увы, давно другое время
И Кишинёв давно уже другой
Да и о Пушкине здесь молодое племя
Уже не знает: это кто такой?
Здесь больше нет земли обетованной
Для душ ранимых, чистых и святых,
Но всё равно хочу я, как не странно,
В Молдову. Мне не надо мест иных
Без Пушкина по улицам знакомым
Ещё хоть раз, в последний раз, пройтись
До пушкинского, милого мне, дома
Но всё за нас теперь решает жизнь
Масленица
Раннее утро. Лишь дворники ходят
По первому снегу с лопатами вновь.
Такая работа у дворников вроде,
Но явная к снегу у них нелюбовь
И дядьки небритые ругаются тоже
По первому снегу непросто идти
Не уж то никто из прохожих не может
Зиме наступившей слов добрых найти?
Зачем же тогда мы её ожидаем?
И ёлки зачем, наряжаем всегда,
Когда мы всю зиму по лету страдаем,
И ждём с первых дней: ну когда же, когда
Закончится эта зима со снегами
С морозами вечными и с зимней тоской?
И знать потому этот праздник с блинами
Такой долгожданный Далёкий такой
Воробей
Когда шла драка, он кричал всем: бей
И прыгая вокруг, сам был арбитром
Он маленький, тщедушный воробей
Несчастный птах, судьбою чуть прибитый,
Всегда мечтавший быть не тем, кем есть,
А птицею высокого полёта
Но был способен только лишь на месть,
На воробьиную, причём, и то, хоть что-то
И в нашей стае птичек есть таких,
С душою воробьиной, очень много
Под маскою крутых орлов, но их
Желающих летать почти до Бога
Всегда один и тот же ждёт финал:
Привязанным к Земле высот не ведать
Но воробей об этом вряд ли знал,
Всё прыгал и чирикал про победы
О грустном
Куда себя мне деть не знаю
И маюсь вот уже три дня
Видать, и муза выходная
И отдыхает от меня
Ей надоело быть со мною
Опять пишу совсем не то
То про соседа за стеною,
То про пиджак, то про пальто