Принципиальная ограниченность «объект (ив) но-интеллектуального» метода познания была глубоко обоснована Бергсоном в начале ХХ века (именно тогда наступил кризис «объективной» науки). Интеллект, по Бергсону, и основанная на интеллектуальных методах познания наука постигают не вещи, но лишь отношения вещей друг к другу, тогда как природа самих вещей оказывается недоступной для такого объективного познания. С точки зрения аксиоматического подхода, математика занимается исключительно соотношениями между неопределяемыми объектами.
Неадекватность интеллекта реальности особенно ярко обнаруживается там, где интеллект обращается к попыткам постичь динамику мира, его процессуальность, к попыткам познания движения, становления, совершенствования и развития. Жизнь процессуальна и динамична, наука объект (ив) на и статична.
Эйнштейн в начале века заявил, что математика работает с объектами, хотя математика изначально является операциональной наукой, то есть описывает операции с объектами. «Физика выбрала предметом своего исследования состояние, а не процесс»90. Вся сегодняшняя наука находится в парадигме «ничего не происходит». «Неполнота знания о системе неизбежно оказывается неотъемлемой частью всякого квантово-механического утверждения. Законы квантовой механики по необходимости имеют статистический характер»91.
В XIX веке третий закон Ньютона звучал так: «Сила действия, умноженная на его скорость равна по модулю и противоположна по направлению силе реакции, умноженной на скорость реакции». Наличие в формуле скорости указывало на рассмотрение процесса. В современной физике этот же закон звучит иначе: «Сила действия равна по модулю и противоположна по направлению силе противодействия»: ничего не происходит. Можно сказать, что критерием развития науки является степень «статичности», объект (ив) ации рассматриваемого процесса, степень экспликации объекта из бытия.
В. Гейзенберг писал: «Математика это форма, в которой мы выражаем наше понимание природы, но не содержание. Когда в современной науке переоценивают формальный элемент, совершают ошибку и притом очень важную»92. Но все-таки невозможно абсолютно оторваться от реальности, даже в математике есть «черные дыры». В двадцатые годы немецкий математик и философ Гедель доказал теорему, оказавшую огромное влияние на менталитет ученых. Оказывается, в теории чисел самой точной из наук всегда можно придумать высказывание, которое нельзя ни опровергнуть, ни доказать. Если же принять его за аксиому, то снова можно будет задать вопрос, на который не удастся ответить. Теорема Гёделя о неполноте: «Любая конечная система аксиом неполна».
Громадный логический разрыв, отделяющий дискретное от непрерывного, был ясно увиден Пифагором еще в 600 г. до н. э. Геометрическим рассуждением Пифагор показал, что ¯2 есть вполне реальное число; оно изображает отношение диагонали квадрата к длине стороны. Затем он показал, что ¯2 нельзя представить отношением целых чисел (дробью), тем самым было открыто существование иррациональных величин.
В 1703 году монах и профессор из Пизы Гвидо Гранди анализировал бесконечный математический ряд и затем многие лучшие математики того времени (Л. Эйлер, Г. Лейбниц, братья Якоб, Иоган и Даниил Бернулли, Ж. Лагранж и др.) трудились над решением странной проблемы бесконечного ряда: 1 1 +1 1 +1 1+ . И вот вопрос о том, чему равна его сумма, порождал бесчисленные споры. Действительно, если этот ряд представить в виде: (1 1) + (1 1) + (1 1) , то, очевидно, что сумма должна быть равна 0. Но если этот же ряд записать в виде: 1 (1 1) (1 1) (1 1) , то также ясно, что сумма ряда должна быть равна 193.
В соответствии с «бутстрэпной»94 гипотезой, природа не может быть сведена к фундаментальным сущностям вроде фундаментальных «кирпичиков» материи, но должна пониматься исключительно на основе внутренней связности. Вещи существуют благодаря их взаимным отношениям и связям, и вся физика должна вытекать из единого требования, что ее компоненты должны быть взаимосвязаны друг с другом и логически связанными в самих себе95.
2.3. Квантовый наблюдатель
«Здравый смысл мы находим лишь у тех, кто с нами согласен»
2.3. Квантовый наблюдатель
«Здравый смысл мы находим лишь у тех, кто с нами согласен»
Ф. де Ларошфуко
Личность учёного вносит свой важный, но практически неучитываемый вклад в процесс научного познания. С помощью методов нейробиологии было установлено, что скорость и сложность мыслительных операций в мозгу человека зависит от количества нейронов, уровня сложности их организации, собственно конструктивной особенности нейронов, а также интенсивности химических обменных процессов. Если человек не способен воспринимать высшую математику или трансцендентальную философию, то причиной является замедленное протекание химических обменных процессов и неудовлетворительную пространственную организацию нейронов у него в мозгу. Подобное постигается только подобным. Философию Ницше может усвоить лишь человек со сходной генетико-биохимической конституцией мозга. «Для того, чтобы понять теорию пойми психологию ее создателя» (Ф. Ницше)96.
Непонятное, необъясненное вызывает дискомфорт, таким образом, стремление воспринимать мир «уложенным» в систему причинно-следственных связей позволяет адаптироваться к окружающему миру, как природному, так и социальному, человеку необходимо уметь предвидеть происходящие события, что возможно только при знании их причин. «Опыт несвободен, ибо он подчинен принципу причинности, который мы можем с большой точностью назвать причинной тенденцией, потому что он обнаруживает свое действие в том, что заставляет нас искать в причинности явлений нечто такое, что устойчиво» (Ф. Мейерсон)97. «Человек стремится каким-то адекватным способом создать в себе простую и ясную картину мира для того, чтобы оторваться от мира ощущений, чтобы в известной степени попытаться заменить этот мир созданной таким образом картиной На эту картину и ее оформление человек переносит центр тяжести своей духовной жизни, чтобы в ней обрести покой и уверенность, которые он не может найти в слишком тесном головокружительном круговороте собственной жизни»98.
Вообще человеческое восприятие обладает механизмом, обеспечивающим подчинение реальности ожиданиям «эффект ассимиляции», то есть люди не замечают отклонения реальности от своих ожиданий, если эти отклонения не слишком значительны. «Физические понятия суть свободные творения человеческого разума, а не определены однозначно внешним миром, как это может показаться»99. Таким образом, даже живя в сфере чистого и абсолютного разума, человек познает лишь то, что вытекает и гармонирует с его индивидуальной сущностью и что привлекается усилием его активного сознания. «Все содержание науки является ничем иным, как экстериоризацией человеком самого себя и возвращением к самому себе»100. Итак, «по внутреннему настроению души измеряется естество вещей»101.
Чем крупнее ученый, тем лучше он осознает, что открываемые им факты, описания и дефиниции являются продуктом его собственного ума (А. М. Махони)102. «Учёный не видеокамера и не магнитофон Реальность лежит за пределами наблюдаемого и поэтому скорее выводится, чем воспринимается» (А. Маслоу)103. Наблюдение и его результаты зависимы от состояния органов чувств наблюдателя, от колебания их чувствительности и разрешающей способности.
Факт не существует как таковой в виде чистых данных. Он всегда включен в некую определенную интерпретационную структуру, которая настраивает ученого на определенное «чтение» фактов. Исследователи, как правило, могут предсказать результаты своих экспериментов, а научное исследование выглядит «как наведение мостов между зримым и воображаемым» (Эдисон)104.
Именно теория определяет результаты наблюдения. Наблюдения обретают статус фактов только тогда, когда наполняются некоторым теоретическим смыслом. Так, гравитационные аномалии и смещения магнитных полей были признаны только после того, как в науке о Земле появилась соответствующая теория. Одно африканское племя не видело самолеты, которые три раза в день пролетали над их деревней, и только после того, как французские антропологи указали им на самолеты и объяснили, что это такое, жители деревни стали постоянно наблюдать этих «железных птиц».